Неточные совпадения
— Сына и отца, обоих, — поправил дядя Миша, подняв палец. — С сыном я во Владимире
в тюрьме
сидел. Умный был паренек, но — нетерпим и заносчив. Философствовал излишне… как все семинаристы. Отец же обыкновенный неудачник духовного звания и алкоголик. Такие, как он, на конце дней становятся странниками, бродягами по
монастырям, питаются от богобоязненных купчих и сеют
в народе различную ерунду.
В университете Райский делит время, по утрам, между лекциями и Кремлевским садом,
в воскресенье ходит
в Никитский
монастырь к обедне, заглядывает на развод и посещает кондитеров Пеэра и Педотти. По вечерам
сидит в «своем кружке», то есть избранных товарищей, горячих голов, великодушных сердец.
Проходя по двору, Алеша встретил брата Ивана на скамье у ворот: тот
сидел и вписывал что-то
в свою записную книжку карандашом. Алеша передал Ивану, что старик проснулся и
в памяти, а его отпустил ночевать
в монастырь.
В ожидании выхода старца мамаша
сидела на стуле, подле кресел дочери, а
в двух шагах от нее стоял старик монах, не из здешнего
монастыря, а захожий из одной дальней северной малоизвестной обители.
— А хочешь, я тебя, балбес,
в Суздаль-монастырь сошлю? да, возьму и сошлю! И никто меня за это не осудит, потому что я мать: что хочу, то над детьми и делаю!
Сиди там да и жди, пока мать с отцом умрут, да имение свое тебе, шельмецу, предоставят.
Потом ее отсюда перевезли
в Ивановский
монастырь,
в склеп, где она тридцать лет до самой смерти
сидела.
— Да все
в Суздале-монастыре у никониян на затворе… Неправильный он архирей, да человек-то хорош… Больно его жалеют… После Архипа тагильского при нем поповцы свет увидали, а теперь
сидит, родимый,
в челюстях мысленного льва.
Возле меня, по запыленной крапиве, лениво перепархивали белые бабочки; бойкий воробей садился недалеко на полусломанном красном кирпиче и раздражительно чирикал, беспрестанно поворачиваясь всем телом и распустив хвостик; все еще недоверчивые вороны изредка каркали,
сидя высоко, высоко на обнаженной макушке березы; солнце и ветер тихо играли
в ее жидких ветках; звон колоколов Донского
монастыря прилетал по временам, спокойный и унылый — а я
сидел, глядел, слушал — и наполнялся весь каким-то безымянным ощущением,
в котором было все: и грусть, и радость, и предчувствие будущего, и желание, и страх жизни.
— Совсем без крова и без пищи было остался, но эта благородная фея меня питала, но только мне совестно стало, что ей, бедной, самой так трудно достается, и я все думал-думал, как этого положения избавиться? На фиту не захотел ворочаться, да и к тому на ней уже другой бедный человек
сидел, мучился, так я взял и пошел
в монастырь.
Погода летняя, прекрасная, и граф
сидят с собакою
в открытой коляске, батюшка четверней правит, а я впереди задуваю, а дорога тут с большака свертывает, и идет особый поворот верст на пятнадцать к
монастырю, который называется П… пустынь.
В тридцать градусов мороза и
в июльские жары он всегда
в одном и том же, ничем не подбитом нанковом подряснике и
в худых, на босу ногу, сапогах,
сидел около столика, на котором стояла небольшая икона угодника и покрытое с крестом пеленою блюдо для сбора подаяния
в монастырь.
В лицевых же на улицу покоях верхнего жилья, там, где принимались гости, все было зытянуто и жестко. Мебель красного дерева словно была увеличена во много раз по образцу игрушечной. Обыкновенным людям на ней
сидеть было неудобно, — сядешь, словно на камень повалишься. А грузный хозяин — ничего, сядет, примнет себе место и
сидит с удобством. Навещавший голову почасту архимандрит подгородного
монастыря называл эти кресла и диваны душеспасительными, на что голова отвечал...
Вслед за ним явились Цветаев и Галатская, а Кожемякин отошёл к столу и там увидел Максима: парень
сидел на крыльце бани, пристально глядя
в небо, где возвышалась колокольня
монастыря, окутанная ветвями липы, а под нею кружились охотничьи белые голуби.
А рожденье его
в марте было, — еще, помните, мы перед этим на богомолье
в монастырь ездили, а он
сидеть никому не дал покойно
в карете: все кричал, что ему бок раздавила подушка, да щипался; тетушку со злости два раза ущипнул!
То мне хотелось уйти
в монастырь,
сидеть там по целым дням у окошка и смотреть на деревья и поля; то я воображал, как я покупаю десятин пять земли и живу помещиком; то я давал себе слово, что займусь наукой и непременно сделаюсь профессором какого-нибудь провинциального университета.
А слепец Брехун ходил со своим «глазом» по Служней слободе как ни
в чем не бывало. Утром он
сидел у
монастыря и пел Лазаря, а вечером переходил к обители, куда благочестивые люди шли к вечерне. Дня через три после бегства воеводы, ночью, Брехун имел тайное свидание на старой монастырской мельнице с беломестным казаком Белоусом, который вызвал его туда через одного нищего.
— И
в монастыре тоже пушки налажены… Только, сказывают, бонбы-то верхом пролетят над Служнею слободой. Я и то бегала к попу Мирону… У него Терешка-писчик из Усторожья
сидел, так он сказывал. Дожили мы с тобой, Арефа Кузьмич, до самого нельзя, што ни взад ни вперед…
Инок Гермоген с радостью встретил подмогу, как и вся монашеская братия. Всех удивило только одно: когда инок Гермоген пошел
в церковь, то на паперти увидел дьячка Арефу, который
сидел, закрыв лицо руками, и горько плакал. Как он попал
в монастырь и когда — никто и ничего не мог сказать. А маэор Мамеев уже хозяйничал
в Служней слободе и первым делом связал попа Мирона.
Инок Гермоген не спал сряду несколько ночей и чувствовал себя очень бодро. Только и отдыху было, что прислонится где-нибудь к стене и,
сидя, вздремнет. Никто не знал, что беспокоило молодого инока, а он мучился про себя, и сильно мучился, вспоминая раненых и убитых мятежников. Конечно, они
в ослеплении злобы бросались на
монастырь не от ума, а все-таки большой ответ за них придется дать богу. Напрасная христианская кровь проливается…
В нижней клети усторожской судной избы
сидели вместе башкир-переметчик Аблай, слепец Брехун, беломестный казак Тимошка Белоус и дьячок из Служней слободы Прокопьевского
монастыря Арефа. Попали они вместе благодаря большому судному делу, которое вершилось сейчас
в Усторожье воеводой Полуектом Степанычем Чушкиным. А дело было не маленькое. Бунтовали крестьяне громадной монастырской вотчины. Узники прикованы были на один железный прут. Так их водили и на допрос к воеводе.
— Был попом недолго, да расстригли и
в Суздаль-монастыре шесть лет
сидел! За что, спрашиваешь? Говорил я
в церкви народушке проповеди, он же, по простоте души, круто понял меня. Его за это пороть, меня — судить, тем дело и кончилось. О чём проповеди? Уж не помню. Было это давненько, восемнадцать лет тому назад — можно и забыть. Разными мыслями я жил, и все они не ко двору приходились.
Наутро прихожу комнаты убирать, его нет, к игумену пошёл, а она
сидит на диване с книжкой
в руках, ноги поджав, нечёсаная, полуодетая. Спросила, как зовут, — сказал; давно ли
в монастыре, — сказал.
По праздникам молодежь собиралась
в поле за
монастырем играть
в городки, лапту,
в горелки, а отцы и матери
сидели у ограды на траве и, наблюдая за игрой, вспоминали старину.
— Ну, если такой порядок, то делать нечего,
в чужой
монастырь с своим уставом не ходят. Хорошо; скажи ее няне, что я буду
сидеть дома и буду ее дожидаться.
Долго
сидел он неподвижен, склоняя голову на обе руки, по коим рассыпались его кудри, и
в это время он, казалось, гармонировал и с мертвою тишиною пустыни, и с мрачною недвижностью
монастыря, и с сухими, печальными растениями берегов Африки, и всего более с своею родиною — Египтом, который однажды жил, остановился на своих обелисках и пирамидах и стоит с замершей на устах немою речью иероглифов.
Лука. Нехорошо, барыня… Губите вы себя только… Горничная и кухарка пошли по ягоды, всякое дыхание радуется, даже кошка, и та свое удовольствие понимает и по двору гуляет, пташек ловит, а вы цельный день
сидите в комнате, словно
в монастыре, и никакого удовольствия. Да право! Почитай, уж год прошел, как вы из дому не выходите!..
— Дня через три после того, как приняли нас
в монастыре,
сидим мы
в келарне, беседуем с тамошними отцами.
Монастырь стал изливать на язычников свет учения Христа, князья радели о нем и не одну сотню лет
сидели на своей отчине и дедине — вплоть до того часа, когда Москва протянула и
в эту сторону свою загребущую лапу, и княжеский стольный город перешел
в воеводский, а там
в посад, а там и
в простое торговое село.
В большие, так называемые Красные ворота N-ского мужского
монастыря въехала коляска, заложенная
в четверку сытых, красивых лошадей; иеромонахи и послушники, стоявшие толпой около дворянской половины гостиного корпуса, еще издали по кучеру и по лошадям узнали
в даме, которая
сидела в коляске, свою хорошую знакомую, княгиню Веру Гавриловну.
Из-под ворот текли на улицу зловонные ручьи. Все накопившиеся за зиму запахи оттаяли и мутным туманом стояли
в воздухе.
В гнилых испарениях улицы, около белой, облупившейся стены женского
монастыря,
сидел в грязи лохматый нищий и смотрел исподлобья. Черная монашенка смиренно кланялась.
Сидеть бы ему на завалинке около села или жить у ворот
монастыря, —
в хибарочке «старцем»; молиться, думать, говорить — не с «гостями», а с прохожими, со странниками, — и самому быть странником.
Марья Осиповна
сидела после трапезы
в своей келье и далеко не заинтересованная мелочами монастырской жизни, быть может, одна из всего
монастыря не знала о посещении матушки-игуменьи ее спасителем графом Алексеем Петровичем Бестужевым. Она внимательно читала псалмы Давида и вся была поглощена поэтически пророческим содержанием этой книги.
До самого моего отъезда мы вместе слонялись около
монастыря и коротали длинный жаркий день. Он не отставал от меня ни на шаг; привязался ли он ко мне, или же боялся одиночества, бог его знает! Помню, мы
сидели вместе под кустами желтой акации
в одном из садиков, разбросанных по горе.
Третьего июля,
в шесть часов утра,
в Новодевичьем
монастыре ударили три раза с протяжною расстановкою
в большой колокол. Таинственный нищий
сидел на лавке у ворот монастырских; он вздрогнул, привстал и судорожным движением три раза перекрестился, возведя к небу полные слез глаза.
Послушницы, находившиеся тогда при матушке Досифее, передавали потом, что целый день, вечер и даже час ночи матушка-игуменья
сидела, запершись
в своей опочивальне, с приезжей гостьей, которая и провела даже там свою первую ночь
в стенах
монастыря.