Неточные совпадения
Был уже шестой час и потому, чтобы поспеть во-время и вместе с тем не ехать на своих лошадях, которых все знали, Вронский
сел в извозчичью
карету Яшвина и велел ехать как можно скорее. Извозчичья старая четвероместная
карета была просторна. Он
сел в угол, вытянул ноги на переднее место и задумался.
— Не знаю, — отвечал он мне небрежно, — я ведь никогда не езжу
в карете, потому что, как только я
сяду, меня сейчас начинает тошнить, и маменька это знает. Когда мы едем куда-нибудь вечером, я всегда
сажусь на козлы — гораздо веселей — все видно, Филипп дает мне править, иногда и кнут я беру. Этак проезжающих, знаете, иногда, — прибавил он с выразительным жестом, — прекрасно!
В тесной толпе ему было душно;
в лодку он
садился с неверною надеждою добраться благополучно до другого берега,
в карете ехал, ожидая, что лошади понесут и разобьют.
Одет был
в последнем вкусе и
в петлице фрака носил много ленточек. Ездил всегда
в карете и чрезвычайно берег лошадей:
садясь в экипаж, он прежде обойдет кругом его, осмотрит сбрую, даже копыта лошадей, а иногда вынет белый платок и потрет по плечу или хребту лошадей, чтоб посмотреть, хорошо ли они вычищены.
Он пошел к двери и оглянулся. Она сидит неподвижно: на лице только нетерпение, чтоб он ушел. Едва он вышел, она налила из графина
в стакан воды, медленно выпила его и потом велела отложить
карету. Она
села в кресло и задумалась, не шевелясь.
Она вышла. Я поспешно и неслышно прошел
в кухню и, почти не взглянув на Настасью Егоровну, ожидавшую меня, пустился через черную лестницу и двор на улицу. Но я успел только увидать, как она
села в извозчичью
карету, ожидавшую ее у крыльца. Я побежал по улице.
Он двоих пригласил
сесть с собой
в карету, и сам, как сидел
в лавке, так
в той же кофте, без шапки, и шагнул
в экипаж.
Тучи
в этот день были еще гуще и непроницаемее. Отцу Аввакуму надо было ехать назад. С сокрушенным сердцем
сел он
в карету Вандика и выехал, не видав Столовой горы. «Это меня за что-нибудь Бог наказал!» — сказал он, уезжая. Едва прошел час-полтора, я был
в ботаническом саду, как вдруг вижу...
Молодые
сели вместе
в карету и поехали
в Арбатово; туда уже отправился Кирила Петрович, дабы встретить там молодых.
Граф, красный и взбешенный, вышел от отца с угрозами и быстро
сел в свою
карету…
А Рогожин и Настасья Филипповна доскакали до станции вовремя. Выйдя из
кареты, Рогожин, почти
садясь на машину, успел еще остановить одну проходившую девушку
в старенькой, но приличной темной мантильке и
в фуляровом платочке, накинутом на голову.
Я тогда, князь,
в третьегодняшней отцовской бекеше через Невский перебегал, а она из магазина выходит,
в карету садится.
Сели опять
в ту же двухсестную
карету и поехали, и государь
в этот день на бале был, а Платов еще больший стакан кислярки выдушил и спал крепким казачьим сном.
Так они и ехали молча, только Платов на каждой станции выйдет и с досады квасной стакан водки выпьет, соленым бараночком закусит, закурит свою корешковую трубку,
в которую сразу целый фунт Жукова табаку входило, а потом
сядет и сидит рядом с царем
в карете молча.
Паншин торжественно раскланялся со всеми, а на крыльце, подсаживая Варвару Павловну
в карету, пожал ей руку и закричал вслед: «Au revoir!» [До свиданья! (фр.)] Гедеоновский
сел с ней рядом; она всю дорогу забавлялась тем, что ставила будто не нарочно кончик своей ножки на его ногу; он конфузился, говорил ей комплименты; она хихикала и делала ему глазки, когда свет от уличного фонаря западал
в карету.
Катерина Ивановна тоже вышла и
села с Феоктистой
в свою
карету.
С ночевки поднялись так рано, что еще не совсем было светло, когда отец
сел к нам
в карету.
В жаркое летнее утро, это было
в исходе июля, разбудили нас с сестрой ранее обыкновенного: напоили чаем за маленьким нашим столиком; подали
карету к крыльцу, и, помолившись богу, мы все пошли
садиться.
Снова поданы два экипажа к крыльцу петровского дома: один —
карета,
в которую
садятся Мими, Катенька, Любочка, горничная и сам приказчик Яков, на козлах; другой — бричка,
в которой едем мы с Володей и недавно взятый с оброка лакей Василий.
Потом, с позволения Мими, я или Володя отправляемся
в карету, а Любочка или Катенька
садятся в бричку.
Та
в карете по-прежнему
села далеко, далеко от него, и, только уж подъезжая к дому, тихо проговорила...
Окончив письмо, она послала служителя взять себе
карету, и, когда та приведена была, она сейчас же
села и велела себя везти
в почтамт; там она прошла
в отделение, где принимают письма, и отдала чиновнику написанное ею письмо.
Сядем в почтовую
карету скорей,
Сядем в почтовую
карету поскоре-е-е-ей.
— Ну, уж ты там как хочешь, Иван Онуфрич, — прерывает Боченков, почесывая поясницу, — а я до следующей станции на твое место
в карету сяду, а ты ступай
в кибитку. Потому что ты как там ни ломайся, а у меня все-таки кости дворянские, а у тебя холопские.
— Так, дружище, так… Ну, однако, мы теперича на твой счет и сыти и пьяни… выходит, треба есть нам соснуть. Я пойду, лягу
в карете, а вы, мадамы, как будет все готово, можете легонько прийти и
сесть… Только, чур, не будить меня, потому что я спросоньев лют бываю! А ты, Иван Онуфрич, уж так и быть,
в кибитке тело свое белое маленько попротряси.
Лакей Марьи Николаевны, ожидавший ее
в сенях,
в мгновение ока отыскал ее
карету — она проворно
села в нее, за нею вскочил Санин. Дверцы захлопнулись — и Марья Николаевна разразилась смехом.
— Стойте, не кричите! Она уж теперь
в объятиях у Маврикия… Не
сядет Маврикий
в вашу
карету… Стойте же! Тут дороже
кареты!
Нового Палкинского трактира вовсе не существовало, и вообще около Песков и Лиговки был полупустырь; о железноконной дороге и помину не было, да не было еще и омнибусов; словом, огулом, скопом, демократического передвижения не происходило по всему Петербургу, а на Невском и тем паче; ехали больше
в каретах; вместо пролеток тогда были дрожки, на которые мужчины
садились верхом.
Все поднялись. Сусанна Николаевна и Муза Николаевна
сели на заднюю скамейку огромной четвероместной
кареты, а горничные их — на переднюю. Вороные кони Егора Егорыча, запряженные уже шестериком с отчаянным молодым форейтором на выносе, быстро помчали отъезжающих; несмотря на то, долго еще видно было, что Сусанна Николаевна все выглядывала из
кареты и смотрела по направлению к Кузьмищеву,
в ответ на что gnadige Frau махала ей белым платком своим. Сверстову, наконец, наскучило такое сентиментальничание барынь.
— Тогда поедем! — сказал Егор Егорыч и, раскланявшись с Аграфеной Васильевной, посадил жену
в карету и сам
сел около нее.
Проворно
сели молодые
в свою
карету, и, как перушко, подхватили ее с места крепкие кони.
Даша вошла первая
в карету, за ней
села Анна Михайловна, а потом Долинский с дорожной сумкой через плечо.
— Вот вздор какой! — отвечала Анна Юрьевна,
садясь в свою
карету.
Мы ехали что-то очень долго (шутники, очевидно, колесили с намерением). Несмотря на то что мы сидели
в карете одни — провожатый наш
сел на козлы рядом с извозчиком, — никто из нас и не думал снять повязку с глаз. Только Прокоп, однажды приподняв украдкой краешек, сказал:"Кажется, через Троицкий мост сейчас переезжать станем", — и опять привел все
в порядок. Наконец
карета остановилась, нас куда-то ввели и развязали глаза.
Легши
в такой поздний час, Домна Осиповна, однако, проснулась на другой день часов
в девять, а
в десять совсем была одета, и у крыльца ее дожидалась наемная извозчичья
карета,
сев в которую Домна Осиповна велела себя везти
в знакомую нам банкирскую контору и при этом старалась как можно глубже
сесть в экипаж: она, кажется, боялась встретить Бегушева и быть им узнанной.
Нет никакого сомнения, что Янсутский и m-me Меровою, и ее
каретою с жеребцами, и своим экипажем, и даже возгласом: «
В Яхт-клуб!» хотел произвесть некоторый эффект
в глазах Бегушева. Он, может быть, ожидал даже возбудить
в нем некоторое чувство зависти, но тот на все эти блага не обратил никакого внимания и совершенно спокойно
сел в свою, тоже очень хорошую
карету.
— Вот тебе твой счет и твои деньги! — сказал граф Хвостиков,
сев уже
в карету и подавая жидовке то и другое.
Наконец 26 июля та же просторная
карета, запряженная тем же шестериком, с тем же кучером и форейтором — стояла у крыльца; такая же толпа дворовых и крестьян собралась провожать господ; отец с матерью, я с сестрой и Параша поместились
в экипаже, Евсеич
сел на козлы, Федор на запятки, и
карета тихо тронулась от крыльца, на котором стояла тетушка Евгенья Степановна, нянька с моим братом и кормилица на руках с меньшой сестрой моей.
Прочтя строчки две, он встал, посмотрелся
в зеркало, оправился и сгладился; потом подошел к окну и поглядел, тут ли его
карета… потом опять
сел на место и взял газету.
Несчастный господин Голядкин-старший бросил свой последний взгляд на всех и на все и, дрожа, как котенок, которого окатили холодной водой, — если позволят сравнение, — влез
в карету; за ним тотчас же
сел и Крестьян Иванович.
Когда господин Голядкин
сел окончательно
в карету, из всех приобретений, сделанных им
в это утро, оказалась
в действительности лишь одна пара перчаток и склянка духов
в полтора рубля ассигнациями.
Опять желтая четвероместная
карета с важами, наполненными дамскими туалетами и нашим платьем, подъезжает шестериком под крыльцо, дверцы отворяются, подножка
в четыре ступеньки со стуком подставляет свои коврики, и мы занимаем надлежащие места; повар Афанасий
садится с кучером на козлы, а проворный камердинер Иван Никифоров, крикнув: «Пошел!» — на ходу вскакивает на запятки и усаживается
в крытой сиделке.
На возвратном пути никто не мешал Сувениру кривляться и болтать, так как Квицинский объявил, что ему надоели все эти «никому не нужные» безобразия, и прежде нас отправился домой пешком. На его место к нам
в карету сел Житков; отставной майор имел весьма недовольный вид и то и дело, как таракан, поводил усами.
— А вон
в село Каменки, к енералу. Он вчерася-тко был здесь, так, слышь, барыня и поехала к нему,
в карете, шестериком, такая нарядная.
Шафер
сел на парные дрожки; барон Клукштук — с троюродною сестрою Владимира Андреича, а барышень усадили всех
в карету.
Загоскин был рассеян, и его рассеянность подавала повод ко многим смешным анекдотам: он часто клал чужие вещи
в карман и даже запирал их
в свою шкатулку;
сел один раз
в чужую
карету, к даме, не коротко знакомой, и приказал кучеру ехать домой, тогда как муж стоял на крыльце и с удивлением смотрел на похищение своей жены.
Сел он
в карету тут у Семионовского моста и поехал, а я Фонталкой по набережной, да и домой.
В последних числах сентября, еще
в хорошую, или, по крайней мере, сносную, осеннюю погоду, довольно рано поутру выехали из
села Болдухина две
кареты, две коляски, несколько кибиток и телег, навьюченных донельзя.
Пискарев сбежал с лестницы. На дворе точно стояла
карета. Он
сел в нее, дверцы хлопнули, камни мостовой загремели под колесами и копытами — и освещенная перспектива домов с яркими вывесками понеслась мимо каретных окон. Пискарев думал во всю дорогу и не знал, как разрешить это приключение. Собственный дом,
карета, лакей
в богатой ливрее… — всё это он никак не мог согласить с комнатою
в четвертом этаже, пыльными окнами и расстроенным фортепианом.
Так я и устроил:
в карете на сиденье положил два целкювых, что за экипаж следовало, а сам открыл дверцу — и только задом-то выполз и ступил на мостовую, как вдруг слышу: «б-гись!», и мимо самой моей спины пролетела пара вороных лошадей
в коляске и прямо к подъезду, и я вижу — французский посол
в мундире и во всех орденах скоро
сел и поскакал, а возле меня как из земли вырос этот мой посол-француз, тоже очень взволнован, и говорит...