Неточные совпадения
«Негодяй и, наверное, шпион», — отметил брезгливо Самгин и тут же подумал, что вторжение бытовых эпизодов в драмы жизни не только естественно,
а, прерывая течение драматических событий, позволяет более легко переживать их. Затем он вспомнил, что эта мысль вычитана им в рецензии какой-то парижской газеты о какой-то
пьесе, и задумался о делах практических.
Владимирские пастухи-рожечники, с аскетическими лицами святых и глазами хищных птиц, превосходно играли на рожках русские песни,
а на другой эстраде, против военно-морского павильона, чернобородый красавец Главач дирижировал струнным инструментам своего оркестра странную
пьесу, которая называлась в программе «Музыкой небесных сфер». Эту
пьесу Главач играл раза по три в день, публика очень любила ее,
а люди пытливого ума бегали в павильон слушать, как тихая музыка звучит в стальном жерле длинной пушки.
Вечером он скучал в театре, глядя, как играют
пьесу Ведекинда,
а на другой день с утра до вечера ходил и ездил по городу, осматривая его, затем посвятил день поездке в Потсдам.
— Видел я в Художественном «На дне», — там тоже Туробоев, только поглупее.
А пьеса — не понравилась мне, ничего в ней нет, одни слова. Фельетон на тему о гуманизме. И — удивительно не ко времени этот гуманизм, взогретый до анархизма! Вообще — плохая химия.
— Ну, она рассказала — вот что про себя. Подходил ее бенефис,
а пьесы не было: драматургов у нас немного: что у кого было, те обещали другим,
а переводную ей давать не хотелось. Она и вздумала сочинить сама…
Нехлюдов сидел, ожидая, что Mariette скажет ему то что-то, чтò она имела сказать ему, но она ничего не сказала ему и даже не искала сказать,
а шутила и говорила о
пьесе, которая, она думала, должна была особенно тронуть Нехлюдова.
Нужно заметить, что
пьеса не была каким-нибудь грубым заговором,
а просто после известной уже читателям утренней сцены между супругами последовало молчаливое соглашение.
Когда
пьеса кончилась и они стали говорить о том, какую выбрать теперь другую, Верочка уже сказала: «
А это мне казалось самое лучшее.
Раз в
пьесе, полученной от него, письмо попалось: писал он сам автору, что
пьеса поставлена быть не может по независящим обстоятельствам. Конечно, зачем чужую ставить, когда своя есть! Через два дня я эту
пьесу перелицевал, через месяц играли ее,
а фарс с найденным письмом отослали автору обратно в тот же день, когда я возвратил его.
— Написал я
пьесу,
а без имени не берут. Не откажите поставить свое имя рядом с моим, и гонорар пополам, — предлагаю ему.
— Обворовываю талантливых авторов! Ведь на это я пошел, когда меня с квартиры гнали…
А потом привык. Я из-за куска хлеба,
а тот имя свое на
пьесах выставляет, слава и богатство у него. Гонорары авторские лопатой гребет, на рысаках ездит…
А я? Расходы все мои, получаю за
пьесу двадцать рублей, из них пять рублей переписчикам… Опохмеляю их, оголтелых, чаем пою… Пока не опохмелишь, руки-то у них ходуном ходят…
Через неделю я принес. Похвалил, дал денег и еще
пьесу.
А там и пошло, и пошло: два дня — трехактный фарс и двадцать пять рублей.
Пьеса его и подпись его,
а работа целиком моя.
Он взял
пьесу и начал читать,
а мне дал сигару и газету.
— Не было бы. Ведь их в квартиру пускать нельзя без нее…
А народ они грамотный и сцену знают. Некоторые — бывшие артисты… В два дня
пьесу стряпаем: я — явление, другой — явление, третий — явление, и кипит дело… Эллен, ты угощай завтраком гостя,
а я займусь
пьесой… Уж извините меня… Завтра утром сдавать надо… Посидите с женой.
— Да ведь он же режиссер. Ну, пришлют ему
пьесу для постановки в театре,
а он сейчас же за мной. Прихожу к нему тайком в кабинет. Двери позатворяет, слышу — в гостиной знакомые голоса, товарищи по сцене там,
а я, как краденый. Двери кабинета на ключ. Подает
пьесу — только что с почты — и говорит...
А еще раньше, в 1854 году, но уже не в «клоповнике»,
а в офицерских камерах гауптвахты содержался по обвинению в убийстве француженки Деманш
А. В. Сухово-Кобылин, который здесь написал свою
пьесу «Свадьба Кречинского», до сих пор не сходящую со сцены.
Прямо-таки сцена из
пьесы «Воздушный пирог», что с успехом шла в Театре Революции. Все — как живые!.. Так же жестикулирует Семен Рак, так же нахальничает подкрашенная танцовщица Рита Керн… Около чувствующего себя неловко директора банка Ильи Коромыслова трется Мирон Зонт, просящий субсидию для своего журнала…
А дальше секретари, секретарши, директора, коммерсанты обрыдловы и все те же Семены раки, самодовольные, начинающие жиреть…
— Ну-с, так через неделю чтобы
пьеса была у меня. Неделя — это только для начала,
а там надо будет
пьесы в два дня перешивать.
А чтобы
пьесу совсем нельзя было узнать, вставишь автомата или попугая.
Например, автор назвал
пьесу «В руках»,
а я сейчас — «В рукавицах», или назовет автор — «Рыболов»,
а я — «На рыбной ловле».
Вскоре после этого
пьесы, требовавшие польских костюмов, были воспрещены,
а еще через некоторое время польский театр вообще надолго смолк в нашем крае. Но романтическое чувство прошлого уже загнездилось в моей душе, нарядившись в костюмы старой Польши.
Любовь Андреевна. И, наверное, ничего нет смешного. Вам не
пьесы смотреть,
а смотреть бы почаще на самих себя. Как вы все серо живете, как много говорите ненужного.
Теперь из-под рук выходили уже не трескучие мудреные «
пьесы»,
а тихая песня, грустная украинская думка звенела и плакала в темных комнатах, размягчая материнское сердце.
Мы могли бы в этой комедии отыскать даже нечто противоположное, но и того не хотим,
а просто укажем на факт, служащий основою
пьесы.
С половины
пьесы он начинает спускать своего героя с того пьедестала, на котором он является в первых сценах,
а в последнем акте показывает его решительно неспособным к той борьбе, какую он принял было на себя.
Мы не будем долго на ней останавливаться — не потому, чтоб она того не стоила,
а потому, что, во-первых, наши статьи и без того очень растянулись,
а во-вторых, сама
пьеса очень проста — и по интриге, и по очеркам, характеров, так что для объяснения их не нужно много слов, особенно после того, что говорено было выше.
Критика должна сказать: «Вот лица и явления, выводимые автором; вот сюжет
пьесы;
а вот смысл, какой, по нашему мнению, имеют жизненные факты, изображаемые художником, и вот степень их значения в общественной жизни».
Авдотья Максимовна в течение всей
пьесы находится в сильнейшей ажитации, бессмысленной и пустой, если хотите, но тем не менее возбуждающей в нас не смех,
а сострадание: бедная девушка в самом деле не виновата, что ее лишили всякой нравственной опоры внутри себя и воспитали только к тому, чтобы век ходить ей на привязи.
За «Бедную невесту», «Не в свои сани не садись», «Бедность не порок» и «Не так живи, как хочется» Островскому приходилось со всех сторон выслушивать замечания, что он пожертвовал выполнением
пьесы для своей основной задачи, и за те же произведения привелось автору слышать советы вроде того, чтобы он не довольствовался рабской подражательностью природе,
а постарался расширить свой умственный горизонт.
А Вихорев думает: «Что ж, отчего и не пошалить, если шалости так дешево обходятся».
А тут еще, в заключение
пьесы, Русаков, на радостях, что урок не пропал даром для дочери и еще более укрепил, в ней принцип повиновения старшим, уплачивает долг Вихорева в гостинице, где тот жил. Как видите, и тут сказывается самодурный обычай: на милость, дескать, нет образца, хочу — казню, хочу — милую… Никто мне не указ, — ни даже самые правила справедливости.
Такое значение, очевидно, хотел придать
пьесе сам автор, и на всех вообще она производит впечатление, не восстановляющее против старого быта,
а примиряющее с ним».
Один раз, поздно вечером, он, в черном фраке и белом жилете, вошел в гостиную с тем, чтобы взять с собой на бал Володю, который в это время одевался в своей комнате. Бабушка в спальне дожидалась, чтобы Володя пришел показаться ей (она имела привычку перед каждым балом призывать его к себе, благословлять, осматривать и давать наставления). В зале, освещенной только одной лампой, Мими с Катенькой ходила взад и вперед,
а Любочка сидела за роялем и твердила второй концерт Фильда, любимую
пьесу maman.
В
пьесе своей он представлял купеческого сынка, которого один шулер учит светским манерам,
а потом приходит к нему сваха, несколько напоминающая гоголевскую сваху. Все это было недурно скомбинировано. Вихров, продолжавший ходить по комнате, первый воскликнул...
«Казак-стихотворец», как известно, —
пьеса малороссийская;
а потому казачьи чепаны Плавин предположил сделать из гимназических вицмундирчиков; стоило только обрезать светлые пуговицы, да зашить красный воротник черным коленкором, и — готово!
Как учредители, так и другие актеры, репетициями много не занимались, потому что, откровенно говоря, главным делом было не исполнение
пьесы,
а декорации, их перемены, освещение сзади их свечами, поднятие и опускание занавеса.
— Так как-с Павел Михайлыч сам сегодня, собственно, составляет главную
пьесу,
а я только его прихвостень,
а потому не угодно ли позволить так, что я прочту свою вещь сначала, для съезда карет,
а потом — он.
На сцене между тем, по случаю приезда петербургского артиста, давали
пьесу «Свои люди сочтемся!» [«Свои люди — сочтемся!» — комедия
А.Н.Островского; была запрещена цензурой; впервые поставлена на сцене Александринского театра в Петербурге в 1861 году.].
Больше всего мысль его останавливалась на «Юлии и Ромео» Шекспира — на
пьесе, в которой бы непременно стал играть и Неведомов, потому что ее можно было бы поставить в его щегольском переводе, и, кроме того, он отлично бы сыграл Лоренцо, монаха;
а потом — взять какую-нибудь народную вещь, хоть «Филатку и Мирошку» [«Филатка и Морошка» — водевиль в одном действии П.Г.Григорьева, впервые поставлен в 1831 году.], дать эти роля Петину и Замину и посмотреть, что они из них сделают.
А потом: du choc des opinions jaillit la verite [в споре рождается истина (франц.)] — точь-в-точь как в «La fille de Dominique», где, сколько я ни переодевалась,
а в конце
пьесы все-таки объяснилось, что я — дочь Доминика, и больше ничего.
Теперь моя черновая работа кончена, и план будущих действий составлен. Этот план ясен и может быть выражен в двух словах: строгость и снисхождение! Прежде всего — душа преступника! Произвести в ней спасительное движение и посредством него прийти к раскрытию истины — вот цель! Затем — в поход! но не против злоумышленников, милая маменька,
а против бедных, неопытных заблуждающихся! Мне кажется, что это именно тот настоящий тон, на котором можно разыграть какую угодно
пьесу…
Заиграешь — дачники обижаются: «Фу, говорят, гадость какая!»
А ведь
пьесы были очень хорошие, модные, но только нынешние господа нашей музыки совсем не обожают.
Старик предпочитал музыку прошедшего, где все было ясно и просто: хоры так хоры, мелодия так мелодия,
а то извольте-ка выдержать всю
пьесу до конца.
В последнее время Братковский имел меньше времени для свиданий с Аннинькой, потому что в качестве секретаря генерала должен был присутствовать на консультации, где вел журнал заседаний и докладывал протоколы генерала,
а потом получил роль в новой
пьесе, которую Сарматов ставил на домашней сцене. С секретарскими работами Аннинька мирилась; но чтобы ее «предмет» в качестве jeune premier [Первого любовника (фр.).] при всех на сцене целовал Наташу Шестеркину, — это было выше ее сил.
В этой
пьесе он сам играл Расплюева, и, нужно отдать ему справедливость, играл хорошо,
а роль Кречинского обязательно взял на себя Перекрестов.
— Действительно, замысловатая вышла штука, — проговорил Сарматов, приходя немного в себя. — Это выходит совсем новая
пьеса, в которой все остались с носом… ха-ха!..
А жаль, признаться сказать, я рассчитывал на кое-что, потому что, согласитесь сами, ведь плечи у этой бестии Шестеркиной — мрамор, нет — слоновая кость… Право, всем нам теперь остается только тараканов морозить!
— Гамлета уж я, Яков Васильич, оставил, — отвечал студент наивно. — Он, как вы справедливо заметили, очень глубок и тонок для меня в отделке;
а теперь — так это приятно для меня, и я именно хотел, если позволите, посоветоваться с вами — в одном там знакомом доме устраивается благородный спектакль: ну, и, конечно, всей
пьесы нельзя, но я предложил и хочу непременно поставить сцены из «Ромео и Юлии».
— Не извольте серьезничать, — шепнула она с улыбкой. — Знаете что: на меня цепей наложить нельзя, но ведь и я не накладываю цепей. Я люблю свободу и не признаю обязанностей — не для себя одной.
А теперь посторонитесь немножко и давайте послушаемте
пьесу.
Пьеса кончилась. Марья Николаевна попросила Санина накинуть на нее шаль и не шевелилась, пока он окутывал мягкой тканью ее поистине царственные плечи. Потом она взяла его под руку, вышла в коридор — и чуть не вскрикнула: у самой двери ложи, как некое привидение, торчал Дöнгоф;
а из-за его спины выглядывала паскудная фигурка висбаденского критика. Маслянистое лицо «литтерата» так и сияло злорадством.
— Ни, ни! — закачал Паша головою. — Что я с ними буду делать? мне они незачем.
А вот место евнуха в султановом гареме, да еще с порядочным жалованием, от этого я бы не отказался… — Будь им с нынешнего числа, — сказал посол. — Я вовсе не посол,
а сам султан. Ты нравишься мне, Берди. Идем-ка вместе в трактир.
Пьеса окончена. Что? Хорошо я играл, господа почтенные зрители?