Неточные совпадения
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я не знаю твоей книжки, однако
читай ее,
читай. Кто написал Телемака, тот пером своим нравов развращать не станет. Я боюсь для вас нынешних мудрецов. Мне случилось
читать из них все то, что переведено по-русски. Они,
правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу, сколько в свете быть возможно.
Софья (одна, глядя на часы). Дядюшка скоро должен вытти. (Садясь.) Я его здесь подожду. (Вынимает книжку и
прочитав несколько.) Это
правда. Как не быть довольну сердцу, когда спокойна совесть! (
Прочитав опять несколько.) Нельзя не любить правил добродетели. Они — способы к счастью. (
Прочитав еще несколько, взглянула и, увидев Стародума, к нему подбегает.)
— Это
правда… Только любовь, которую мы
читаем в глазах, ни к чему женщину не обязывает, тогда как слова… Берегись, Грушницкий, она тебя надувает…
Учителей у него было немного: большую часть наук
читал он сам. И надо сказать
правду, что, без всяких педантских терминов, огромных воззрений и взглядов, которыми любят пощеголять молодые профессора, он умел в немногих словах передать самую душу науки, так что и малолетнему было очевидно, на что именно она ему нужна, наука. Он утверждал, что всего нужнее человеку наука жизни, что, узнав ее, он узнает тогда сам, чем он должен заняться преимущественнее.
Я знаю: дам хотят заставить
Читать по-русски. Право, страх!
Могу ли их себе представить
С «Благонамеренным» в руках!
Я шлюсь на вас, мои поэты;
Не
правда ль: милые предметы,
Которым, за свои грехи,
Писали втайне вы стихи,
Которым сердце посвящали,
Не все ли, русским языком
Владея слабо и с трудом,
Его так мило искажали,
И в их устах язык чужой
Не обратился ли в родной?
— А вы думали нет? Подождите, я и вас проведу, — ха, ха, ха! Нет, видите ли-с, я вам всю
правду скажу. По поводу всех этих вопросов, преступлений, среды, девочек мне вспомнилась теперь, — а впрочем, и всегда интересовала меня, — одна ваша статейка. «О преступлении»… или как там у вас, забыл название, не помню. Два месяца назад имел удовольствие в «Периодической речи»
прочесть.
—
Читайте «
Правду», — посоветовал Тагильский.
После своего выступления под Новый год он признал себя обязанным
читать социалистическую прессу и хотя с натугой, но более или менее аккуратно просматривал газеты: «Наша заря», «Дело жизни», «Звезда», «
Правда».
Это оказалось
правдой: утром в «Губернских ведомостях» Самгин
прочитал высокопарно написанный некролог «скончавшегося от многих ран, нанесенных безумцами в день, когда сей муж, верный богу и царю, славословил, во главе тысяч»…
Анфиса.
Правда! (
Читает.) «Кажется, этого довольно. Больше я ждать не могу. Из любви к вам я решаюсь избавить вас от неволи; теперь все зависит от вас. Если хотите, чтоб мы оба были счастливы, сегодня, когда стемнеет и ваши улягутся спать, что произойдет, вероятно, не позже девятого часа, выходите в сад. В переулке, сзади вашего сада, я буду ожидать вас с коляской. Забор вашего сада, который выходит в переулок, в одном месте плох…»
Она прислушивалась к обещанным им благам,
читала приносимые им книги, бросалась к старым авторитетам, сводила их про себя на очную ставку — но не находила ни новой жизни, ни счастья, ни
правды, ничего того, что обещал, куда звал смелый проповедник.
— Ну, ты ее заступница! Уважает, это
правда, а думает свое, значит, не верит мне: бабушка-де стара, глупа, а мы молоды, — лучше понимаем, много учились, все знаем, все
читаем. Как бы она не ошиблась… Не все в книгах написано!
— Послушай, Вера, я хотел у тебя кое-что спросить, — начал он равнодушным голосом, — сегодня Леонтий упомянул, что ты
читала книги в моей библиотеке, а ты никогда ни слова мне о них не говорила.
Правда это?
Так, когда Нехлюдов думал,
читал, говорил о Боге, о
правде, о богатстве, о бедности, — все окружающие его считали это неуместным и отчасти смешным, и мать и тетка его с добродушной иронией называли его notre cher philosophe; [наш дорогой философ;] когда же он
читал романы, рассказывал скабрезные анекдоты, ездил во французский театр на смешные водевили и весело пересказывал их, — все хвалили и поощряли его.
— Ну и убирайся к черту, лакейская ты душа. Стой, вот тебе «Всеобщая история» Смарагдова, тут уж все
правда,
читай.
— Ох нет, я не смеюсь и вовсе не думаю, что вы мне налгали. Вот то-то и есть, что этого не думаю, потому что все это, увы, сущая
правда! Ну скажите, а Пушкина-то вы
читали, «Онегина»-то… Вот вы сейчас говорили о Татьяне?
Чертопханов,
правда, по-русски
читал мало, по-французски понимал плохо, до того плохо, что однажды на вопрос гувернера из швейцарцев: «Vous parlez français, monsieur?» [Вы говорите по-французски, сударь? (фр.)] отвечал: «Же не разумею, — и, подумав немного, прибавил: — па», — но все-таки он помнил, что был на свете Вольтер, преострый сочинитель, и что Фридрих Великий, прусский король, на военном поприще тоже отличался.
— Нет, не
читает; да и
правду сказать, книги не для нее печатаются…
Разговаривал я с ней,
правда, мало, больше так на нее смотрел; но
читал ей вслух разные трогательные сочинения, пожимал ей украдкой руки, а по вечерам мечтал с ней рядом, упорно глядя на луну, а не то просто вверх.
— Я сама не знаю иногда, что у меня в голове, — продолжала Ася с тем же задумчивым видом. — Я иногда самой себя боюсь, ей-богу. Ах, я хотела бы…
Правда ли, что женщинам не следует
читать много?
Валентин еще в университете примкнул к этому кружку страстных и убежденных людей и искренно привязался к нему. Он много
читал, изредка даже пробовал писать, но, надо сказать
правду, выдающимися талантами не обладал. Это был отличный второстепенный деятель и преданнейший друг. Так понимали его и члены кружка, глубоко ценившие его честные убеждения.
Через год она мне показала единственное письмо от Коськи, где он сообщает — письмо писано под его диктовку, — что пришлось убежать от своих «ширмачей», «потому, что я их обманул и что
правду им сказать было нельзя… Убежал я в Ярославль, доехал под вагоном, а оттуда попал летом в Астрахань, где работаю на рыбных промыслах, а потом обещали меня взять на пароход. Я выучился
читать».
— Да, очень. Вот от него мне памятка осталась. Тогда я ему бланк нашей анкеты дал, он написал, а я
прочел и усомнился. А он говорит: «Все
правда. Как написано — так и есть. Врать не умею».
— Веретьев! — сказал я радостно. Веретьев мне тоже очень нравился и тоже отчасти напоминал Авдиева: превосходно
читал стихи, говорил пошляку Астахову неприятную
правду в глаза и так красиво «швырял себя, подобно ласточке». Но на этот раз я тотчас же вспомнил конец и сказал довольно уныло...
Недели через две или три в глухой городишко пришел ответ от «самого» Некрасова.
Правда, ответ не особенно утешительный: Некрасов нашел, что стихи у брата гладки, приличны, литературны; вероятно, от времени до времени их будут печатать, но… это все-таки только версификация, а не поэзия. Автору следует учиться, много
читать и потом, быть может, попытаться использовать свои литературные способности в других отраслях литературы.
Аня. Ты, мама, вернешься скоро, скоро… не
правда ли? Я подготовлюсь, выдержу экзамен в гимназии и потом буду работать, тебе помогать. Мы, мама, будем вместе
читать разные книги… Не
правда ли? (Целует матери руки.) Мы будем
читать в осенние вечера,
прочтем много книг, и перед нами откроется новый, чудесный мир… (Мечтает.) Мама, приезжай…
Мужичок… Отец мой,
правда, мужик был, а я вот в белой жилетке, желтых башмаках. Со свиным рылом в калашный ряд… Только что вот богатый, денег много, а ежели подумать и разобраться, то мужик мужиком… (Перелистывает книгу.)
Читал вот книгу и ничего не понял.
Читал и заснул.
— Это
правда, — сказал кадет, довольный этим вызовом. — Я недавно
читал биографию N. N. Он тоже поступал по ясному плану: в двадцать лет женился, а в тридцать пять командовал частью.
Радостное настроение семейства продолжалось недолго. На другой же день Аглая опять поссорилась с князем, и так продолжалось беспрерывно, во все следующие дни. По целым часам она поднимала князя на смех и обращала его чуть не в шута.
Правда, они просиживали иногда по часу и по два в их домашнем садике, в беседке, но заметили, что в это время князь почти всегда
читает Аглае газеты или какую-нибудь книгу.
— Неужто
правда, андел мой? А? Ах, божже мой… да, кажется, только бы вот дыхануть одинова дали, а то ведь эта наша конпания — могила. Заживо все помираем… Ах, друг ты мой, какое ты словечко выговорил! Сам, говоришь, и бумагу
читал? Правильная совсем бумага? С орлом?..
В это время он, против своего обыкновения, решился
прочесть рекомендованную ему кем-то скандалезную книжечку: «
Правда о мужчине и женщине».
Все это она говорила и нежно и ласково, и я как будто почувствовал
правду ее слов, успокоился несколько и начал вслух
читать свою книжку.
Я представлял себя каким-то героем, мучеником, о которых я
читал и слыхал, страдающим за истину, за
правду.
Насколько мне понравились твои произведения, я скажу только одно, что у меня голова мутилась, сердце леденело, когда
читала их: боже мой, сколько тут
правды и истины сказано в защиту нас, бедных женщин, обыкновенно обреченных жить, что как будто бы у нас ни ума, ни сердца не было!»
Он говорит: «Данта
читать — что в море купаться!» Не
правда ли, благодетель, как это верно и поэтично?..»
— Я
читаю запрещенные книги. Их запрещают
читать потому, что они говорят
правду о нашей, рабочей жизни… Они печатаются тихонько, тайно, и если их у меня найдут — меня посадят в тюрьму, — в тюрьму за то, что я хочу знать
правду. Поняла?
— Вчера судили политических, там был мой сын — Власов, он сказал речь — вот она! Я везу ее людям, чтобы они
читали, думали о
правде…
— Крестьяне! Ищите грамотки,
читайте, не верьте начальству и попам, когда они говорят, что безбожники и бунтовщики те люди, которые для нас
правду несут.
Правда тайно ходит по земле, она гнезд ищет в народе, — начальству она вроде ножа и огня, не может оно принять ее, зарежет она его, сожжет!
Правда вам — друг добрый, а начальству — заклятый враг! Вот отчего она прячется!..
Правда. Так ты и
читаешь, свинья?
— Это очень мило и не марко: для мужского кабинета надобно выбирать непременно темные цвета: светлые скоро портятся от дыму. А вот здесь, в маленьком пассаже, который ведет из будущего вашего кабинета в спальню, я устрою боскет — не
правда ли, это будет прекрасно? Там поставлю одно кресло, так, чтобы я могла, сидя на нем,
читать или работать и видеть вас в кабинете.
— До моего сведения дошло, что вы не только написали, но также и отдали в журнальную печать какое-то там сочинение и
читали его вчера вечером некоторым юнкерам нашего училища.
Правда ли это?
— И
правда, Вера, — подхватил князь. — Лучше уж в это дело никого посторонних не мешать. Пойдут слухи, сплетни… Мы все достаточно хорошо знаем наш город. Все живут точно в стеклянных банках… Лучше уж я сам пойду к этому… юноше… хотя Бог его знает, может быть, ему шестьдесят лет?.. Вручу ему браслет и
прочитаю хорошую, строгую нотацию.
Многие ругали «Листок», и все его
читали. Внешне чуждались Н.И. Пастухова, а к нему шли. А он вел свою линию, не обращал на такие разговоры никакого внимания, со всеми был одинаков, с утра до поздней ночи носился по трактирам, не стеснялся пить чай в простонародных притонах и там-то главным образом вербовал своих корреспондентов и слушал разные разговоры мелкого люда, которые и печатал, чутьем угадывая, где
правда и где ложь.
—
Читайте,
читайте! — подхватило несколько восторженных дамских голосов, и наконец-то прорвался аплодисмент,
правда мелкий, жиденький. Кармазинов криво улыбнулся и привстал с места.
Под влиянием своего безумного увлечения Людмила могла проступиться, но продолжать свое падение было выше сил ее, тем более, что тут уж являлся вопрос о детях, которые, по словам Юлии Матвеевны, как незаконные, должны были все погибнуть, а между тем Людмила не переставала любить Ченцова и верила, что он тоже безумствует об ней; одно ее поражало, что Ченцов не только что не появлялся к ним более, но даже не пытался прислать письмо, хотя, говоря
правду, от него приходило несколько писем, которые Юлия Матвеевна, не желая ими ни Людмилу, ни себя беспокоить, перехватывала и, не
читав, рвала их.
Егор же Егорыч, с своей стороны, искренно привязался к молодому шалуну, который, впрочем, надобно сказать
правду, последнее время сделался гораздо степеннее, и главным образом он поражал Егора Егорыча своей необыкновенною даровитостью: он прекрасно пел; очень мило рисовал карикатуры; мастерски
читал, особенно комические вещи.
Когда все сии свидетели поставлены были на должные им места, в камеру вошел заштатный священник и отобрал от свидетелей клятвенное обещание, внушительно
прочитав им слова, что они ни ради дружбы, ни свойства, ни ради каких-либо выгод не будут утаивать и покажут сущую о всем
правду.
— Я говорила, татко, об этом Аггею Никитичу; ты отлично это сделаешь, — нам самим
читать в такой жар ужасно трудно. Кроме того, мы многого не понимаем, но когда ты говоришь, из твоего голоса многое узнаешь. Не
правда ли? — отнеслась она к Аггею Никитичу.
— А-а! А вот я прошлого года про графиню Лавальер
читал, от адъютанта Арефьев книжку приносил. Так это
правда или так только — выдумано? Дюма сочинение. […про графиню Лавальер
читал… Дюма сочинение. — Имеется в виду роман А. Дюма «Виконт де Бражелон».]
Те, кои,
правду возлюбя,
На темном сердца дне
читали,
Конечно, знают про себя,
Что если женщина в печали
Сквозь слез, украдкой, как-нибудь,
Назло привычке и рассудку,
Забудет в зеркало взглянуть, —
То грустно ей уж не на шутку.