Неточные совпадения
Пульхерия Александровна взглянула на Соню и слегка прищурилась. Несмотря на все свое замешательство перед настойчивым и вызывающим взглядом Роди, она никак не могла отказать себе в этом удовольствии. Дунечка серьезно, пристально уставилась прямо в лицо бедной
девушки и с недоумением ее рассматривала. Соня, услышав рекомендацию, подняла было глаза опять, но смутилась еще более
прежнего.
Я подошел к лавочке, где были ситцы и платки, и накупил всем нашим
девушкам по платью, кому розовое, кому голубое, а старушкам по малиновому головному платку; и каждый раз, что я опускал руку в карман, чтобы заплатить деньги, — мой неразменный рубль все был на своем месте. Потом я купил для ключницыной дочки, которая должна была выйти замуж, две сердоликовые запонки и, признаться, сробел; но бабушка по-прежнему смотрела хорошо, и мой рубль после этой покупки благополучно оказался в моем кармане.
Против же женитьбы на Мисси в частности было, во-первых, то, что очень вероятно можно бы было найти
девушку имеющую еще гораздо больше достоинств, чем Мисси, и потому более достойную его, и, во-вторых, то, что ей было 27 лет, и потому, наверное, у нее были уже
прежние любови, — и эта мысль была мучительной для Нехлюдова.
Девушка не могла даже заниматься по-прежнему, и раскрытая книга оставалась недочитанной, начатая работа валилась из рук.
Святейший отец, верите ли: влюбил в себя благороднейшую из девиц, хорошего дома, с состоянием, дочь
прежнего начальника своего, храброго полковника, заслуженного, имевшего Анну с мечами на шее, компрометировал
девушку предложением руки, теперь она здесь, теперь она сирота, его невеста, а он, на глазах ее, к одной здешней обольстительнице ходит.
Известно, как в
прежние времена оканчивались подобные положения: отличная
девушка в гадком семействе; насильно навязываемый жених пошлый человек, который ей не нравится, который сам по себе был дрянноватым человеком, и становился бы чем дальше, тем дряннее, но, насильно держась подле нее, подчиняется ей и понемногу становится похож на человека таксебе, не хорошего, но и не дурного.
Лопухов наблюдал Верочку и окончательно убедился в ошибочности своего
прежнего понятия о ней, как о бездушной
девушке, холодно выходящей по расчету за человека, которого презирает: он видел перед собою обыкновенную молоденькую
девушку, которая от души танцует, хохочет; да, к стыду Верочки, надобно сказать, что она была обыкновенная
девушка, любившая танцовать.
С нею гораздо меньше хлопот, чем с
прежнею: пять
девушек, составившие основной штат, перешли сюда из
прежней мастерской, где места их были заняты новыми; остальной штат набрался из хороших знакомых тех швей, которые работали в
прежней мастерской.
На его счастье, у матушки случились дела в Москве. С отъездом барыни опасения Ваньки-Каина настолько угомонились, что к нему возвратилась
прежняя проказливость. Каждый вечер приходил он в девичью, ужинал вместе с
девушками и шутки шутил.
Этим сразу старинные порядки были покончены. Тетеньки пошептались с братцем, но без успеха. Все дворовые почувствовали, что над ними тяготеет не
прежняя сутолока, а настоящая хозяйская рука, покамест молодая и неопытная, но обещающая в будущем распорядок и властность. И хотя молодая «барыня» еще продолжала играть песни с
девушками, но забава эта повторялась все реже и реже, а наконец девичья совсем смолкла, и веселые игры заменились целодневным вышиванием в пяльцах и перебиранием коклюшек.
Он сжал ее маленькую руку в своей. Ему казалось странным, что ее тихое ответное пожатие так непохоже на
прежние: слабое движение ее маленьких пальцев отражалось теперь в глубине его сердца. Вообще, кроме
прежней Эвелины, друга его детства, теперь он чувствовал в ней еще какую-то другую, новую
девушку. Сам он показался себе могучим и сильным, а она представилась плачущей и слабой. Тогда, под влиянием глубокой нежности, он привлек ее одною рукой, а другою стал гладить ее шелковистые волосы.
В самом деле, — и «как ты смеешь?», и «я тебя растил и лелеял», и «ты дура», и «нет тебе моего благословения» — все это градом сыплется на бедную
девушку и доводит ее до того, что даже в ее слабой и покорной душе вдруг подымается кроткий протест, выражающийся невольным, бессознательным переломом
прежнего чувства: отцовский приказ идти за Бородкина возбудил в ней отвращение к нему.
Баушка Лукерья жила в задней избе одна, и, когда легли спать, она, чтобы утешить чем-нибудь Феню, начала рассказывать про
прежнюю «казенную жизнь»: как она с сестрой Марфой Тимофеевной жила «за помещиком», как помещик обижал своих дворовых
девушек, как сестра Марфа Тимофеевна не стерпела поруганья и подожгла барский дом.
— Лизавета Егоровна такая честная и непорочная в своем поведении
девушка, каких дай нам бог побольше, — начал он, давая вес каждому своему слову, но с
прежнею сдержанностью. — Она не уронила себя ни в каком кружке, ни в коммерческом, ни в аристократическом.
Молодая
девушка продолжала глядеть на меня с
прежней усмешкой, слегка щурясь и склонив головку немного набок.
Это была уже не
прежняя наивная, малокровная и несколько вялая
девушка, которая в Дубровине и в Погорелке, неуклюже покачиваясь и потихоньку попевая, ходила из комнаты в комнату, словно не зная, где найти себе место.
В ее обращении со мной не осталось и следа
прежней доверчивой и наивной ласки,
прежнего оживления, в котором так мило смешивалось кокетство красивой
девушки с резвой ребяческой шаловливостью.
Пелагея Миневна наблюдала Нюшу и с радостью замечала, что эта
девушка остается
прежней Нюшей, только бы Господь пособил пристроить ее за Алешку.
Это была уже не
прежняя тонкая, хрупкая, бледнолицая
девушка, а зрелая, красивая, сильная женщина.
В старинном доме, полном богатой утвари екатерининского времени, несколько комнат было отделано заново: покои, назначенные для княжны, были убраны скромно, как княгиня находила приличным для молодой
девушки, но все это было сделано изящно и в тогдашнем новом вкусе: светлый девственный, собранный в буфы, ситец заменил здесь
прежний тяжелый штоф, который сняли и снесли в кладовые; масляные картины известных старинных мастеров, на несколько пластических сюжетов, тоже были убраны и заменены дорогими гравюрами и акватинтами в легких рамах черного дерева с французскою бронзой; старинные тяжелые золоченые кронштейны уступили свое место другим, легким и веселым, из севрского фарфора; вместо золоченого обруча с купидонами, который спускался с потолка и в который вставлялись свечи, повесили дорогую саксонскую люстру с прекрасно выполненными из фарфора гирляндами пестрых цветов.
Кучумов. Такую
девушку в
прежнее время давно тихонько бы увезли. Да, кажется, если б у меня не старуха…
От одного из косяков отделилась высокая фигура
девушки. Да, это так… Все как прежде… И даже
прежнее чувство шевельнулось в душе.
Я внимательно посмотрел на маленькую женщину, почти
девушку, на ее небольшие желтые руки, и в душе подивился ее смелости; мне на память пришел случай, когда однажды я должен был вынуть большую занозу из ноги одного шалуна, и как эта мудреная операция бросила меня в холодный пот, и я готов был бежать, чтобы избавиться только от своей трудной роли; докторша, кажется, угадала истинный ход моих мыслей и с
прежней улыбкой проговорила...
Мебель у него стояла порядочная, хотя и подержанная, и находились, кроме того, некоторые даже дорогие вещи — осколки
прежнего благосостояния: фарфоровые и бронзовые игрушки, большие и настоящие бухарские ковры; даже две недурные картины; но все было в явном беспорядке, не на своем месте и даже запылено, с тех пор как прислуживавшая ему
девушка, Пелагея, уехала на побывку к своим родным в Новгород и оставила его одного.
Говорили все о том, как теперь трудно стало выходить замуж, что в
прежнее время мужчины если не на красоту, то хоть на деньги льстились, а теперь не разберешь, что им нужно, и прежде оставались в
девушках только горбатые и хромые, а теперь не берут даже красивых и богатых.
Девушка рассмеялась. В тот же момент ее схватила пара железных рук, совсем близко, над ухом волна теплого дыхания обожгла кожу, а в сияющих, полудетских, о чем-то молящих, кому-то посылающих угрозы глазах горело такое отчаяние, что был момент, когда комната поплыла перед глазами Стеллы и резкий испуг всколыхнул тело; но в следующее мгновение все по-прежнему твердо стало на свое место. Она вырвалась.
— Украли! — продолжала она, встряхнув головой и приподняв брови. — Хитрое было дело эким господам украсть. Старик правду говорил, что
прежние баре были соколы. Как бы теперь этак они на фатеру приехали, не стали бы стариковские сказки слушать, а прямо, нет ли где беседы, молодых бабенок да
девушек оглядывать. Барину нашему еще бы не украсть, важное дело… Как сказал он: «Друг Феденька! Надейся на меня, я тебе жену украду и первого сына у тебя окрещу!» Как сказал, так и сделал.
Ну, загуляли мои
девушки!..
Эх, не
прежние мои года, подурачилась бы с ними.
К студенту по-прежнему приходила
девушка, которую он любил, и щеки ее от свежего воздуха горели такой живой и нежной краской, что было приятно и почему-то немного грустно смотреть на них. Наклонясь к самому лицу Торбецкого, она говорила...
Расцвела, повеселела
девушка, стала краше
прежнего.
Ему было хорошо в эту минуту. Он всем сердцем, всем рассудком, всею волею склонялся перед этой открытой простотой и беззаветной искренностью. Разом обдав его своим ясным взглядом,
девушка заметила, угадала и поняла все и, еще больше зардевшись, вдруг примолкла и тихо, немножко смущенно опустилась на
прежнее место.
— Папахен, милый мой! — обняла Лубянского
девушка, удерживая его дрожащие руки, — ей-Богу, все это напрасно! Ну, что за трагикомедия? И все из-за таких пустяков! Ну, можешь успокоиться: я все та же и люблю тебя по-прежнему. Довольно с тебя этого?
В каких-нибудь полчаса «полосатые»
девушки и их начальница, гардеробная дама, безжалостно покончили с моим
прежним обличием, — своеобразным и привлекательным, по отзывам множества людей.
Покоробило немного Василья Борисыча, но ни слова он Акулине не вымолвил. Подойдя к
девушкам и по-прежнему садясь возле Лизаветы, сказал...
Остолбенела Марья Ивановна, услыхав от Дуни такие нежданные речи. Увидела она, что перед ней стоит не
прежняя смиренная, покорная и послушная
девушка. Гордый взор Дуни блистал ярким огнем, и Марья Ивановна нашла в нем поразительное сходство со взором Марка Данилыча, когда, бывало, он с ничем неудержимым гневом напускался на кого-нибудь из подначальных.
Добрая Марья Гавриловна простила взращенную ею
девушку и с тех пор по-прежнему стала с ней неразлучна, как было до ее несчастного замужества.
Солнце по-прежнему сияло ярко и лучисто, освещая первый самостоятельный путь четырех
девушек и словно обещая дарить им свои яркие улыбки и дальше, во всю их последующую жизнь…
И вся холодея и замирая от страха, она по-прежнему зоркими, внимательными глазами вглядывается в полутьму. Постепенно затихают вокруг нее вечерние звуки… Прекращается шепот сонных
девушек… Воцаряется обычная ночная тишина… Вот только вздохнул во сне кто-то… да тихо вскрикнул в противоположном конце спальни, и все снова затихло в тот же миг.
— Баронесса! Барышня! Анастасия Германовна! Меня возьмите! И меня тоже! И я! И я с вами! — кричали на разные голоса
девушки, обратившиеся мгновенно в
прежних маленьких девочек-стрижек от одной возможности получить всеми любимое удовольствие.
— Оттого, что вы там теперь лишний, — и с этим генеральша заперла дверь на замок и, опустив ключ в карман своего платья, села на
прежнее место и стала говорить с
девушкой о ее шитье.
Теней и
прежних полудетских ссор теперь, правда, не было, но зато их в молодой
девушке заменили сдержанность и самообладание и в речи, и в приемах.
Значит, Я меняю кожу? Ах, все это
прежняя ненужная болтовня! Все дело в том, что Я не избежал взоров Марии и, кажется, готовлюсь замуравить последнюю дверь, которую Я так берег. Но Мне стыдно! Клянусь вечным спасением, Мне стыдно, как
девушке перед венцом, Я почти краснею. Краснеющий Сатана… нет, тише, тише: его здесь нет! Тише!..
— Ну, вот… Ну, вот и прекрасно, — говорит Игорь Милице в то время, как он и
девушка шагают по бесконечным улицам столицы. — Ей-Богу же, все выходит куда лучше, нежели я ожидал… Браво, Милочка, браво! Чудесный мальчуган из вас вышел. Только, чур, помнить хорошенько: вы — Митя Агарин, паренек, недавно окончивший городское училище, круглый сирота и мой друг и приятель. A теперь забудьте, как можно скорее, ваше
прежнее имя, фамилию…
В первую же минуту, убедившись в этом, Игорь почувствовал ледяной холод во всем теле. Он смертельно испугался за своего друга. Холодные мурашки забегали по спине и липкие капли пота внезапно выступили на лбу юноши… Что, если Мила умирает? Что, если шальная пуля сразила ее на смерть? Он по-прежнему чувствовал на своем плече заметно отяжелевшую головку
девушки, и сердце его сжалось больнее…
Смутно помня дорогу к русским позициям, Милица, не теряя времени, поплелась по ней. Отекшие от бечевок ноги все еще не могли служить ей, как следует. Да и общая слабость мешала быстро и бодро подвигаться вперед. К тому же, раненое плечо ныло все нестерпимее, все больнее и по-прежнему каждый шаг, каждое движение
девушки болезненно отзывались в ране, и по-прежнему туманились и неясно кружились мысли, и
прежняя странная тяжесть наполняла голову. С трудом передвигая ноги, она подвигалась вперед.
И начался длинный ряд деревенских новостей. В зале уютно, старинные, засиженные мухами часы мерно тикают, в окна светит месяц… Тихо и хорошо на душе. Все эти девчурки-подростки стали теперь взрослыми
девушками; какие у них славные лица! Что-то представляет собою моя
прежняя «девичья команда»? Так называла их всех Софья Алексеевна, когда я, студентом, приезжал сюда на лето…
Идеальный образ, увеличенный расстоянием, оделся плотью и превратился в обыкновенную
девушку, — к тому же бледную, похудевшую и постаревшую; только лицо ее, строгое и красивое, немножко подходило к
прежней мечте.
Наверху по-прежнему ухал и звенел орган. Полная
девушка в пышной шляпке переговаривалась с нарумяненной
девушкою, сидевшею у печки.
Шли они медленно. Калерия нет-нет да и нагнется, сорвет травку. Говорит она слабым высоким голосом, похожим на голос монашек. Расспрашивать зря она не любит, не считает уместным. Ей,
девушке, неловко, должно быть, касаться их связи с Серафимой… И никакой горечи в ней нет насчет
прежней ее жизни у родных… Не могла она не чувствовать, что ни тетка, ни двоюродная сестра не терпели ее никогда.
Прежние мои родственные и дружеские связи свелись к моим давнишним отношениям к семейству Дондуковых. Та
девушка, которую я готовил себе в невесты, давно уже была замужем за графом Гейденом, с которым я прожил две зимы в одной квартире, в 1861–1862 и 1862–1863 годах. Ее брат тоже был уже отец семейства. Их мать, полюбившая меня, как сына, жила в доме дочери, и эти два дома были единственными, где я бывал запросто. Кузина моя Сонечка Баратынская уже лежала на одном из петербургских кладбищ.