Неточные совпадения
Стародум(приметя всех смятение). Что это значит? (К Софье.) Софьюшка, друг мой, и ты мне кажешься в смущении? Неужель мое намерение тебя огорчило? Я заступаю место отца твоего. Поверь мне, что я знаю его
права. Они нейдут далее, как отвращать несчастную склонность дочери, а выбор достойного человека зависит совершенно от ее сердца. Будь спокойна, друг мой! Твой
муж, тебя достойный, кто б он ни был, будет иметь во мне истинного друга. Поди за кого хочешь.
— Ну вот, посмотри, посмотри! — сказала она, когда
муж подошел к ней. — Агафья Михайловна
права. Узнаёт.
Во всех этих случаях
муж уступал или продавал неверную жену, и та самая сторона, которая за вину не имела
права на вступление в брак, вступала в вымышленные, мнимо узаконенные отношения с новым супругом.
— Он сказал, что страдает за тебя и зa себя. Может быть, ты скажешь, что это эгоизм, но такой законный и благородный эгоизм! Ему хочется, во-первых, узаконить свою дочь и быть твоим
мужем, иметь
право на тебя.
Каренины,
муж и жена, продолжали жить в одном доме, встречались каждый день, но были совершенно чужды друг другу. Алексей Александрович за правило поставил каждый день видеть жену, для того чтобы прислуга не имела
права делать предположения, но избегал обедов дома. Вронский никогда не бывал в доме Алексея Александровича, но Анна видала его вне дома, и
муж знал это.
— Это надо рассказать вам. Я был занят, и чем? Даю вам это из ста, из тысячи… не угадаете. Я мирил
мужа с оскорбителем его жены. Да,
право!
Когда же Левин внезапно уехал, княгиня была рада и с торжеством говорила
мужу: «видишь, я была
права».
В женском вопросе он был на стороне крайних сторонников полной свободы женщин и в особенности их
права на труд, но жил с женою так, что все любовались их дружною бездетною семейною жизнью, и устроил жизнь своей жены так, что она ничего не делала и не могла делать, кроме общей с
мужем заботы, как получше и повеселее провести время.
— Напротив; был один адъютант, один натянутый гвардеец и какая-то дама из новоприезжих, родственница княгини по
мужу, очень хорошенькая, но очень, кажется, больная… Не встретили ль вы ее у колодца? — она среднего роста, блондинка, с правильными чертами, цвет лица чахоточный, а на
правой щеке черная родинка: ее лицо меня поразило своей выразительностию.
— Должно быть, есть люди, которым все равно, что защищать. До этой квартиры мы с
мужем жили на Бассейной, в доме, где квартировала графиня или княгиня — я не помню ее фамилии, что-то вроде Мейендорф, Мейенберг, вообще — мейен. Так эта графиня защищала
право своей собачки гадить на парадной лестнице…
Но отчего же так? Ведь она госпожа Обломова, помещица; она могла бы жить отдельно, независимо, ни в ком и ни в чем не нуждаясь? Что ж могло заставить ее взять на себя обузу чужого хозяйства, хлопот о чужих детях, обо всех этих мелочах, на которые женщина обрекает себя или по влечению любви, по святому долгу семейных уз, или из-за куска насущного хлеба? Где же Захар, Анисья, ее слуги по всем
правам? Где, наконец, живой залог, оставленный ей
мужем, маленький Андрюша? Где ее дети от прежнего
мужа?
Райский между тем изучал портрет
мужа: там видел он серые глаза, острый, небольшой нос, иронически сжатые губы и коротко остриженные волосы, рыжеватые бакенбарды. Потом взглянул на ее роскошную фигуру, полную красоты, и мысленно рисовал того счастливца, который мог бы, по
праву сердца, велеть или не велеть этой богине.
— Или вот что, — стремительно перебила Настя, совершенно бросив и забыв свою первую гипотезу, — у нее нет
мужа, это ты
прав, но она хочет выйти замуж, вот и стала думать, как выйдет замуж, и все думала, все думала и до тех пор думала, что вот он у ней и стал не
муж, а ребеночек.
Он редко играл роль в домашней жизни. Но Марья Алексевна была строгая хранительница добрых преданий, и в таком парадном случае, как объявление дочери о предложении, она назначила
мужу ту почетную роль, какая по
праву принадлежит главе семейства и владыке. Павел Константиныч и Марья Алексевна уселись на диване, как на торжественнейшем месте, и послали Матрену просить барышню пожаловать к ним.
Николай велел ей объяснить положение жен, не изменивших
мужьям, сосланным в каторжную работу, присовокупляя, что он ее не держит, но что она должна знать, что если жены, идущие из верности с своими
мужьями, заслуживают некоторого снисхождения, то она не имеет на это ни малейшего
права, сознательно вступая в брак с преступником.
— Не понимаешь? Для других я лишенный
прав и особенных преимуществ, а для тебя
муж… да. Другие-то теперь радуются, что Полуянова лишили всего, а сами-то еще хуже Полуянова… Если бы не этот проклятый поп, так я бы им показал. Да еще погоди, доберусь!.. Конечно, меня сошлют, а я их оттуда добывать буду… хха! Они сейчас радуются, а потом я их всех подберу.
— Поговорим, папа, серьезно… Я смотрю на брак как на дело довольно скучное, а для мужчины и совсем тошное. Ведь брак для мужчины — это лишение всех особенных
прав, и твои принцы постоянно бунтуют, отравляют жизнь и себе и жене. Для чего мне муж-герой? Мне нужен тот нормальный средний человек, который терпеливо понесет свое семейное иго. У себя дома ведь нет ни героев, ни гениев, ни особенных людей, и в этом, по-моему, секрет того крошечного, угловатого эгоизма, который мы называем семейным счастьем.
Годы уходят, близится старость;
муж отбыл уже каторгу и поселенческий срок и хлопочет о крестьянских
правах.
Прияв от природы
право неоцененное действовать на своих современников, прияв от нее силу творения, поверженный в среду народныя толщи, великий
муж действует на оную, но и не в одинаком всегда направлении.
Скоро бы из среды их исторгнулися великие
мужи для заступления избитого племени; но были бы они других о себе мыслей и
права угнетения лишенны.
Но знайте: сделав этот шаг,
Всего лишитесь вы!..»
— «Да что же мне еще терять?»
— «За
мужем поскакав,
Вы отреченье подписать
Должны от ваших
прав!»
Старик эффектно замолчал,
От этих страшных слов
Он, очевидно, пользы ждал,
Но был ответ таков:
«У вас седая голова,
А вы еще дитя!
— Ничего неожиданного по крайней мере. Узнала, что всё это верно.
Муж был
правее нас обоих; как предрек с самого начала, так и вышло. Где он?
Еще он меня виноватою пред собой сочтет: воспитание ведь дал, как графиню содержал, денег-то, денег-то сколько ушло, честного
мужа мне приискал еще там, а здесь Ганечку; и что же б ты думала: я с ним эти пять лет не жила, а деньги-то с него брала, и думала, что
права!
— Мой
муж во всем
прав, — перебила ее Варвара Павловна, — я одна виновата.
Она взяла, наконец, верх над мужем-пропойцей, отвоевав
право существования, и села в кабак.
Им позволено и законами и природными всеми
правами быть вместе с
мужьями.
Полинька получила бумагу, разрешавшую ей жить где угодно и ограждавшую ее личность от всяких притязаний человека, который владел
правом называться ее
мужем.
Разлука их была весьма дружеская. Углекислота умаяла Ольгу Александровну, и, усаживаясь в холодное место дорожного экипажа, она грелась дружбою, на которую оставил ей
право некогда горячо любивший ее
муж. О Полиньке Ольга Александровна ничего не знала.
— Нет,
право, приехали они сюда и с
мужем и с детьми.
— По-моему, имеете и нет; не имеете
права, потому что
муж ваш не желает вам оставить этот вексель, а имеете его, потому что он заел весь ваш век; следовательно, должен поплатиться с вами не только деньгами, но даже жизнию, если бы вы потребовали того!..
Как ты не догадался, что если не имеешь средств, если не имеешь способностей исполнять свои обязанности, то не имеешь
права и быть
мужем, не имеешь
права брать на себя никаких обязательств.
— Обещал, все обещал. Он ведь для того меня и зовет теперь, чтоб завтра же обвенчаться потихоньку, за городом; да ведь он не знает, что делает. Он, может быть, как и венчаются-то, не знает. И какой он
муж! Смешно,
право. А женится, так несчастлив будет, попрекать начнет… Не хочу я, чтоб он когда-нибудь в чем-нибудь попрекнул меня. Все ему отдам, а он мне пускай ничего. Что ж, коль он несчастлив будет от женитьбы, зачем же его несчастным делать?
Сей достопочтенный
муж, жертва хозяйственных соображений своей супруги, до такой степени изморен голодом, что готов, как Исав, продать
право первородства за блюдо чечевицы.
Шифель. Нет, я к княжне: она у нас что-то прихварывает. Я и то уж сколько раз ей за это выговаривал: «Дурно, ваше сиятельство, себя ведете!»,
право, так и выразился, ну и она ничего, даже посмеялась со мною. Впрочем, тут наша наука недостаточна (тихо Налетову): знаете, там хоть княжна, хоть не княжна, а все без
мужа скучно; (громко) таков уж закон природы.
— Ну, так вот что: когда окончится следствие, тогда и приходите. Может быть, по следствию окажется, что ваш
муж прав; тогда и дело само собою кончится. А теперь я ничего не могу.
Если вы действительно оскорблены как
муж, так не имеете на то
права, — вас вывели из грязи, сделали человеком и заплатили вам деньги…» Он — ничего; закусил только свои тонкие, гладкие губы и побледнел.
Вначале, когда я имела еще глупость выговаривать ему за его холодность и почти презрение ко мне, он прямо отвечал, — что разве такие женщины, как я, имеют
право ожидать от
мужей любви?..
Но в дружбе другое дело. Лизавета Александровна видела, что друг Александра был виноват в его глазах и
прав в глазах толпы. Прошу растолковать это Александру! Она не решилась на этот подвиг сама и прибегла к
мужу, полагая не без основания, что у него за доводами против дружбы дело не станет.
Наши дамы провожали нас, провожала и она, и,
право, даже смотреть было совестно: хотя бы для приличия взглянула разок на
мужа, — нет, повесилась на своем поручике, как черт на сухой вербе, и не отходит.
Об разных укорах и намеках, которые Вы мне пишете, я не хочу и говорить, потому что все они несправедливы; но что касается до высылки к Вам крестьянки Аксиньи, то я по закону никакого
права не имею этого сделать: мы можем наших крестьян отчуждать из своего владения, а нарушать их браки не в нашей власти;
муж Аксиньи, который ее привез теперь сюда, очень хорошо это знает, и мне очень странна показалась Ваша просьба: неужели Вы думали, что я позволю себе высылать Вам ваших любовниц?
Говоря о своем влиянии на
мужа, Миропа Дмитриевна имела целью закрепить свое
право получать за это влияние деньги и получать их сколько возможно подольше и побольше.
— Много еще у него разных надежд останется! — продолжал насмешливо Тулузов. — Потом-с, вы хоть и помещица, но не имеете
права нарушать брак и принадлежащую вам крестьянку, отняв у
мужа, отдать вашему супругу; и зачем, спрашивается, вы это делаете? Ответ для каждого прост.
Несчастная мать опомнилась, и любовь к
мужу, который сам страдал всею душою, любовь, мгновенно вступившая в
права свои, спасла ее.
— Я ожидала, что в письме будет признано
право и счастье моего
мужа видеть все, что он хочет и видит, — там, где хочет.
— Зачем вы начали защищать
права вашего
мужа?
— Может быть, но я не понимаю любви к двоим.
Муж мой, сверх всего другого, одной своей беспредельной любовью стяжал огромные, святые
права на мою любовь.
А тут приехал
муж из города и чем-то раздражен… молчит, нахмурился… Я совершенно завертелась,
право… Эта новая горничная — чистое наказанье! Стала мыть пузырьки для молока кипятком, и они полопались!
Впереди всей рати понизовской ехал верховный вождь, князь Дмитрий Михайлович Пожарский: на величественном и вместе кротком челе сего знаменитого
мужа и в его небесно-голубых очах, устремленных на святые соборные храмы, сияла неизъяснимая радость; по
правую его руку на лихом закубанском коне гарцевал удалой князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский; с левой стороны ехали: князь Дмитрий Петрович Пожарский-Лопата, боярин Мансуров, Образцов, гражданин Минин, Милославский и прочие начальники.
Замятня-Опалев и Лесута-Храпунов явились также ко двору; первый хотел было объявить свои
права на заседание в царской думе; но, узнав, что простой мясник Козьма Сухорукий наименован таким же, как он, думным дворянином, ускакал назад в свои отчины, повторяя с важностию любимое свое изречение: «Блажен
муж, иже не иде на совет нечестивых».
— Батюшки! Они! Касатики! Они! Они идут! Они, они! — кричала тетушка Анна, бежавшая впереди всех и придерживавшая
правою рукою платок на голове. — Они! Они идут! Пресвятая Богородица! Они! — подхватывала она, перескакивая через багор, наконечник которого лежал на коленях
мужа.