Неточные совпадения
И она,
подойдя к кровати, потушила
свечу, легла и затихла.
— Революция направлена против безответственных, — вполголоса, но твердо говорил Иноков. Возразить ему Самгин не успел —
подошел Макаров, сердито проворчал, что полиция во всех странах одинаково глупа, попросил папиросу. Элегантно одетый, стройный, седовласый, он зажег спичку, подержал ее вверх огнем, как
свечу, и, не закурив папиросу, погасил спичку, зажег другую, прислушиваясь
к тихим голосам женщин.
«Тоже — «объясняющий господин», — подумал Клим, быстро
подходя к двери своего дома и оглядываясь. Когда он в столовой зажег
свечу, то увидал жену: она, одетая, спала на кушетке в гостиной, оскалив зубы, держась одной рукой за грудь, а другою за голову.
Он задремал, затем его разбудил шум, — это Дуняша, надевая ботинки, двигала стулом. Сквозь веки он следил, как эта женщина, собрав свои вещи в кучу, зажала их под мышкой, погасила
свечу и пошла
к двери. На секунду остановилась, и Самгин догадался, что она смотрит на него; вероятно,
подойдет. Но она не
подошла, а, бесшумно открыв дверь, исчезла.
— Mais c'est un ours! [Да это настоящий медведь! (франц.)] — выпорхнула она в коридор, притворяясь испуганною, и вмиг скрылась
к хозяйке. Петр Ипполитович, все еще со
свечой в руках,
подошел ко мне с строгим видом...
Адриан
подошел к племяннику Трюхиной, молодому купчику в модном сюртуке, объявляя ему, что гроб,
свечи, покров и другие похоронные принадлежности тотчас будут ему доставлены во всей исправности.
Лакей Конон, прислуживавший за столом,
подошел к Федосу со
свечой, раздвинул прореху на рубашке и ответил...
Дверь в кабинет отворена… не более, чем на ширину волоса, но все же отворена… а всегда он запирался. Дочь с замирающим сердцем
подходит к щели. В глубине мерцает лампа, бросающая тусклый свет на окружающие предметы. Девочка стоит у двери. Войти или не войти? Она тихонько отходит. Но луч света, падающий тонкой нитью на мраморный пол,
светил для нее лучом небесной надежды. Она вернулась, почти не зная, что делает, ухватилась руками за половинки приотворенной двери и… вошла.
Абрамовна вышла из его комнаты с белым салатником, в котором растаял весь лед, приготовленный для компрессов. Возвращаясь с новым льдом через гостиную, она
подошла к столу и задула догоравшую
свечу. Свет был здесь не нужен. Он только мог мешать крепкому сну Ольги Сергеевны и Софи, приютившихся в теплых уголках мягкого плюшевого дивана.
Алексей Сергеевич постоял в зале, на том самом месте, на котором давал отчет своей супруге, потом
подошел к зеркалу, приподнял с подзеркального столика
свечу и, внимательно осмотрев свое лицо, тщательно вытер белым платком глаза и переносицу.
Все было тихо, но Женни оставила Райнера и,
подойдя к двери детской, отскочила в испуге:
свеча ходенем заходила у нее в руке.
В одну ночь муж
подошел к ее постели со
свечой и листком бумаги и заставил ее подписать свое имя под его подписью.
Ступина
подошла со
свечою к тулупу и увидала, что за ним стоит муж Марфы да держащаяся за дверь Бертольди, и более никого.
Так мучился он, трепеща пред неизбежностью замысла и от своей нерешительности. Наконец взял
свечу и опять
подошел к дверям, приподняв и приготовив револьвер; левою же рукой, в которой держал
свечу, налег на ручку замка. Но вышло неловко: ручка щелкнула, призошел звук и скрип. «Прямо выстрелит!» — мелькнуло у Петра Степановича. Изо всей силы толкнул он ногой дверь, поднял
свечу и выставил револьвер; но ни выстрела, ни крика… В комнате никого не было.
Великий мастер, который был не кто иной, как Сергей Степаныч, в траурной мантии и с золотым знаком гроссмейстера на шее, открыв ложу обычным порядком, сошел со своего стула и,
подойдя к гробу, погасил на западе одну
свечу, говоря: «Земля еси и в землю пойдеши!» При погашении второй
свечи он произнес: «Прискорбна есть душа моя даже до смерти!» При погашении третьей
свечи он сказал: «Яко возмеши дух, и в персть свою обратится».
Марья Дмитриевна повернулась и пошла домой рядом с Бутлером. Месяц
светил так ярко, что около тени, двигавшейся подле дороги, двигалось сияние вокруг головы. Бутлер смотрел на это сияние около своей головы и собирался сказать ей, что она все так же нравится ему, но не знал, как начать. Она ждала, что он скажет. Так, молча, они совсем уж
подходили к дому, когда из-за угла выехали верховые. Ехал офицер с конвоем.
Полный месяц
светил на белые домики и на камни дороги. Было светло так, что всякий камушек, соломинка, помет были видны на дороге.
Подходя к дому, Бутлер встретил Марью Дмитриевну, в платке, покрывавшем ей голову и плечи. После отпора, данного Марьей Дмитриевной Бутлеру, он, немного совестясь, избегал встречи с нею. Теперь же, при лунном свете и от выпитого вина, Бутлер обрадовался этой встрече и хотел опять приласкаться
к ней.
Он
подошел к зеркалу, поставил на стол две
свечи и посмотрелся — ничего, хорош!
Написав это письмо, Оленин поздно вечером пошел
к хозяевам. Старуха сидела на лавке за печью и сучила коконы. Марьяна с непокрытыми волосами шила у
свечи. Увидав Оленина, она вскочила, взяла платок и
подошла к печи.
Егорушка
подошел к иконостасу и стал прикладываться
к местным иконам. Перед каждым образом он не спеша клал земной поклон, не вставая с земли, оглядывался назад на народ, потом вставал и прикладывался. Прикосновение лбом
к холодному полу доставляло ему большое удовольствие. Когда из алтаря вышел сторож с длинными щипцами, чтобы тушить
свечи, Егорушка быстро вскочил с земли и побежал
к нему.
Когда она прошла мимо Евсея, не заметив его, он невольно потянулся за нею,
подошёл к двери в кухню, заглянул туда и оцепенел от ужаса: поставив
свечу на стол, женщина держала в руке большой кухонный нож и пробовала пальцем остроту его лезвия. Потом, нагнув голову, она дотронулась руками до своей полной шеи около уха, поискала на ней чего-то длинными пальцами, тяжело вздохнув, тихо положила нож на стол, и руки её опустились вдоль тела…
Однако все это весьма естественно кончилось тем, что супруги
к исходу своего медового месяца стали изрядно скучать, и Дон-Кихот Рогожин велел Зинке запрячь своих одров в тарантас и поехал с женою в церковь
к обедне. Тут он налетел на известный случай с Грайвороной, когда бедный трубач, потеряв рассудок,
подошел к иконостасу и, отлепив от местной иконы
свечу, начал при всех закуривать пред царскими вратами свою трубку.
Оба засмеялись. Рыженький
подошел к столу, выпил оставшуюся в штофе водку, взял шапку и стал поочередно оглядывать спавших на нарах; убедившись хорошенько, что все спали, он задул
свечу и вышел из избы вместе с хозяином…
Легкая четырехчасовая работа почему-то утомила меня, так что я не мог ни сидеть согнувшись, ни писать. Снизу изредка доносились глухие стоны — это рыдала жена. Мой всегда смирный, сонный и ханжеватый Алексей то и дело
подходил к столу, чтобы поправить
свечи, и посматривал на меня как-то странно.
Так
подойди ж и бердышем своим
Ударь в престол! Чего дрожишь? Иди —
Ударь в престол!
Часовой
подходит к престолу.
Стой! Воротись — не надо!
Я над тобой смеялся! Разве ты
Не видишь, трус, что это месяц
светитТак от окна? Тебе и невесть что
Почудилось?.. Смотрите же вы оба:
О том, что здесь вы слышали сейчас
Иль видели, — молчать под смертной казнью!
Вы знаете меня!
Мельник
подошел к своей мельнице, а мельница вся в росе, и месяц
светит, и лес стоит и сверкает, и бугай, проклятая птица, бухает в очеретах, не спит, будто поджидает кого, будто кого выкликает из омута…
Горничная Марья ковыряла ножницами в подсвечнике, чтобы вставить новую
свечу; она
подошла к Варваре и помогла ей отпереть шкатулку.
Подходя к крылосу, увидел он несколько связок
свечей.
Бродяга все тою же ровною походкой
подошел к двери и остановился. Крестьянин, взяв со стола одну
свечу, вошел в соседнюю горницу.
Рымов плюнул и ушел в другую комнату, погасил
свечу и лег на голом диване. Прошло часа два, но ни муж, ни жена не спали; по крайней мере так можно было заключить из того, что один кашлял, а другая потихоньку всхлипывала. Наконец, Анна Сидоровна встала и
подошла к дверям комнаты, где лежал муж.
Агафья отошла убрать в сундучок его билет, и когда
подошла к нему,
свеча валилась у него из руки, и остановившиеся глаза уже не видели, и грудь не дышала. Агафья перекрестилась, задула
свечу, достала полотенце чистое и закрыла его лицо.
Я как выслушал его, как был — встал,
подошел к окну,
засветил светильню да и сел работу тачать. Жилетку чиновнику, что под нами жил, переделывал. А у самого так вот и горит, так и ноет в груди. То есть легче б, если б я всем гардеробом печь затопил. Вот и почуял, знать, Емеля, что меня зло схватило за сердце. Оно, сударь, коли злу человек причастен, так еще издали чует беду, словно перед грозой птица небесная.
Льстило его самолюбию, когда, бывая в той часовне за службой, становился он впереди всех, первый
подходил к целованию Евангелия или креста, получал от беглого попа в крещенский сочельник первый кувшин богоявленской воды, в Вербну заутреню первую вербу, в Светло воскресенье перву
свечу…
Подошел он в этаком виде
к образам, перекрестился три раза крестом двуперстным, лампадку
засветил, опять перекрестился — и, обернувшись ко мне, только хрюкнул: объясняй, мол!
Какая-то темная фигура, закутанная в тулуп,
подошла к окну и, ропща на погоду, подала мне письмо… Я быстро отошел от окна, зажег
свечу и прочел следующее...
Поехали по железной дороге. Погода ясная этот день стояла — осенью дело это было, в сентябре месяце. Солнце-то
светит, да ветер свежий, осенний, а она в вагоне окно откроет, сама высунется на ветер, так и сидит. По инструкции-то оно не полагается, знаете, окна открывать, да Иванов мой, как в вагон ввалился, так и захрапел; а я не смею ей сказать. Потом осмелился,
подошел к ней и говорю: «Барышня, говорю, закройте окно». Молчит, будто не ей и говорят. Постоял я тут, постоял, а потом опять говорю...
Володя спустился в кают-компанию и
подошел к старшему офицеру, который сидел на почетном месте, на диване, на конце большого стола, по бокам которого на привинченных скамейках сидели все офицеры корвета. По обеим сторонам кают-компании были каюты старшего офицера, доктора, старшего штурмана и пяти вахтенных начальников. У стены, против стола, стояло пианино. Висячая большая лампа
светила ярким веселым светом.
Поздно он уже погасил
свечу,
подошел к открытому окну в сад, над которым сверху стояла луна, и еще повторил особенно ему понравившуюся строфу: «В мерный круг твой бег направлю укороченной уздой».
Лариса быстро отвернулась и,
подойдя к камину, на котором стояли часы, начала поправлять их, а затем задула
свечу и, переходя без огня в переднюю, остановилась у того окна, у которого незадолго пред тем стоял Висленев.
Она
подошла к окну, которое раскрыл Горданов, погасив сперва
свечи, и заговорила...
На паперти часовни в два ряда выстроились монахини. Богомольцы всходили на площадку и тут же клали земные поклоны. Серафима никогда еще в жизнь свою не
подходила к такому месту, известному на всю Россию. Она не любила прикладываться когда мать брала ее в единоверческую церковь, и вряд ли сама поставила хоть одну
свечу.
Когда Серафима надела капот — голубой с кружевом, еще из своего приданого — и
подошла к трюмо, чтобы распустить косу, она, при свете одной
свечи, стоявшей на ночном столике между двумя кроватями, глядела на отражение спальни в зеркале и на свою светлую, рослую фигуру, с обнаженной шеей и полуоткрытыми руками.
Потом, господа, ночью я видел, как она
подходила к моей постели и долго глядела мне в лицо. Она ненавидела страстно и уж не могла жить без меня. Созерцание моей ненавистной рожи стало для нее необходимостью. А то, помню, был прелестный летний вечер… Пахло сеном, была тишина и прочее.
Светила луна. Я ходил по аллее и думал о вишневом варенье. Вдруг
подходит ко мне бледная, прекрасная Зиночка, хватает меня за руку и, задыхаясь, начинает объясняться...
Я зажигаю на елке последнюю
свечу и
подхожу к плотно замкнутой двери.
Хотя на улице почти еще светло, но в небольшой часовне, помещающейся во дворе больницы и лишенной окон, стоит жуткая полутьма. Неверный огонек лампады и две-три
свечи перед образами слабо освещают эту каменную церковку, похожую на склеп. В притворе, на возвышении стоят, как бы тесня друг друга, простые однообразные гробы.
Подхожу к первому. Мужское синее лицо с густою бородою. Дальше костлявая, страшная, как скелет, высохшая старуха. Еще дальше мальчик… О, сколько их здесь!..
Софья Сергеевна, между тем, тихо
подошла к сидевшей, сняв лежавшими около подсвечника щипцами нагар со
свечи.
— Сейчас, голубчик, зажжем огонь, — сказал Степан Сидорович и взял за одну руку сына, встал,
подошел к комоду и зажег
свечу.
Вдруг, как бы осененная какой-то новой мыслью, она встала,
подошла к окну, взяла с него одну из бутылок с наливками, из шкапа достала два граненых стаканчика и вернулась
к дивану, около которого стоял круглый стол. Поставив на стол стаканчики, она наполнила их душистой вишневой наливкой. Мягкий свет зажженных в серебрянных шандалах восковых
свечей отразился и заиграл в граненом хрустале и в тёмнокрасной маслянистой влаге.
Затем она
подошла на цыпочках
к выходной двери, вынула ключ, возвратилась в спальню, сунула его под подушку, поставила на стол пузырек с ядом и потушила
свечу. Она бросила последний взгляд на постель и ей показалось, что она видит впотьмах, как глядит на нее труп.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках,
подошла к столу, взяла
свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.