Неточные совпадения
Однажды вдруг к ней явилось неожиданно нашествие всего семейства братца, с детьми, даже с Тарантьевым, под предлогом сострадания. Полились пошлые утешения, советы «не губить
себя,
поберечь для детей» — все, что говорено было ей лет пятнадцать назад, по случаю смерти первого мужа, и что произвело тогда желанное действие, а теперь производило в ней почему-то тоску и отвращение.
— Я не хочу, чтоб дома заметили это… Я очень слаба…
поберегите меня… — молила она, и даже слезы показались в глазах. — Защитите меня… от
себя самой!.. Ужо, в сумерки, часов в шесть после обеда, зайдите ко мне — я… скажу вам, зачем я вас удержала…
Я умру с тоски; никакой доктор мне не поможет», — а также слова отца: «Матушка,
побереги ты
себя, ведь ты захвораешь, ты непременно завтра сляжешь в постель…» — слова, схваченные моим детским напряженным слухом на лету, между многими другими, встревожили, испугали меня.
— Спасибо!.. На что мне?.. Я ведь на своей стороне: с голоду не умру;
побереги для
себя: ты человек
— Не следует забывать, господа, — вставляет свое слово вдруг появившийся Менандр, — что в нас воплощается либеральное начало в России! Следовательно, нам прежде всего надо
поберечь самих
себя, а потом позаботиться и о том, чтоб у нашего бедного, едва встающего на ноги общества не отняли и того, что у него уже есть!
Ипполит. Никаких глупостей! Однако ж, и так жить нельзя. Давешние слова вашей дочки у меня вот где! (Ударяет
себя в грудь.) Да вот что!
Поберегите это покудова! (Подает толстый пакет.)
Наташа. А Ольги и Ирины до сих пор еще нет. Не пришли. Все трудятся, бедняжки. Ольга на педагогическом совете, Ирина на телеграфе… (Вздыхает.) Сегодня утром говорю твоей сестре: «
Побереги, говорю,
себя, Ирина, голубчик». И не слушает. Четверть девятого, говоришь? Я боюсь, Бобик наш совсем нездоров. Отчего он холодный такой? Вчера у него был жар, а сегодня холодный весь… Я так боюсь!
— Слушайте! — продолжала она, взяв меня за руку, — скажите: вы бы не так поступили? вы бы не бросили той, которая бы сама к вам пришла, вы бы не бросили ей в глаза бесстыдной насмешки над ее слабым, глупым сердцем? Вы
поберегли бы ее? Вы бы представили
себе, что она была одна, что она не умела усмотреть за
собой, что она не умела
себя уберечь от любви к вам, что она не виновата, что она, наконец, не виновата… что она ничего не сделала!.. О боже мой, боже мой…
Лютов. Так уж ты загороди;
побереги хоть меня-то, коль
себя не бережешь; с нас тоже ведь спрашивают.
Глеб. Не надо, я сам
себя поберегу. Кабы в сад, окромя меня да хозяев, никому ходу не было — ну, был бы я виноват; а то всякий ходит — значит, с меня взыскивать нечего.
Ну как, я говорю, надорвется, да какой грех выйдет?» — «Что-ста, говорит, али мне из-за вас околевать в лесу?» — «Я, говорю, батька, сам
собой этого дела не обегаю; а что теперича для спорыньи, пожалуйста, пошли хоть старшую сестру со мной, а хозяйку мою
побереги; я, говорю, заслужу вам за это».
Царь Салтан, с женой простяся,
На добра коня садяся,
Ей наказывал
себяПоберечь, его любя.
Дороднов (садится). Дела-то на свете тоже всякие бывают, все разное, у всякого свое, и всякий должен о
себе. И не пожалеть иного нельзя, а и жалеть-то всякого не приходится; потому вдруг с тобой самим может грех случиться, так жалость-то надо для
себя поберечь. (Смотрит на Дормедонта.) Строчи, строчи! Разве поговорить с тобой?
— Бог знает, сударь, как сказать, хозяева ли обижали или сам
себя не
поберег, — отвечала старушка.
С товарищем переглянулись мы.
Хотя не очень прытки были сами,
Но видим ясно: этой кутерьмы
И бабушка не разведет бобами.
Практические подлинно умы!
Нашли исход: рядиться мужиками!
Голубушка! Я звать ее не мог:
Я не
себя — ее я
поберег.
— Ага! загорелась орифлама! — проговорил он, почесав
себе шею, и, взяв на столе листочек бумаги, написал: «Дела должны идти хорошо. Проси мне у Тихона Ларионовича льготы всего два месяца: через два месяца я буду богат и тогда я ваш. Занятые у тебя триста рублей посылаю в особом конверте завтра. Муж твой пока еще служит и его надо
поберечь».
— И не мудрено, сиделкой бедную сделали, от больного мужа к больной тетке… Поневоле заболеешь… Ты
себя побереги… Посиди дома денек, другой… За ним и Фимка походит, а ты отдохни… Так позови…
— Ну, бабушка, ничего. На
себе поснесем, да вас
побережем. Кланяйся родителям в случае чего… В запрошлом году они скончавшись. Будь здорова, бабушка, помирай
себе с богом…
— Вы уезжаете, вы хотите меня покинуть… Впрочем, вы правы, — перебила она сама
себя. — Мы расстанемся, но эта разлука будет последней… Я свободна, у меня нет ни мужа, ни детей… Время окончательно загладит раны, нанесенные прошлым… Вы сейчас сказали, что я ваше сокровище, что вы отвоевали меня у смерти… Если еще ваше сердце продолжает носить мой образ,
поберегите его несколько месяцев и приезжайте за мной, как за женой, назначенной вам самим Богом, за вами отвоеванным счастьем.
Умилительно просила меня, — как можно, и
себя поберечь и ее сынуня от того, чтобы лядвия наша не наполнилась поругания, яко же в знаемых ею местах и лицах…