Неточные совпадения
— Вы угадали, что мне хотелось поговорить с вами? — сказал он, смеющимися
глазами глядя на нее. — Я не ошибаюсь, что вы друг Анны. — Он снял шляпу и, достав платок,
отер им свою плешивевшую голову.
…Самгин сел к столу и начал писать, заказав слуге бутылку вина. Он не слышал, как Попов стучал в дверь, и поднял голову, когда дверь открылась. Размашисто бросив шляпу на стул,
отирая платком отсыревшее лицо, Попов шел к столу, выкатив
глаза, сверкая зубами.
— Второй раз увижу, как великий народ встретит своего молодого вождя, — говорил он,
отирая влажные
глаза, и, спохватясь, насмешливо кривил губы.
— Ты их, Гашка, прутом, прутом, — советовала она, мотая тяжелой головой. В сизых, незрячих
глазах ее солнце отражалось, точно в осколках пивной бутылки. Из двери школы вышел урядник,
отирая ладонью седоватые усы и аккуратно подстриженную бороду, зорким взглядом рыжих
глаз осмотрел дачников, увидав Туробоева, быстро поднял руку к новенькой фуражке и строго приказал кому-то за спиною его...
Она пригладила ладонью вставшие дыбом волосы на голове больного,
отерла платком слезоточивый
глаз, мокрую щеку в белой щетине, и после этого все пошло очень хорошо и просто.
Нанял извозчика, спрятался под кожу верха пролетки, закрыл
глаза. Только что успел раздеться — вбежал Дронов,
отирая платком мокрое лицо.
Климу показалось, что у веселого студента подгибаются ноги; он поддержал его под локоть, а Маракуев, резким движением руки сорвав повязку с лица, начал
отирать ею лоб, виски, щеку, тыкать в
глаза себе.
— Воровство! — шептал он, стоя в нерешимости и
отирая пот платком с лица. — А завтра опять игра в загадки, опять русалочные
глаза, опять, злобно, с грубым смехом, брошенное мне в
глаза: «Вас люблю!» Конец пытке — узнаю! — решил он и бросился в кусты.
— Что ты? — тихо спросила Вера,
отирая украдкой, как будто воруя свои слезы из
глаз.
Игнатий Никифорович, подойдя к окну, достал платок, откашливаясь, стал протирать очки и, сняв их,
отер и
глаза.
Выйдя от Ляховского, дядюшка тяжело вздохнул и
отер лоб платком; Половодов тоже представлял из себя самый жалкий вид и смотрел кругом помутившимися
глазами.
На
глазах старика стояли слезы, но он не
отирал их и, глубоко вздохнув, проговорил прерывавшимся от волнения голосом...
Помню, был тихий вечер; мы с бабушкой пили чай в комнате деда; он был нездоров, сидел на постели без рубахи, накрыв плечи длинным полотенцем, и, ежеминутно
отирая обильный пот, дышал часто, хрипло. Зеленые
глаза его помутнели, лицо опухло, побагровело, особенно багровы были маленькие острые уши. Когда он протягивал руку за чашкой чая, рука жалобно тряслась. Был он кроток и не похож на себя.
Лиза мало-помалу стихала и наконец, подняв голову, совсем весело взглянула в
глаза Гловацкой,
отерла слезы и несколько раз ее поцеловала.
Но увлекшаяся Нелли как будто вдруг опомнилась, недоверчиво осмотрелась кругом и притихла. Старик наморщил лоб и снова забарабанил по столу; у Анны Андреевны показалась на
глазах слезинка, и она молча
отерла ее платком.
— Ишь ведь! — вдруг отозвался Лукьяныч, озирая
глазами высь и
отирая платком пот, выступивший на лбу.
Он остановился,
отер лицо левой рукой,
глаза его сухо сверкнули.
— Он хочет сделать меня идиотом! — пожаловался Егор. Короткие, тяжелые вздохи с влажным хрипом вырывались из груди Егора, лицо его было покрыто мелким потом, и, медленно поднимая непослушные, тяжелые руки, он
отирал ладонью лоб. Странная неподвижность опухших щек изуродовала его широкое доброе лицо, все черты исчезли под мертвенной маской, и только
глаза, глубоко запавшие в отеках, смотрели ясно, улыбаясь снисходительной улыбкой.
Михаило
отирал с лица и бороды грязь, кровь и молчал, оглядываясь. Взгляд его скользнул по лицу матери, — она, вздрогнув, потянулась к нему, невольно взмахнула рукою, — он отвернулся. Но через несколько минут его
глаза снова остановились на лице ее. Ей показалось — он выпрямился, поднял голову, окровавленные щеки задрожали…
Сложив тяжелые руки Егора на груди его, поправив на подушке странно тяжелую голову, мать,
отирая слезы, подошла к Людмиле, наклонилась над нею, тихо погладила ее густые волосы. Женщина медленно повернулась к ней, ее матовые
глаза болезненно расширились, она встала на ноги и дрожащими губами зашептала...
Тут он прочел стихотворение Пушкина: «Художник варвар кистью сонной» и т. д.,
отер влажные
глаза и спрятался в глубину кареты.
— Нет! она очень умная женщина… прекрасно воспитана… любит музыку… — говорил Александр невнятно, с расстановкою, и почесал
глаз, хотя он не чесался, погладил левый висок, потом достал платок и
отер губы.
Она хотела что-то сказать, но не могла и, потупив
глаза, начала ударять пальцем по одному клавишу. Видно было, что она сильно боролась сама с собой. «Ах!» — произнесла она наконец с тоской. Адуев
отер платком лоб.
Гребцы машут веслами медленно, мерно, как машина. Пот градом льет по загорелым лицам; им и нужды нет, что у Александра сердце заметалось в груди, что, не спуская
глаз с одной точки, он уж два раза в забытьи заносил через край лодки то одну, то другую ногу, а они ничего: гребут себе с тою же флегмой да по временам
отирают рукавом лицо.
Она села подле него, поглядела на него пристально, как только умеют глядеть иногда женщины, потом тихо
отерла ему платком
глаза и поцеловала в лоб, а он прильнул губами к ее руке. Долго говорили они.
Он бледнеет от вина, на висках у него жемчужинами выступил пот, умные
глаза тревожно горят. А старик Гоголев, покачивая уродливым носом,
отирает слезы с
глаз пальцами и спрашивает...
Так же как и старик, он, закрыв
глаза, поднял руки ладонями кверху, прочел молитву,
отер руками лицо и только тогда начал говорить. Он сказал, что от Шамиля был приказ задержать Хаджи-Мурата, живого или мертвого, что вчера только уехали посланные Шамиля, и что народ боится ослушаться Шамиля, и что поэтому надо быть осторожным.
Все они, так же как и он, подняли руки ладонями кверху и, закрыв
глаза, прочли молитву, потом
отерли лицо руками, спуская их по бородам и соединяя одну с другою.
За шкафом неустанно скребла мышь — Кожемякин знал её, ночами она серым комочком выкатывалась на середину комнаты и, зорко сверкая чёрной пуговкой круглого
глаза, ловкими лапками
отирала острую мордочку.
Лицо его обильно взмокло от слёз, непрерывно лившихся из красных, точно раны,
глаз, он снова вытащил платок, крепко
отёр щёки, подавил
глаза, не прерывая речи. Было странно видеть его дряхлость, это таяние слезами и — слышать тонкий, резкий голосок, и было всё более жалко его.
Наталья ходила по двору,
отирая опухшие
глаза.
Не раз на
глаза навёртывались слёзы; снимая пальцем капельку влаги, он, надув губы, сначала рассматривал её на свет, потом
отирал палец о рубаху, точно давил слезу. Город молчал, он как бы растаял в зное, и не было его; лишь изредка по улице тихо, нерешительно шаркали чьи-то шаги, — должно быть, проходили в поисках милостыни мужики, очумевшие от голода и опьяняющей жары.
— Ах, чудак вы! — говорила она,
отирая слёзы; добрые
глаза её смотрели грустно.
«Обыватель всегда в чем-нибудь виноват, и потому всегда надлежит на порочную его волю воздействовать», — продолжает старик, и вдруг, прекращая чтение и
отирая навернувшиеся на
глазах слезы (с некоторого времени, и именно с выхода в отставку, он приобрел так называемый «слезный дар»), прибавляет...
Дуня вырвалась из объятий отца,
отерла слезы и устремила
глаза в ту сторону; дыханье сперлось в груди ее, когда увидела она в приближающемся челноке одного Василия. Она не посмела, однако ж, последовать за Петром, который пошел навстречу брату. Старик и Анна остались подле нее, хотя
глаза их следили с заметным беспокойством за челноком.
Отерев мокрые пальцы свои о засученные полы серой шинели, Ваня прошел мимо детей, которые перестали играть и оглядывали его удивленными
глазами. Ребятишки проводили его до самого берега. Два рыбака, стоя по колени в воде, укладывали невод в лодку. То были, вероятно, сыновья седого сгорбленного старика, которого увидел Ваня в отдалении с саком на плече.
Горбатая и седая женщина с лицом бабы-яги и жесткими серыми волосами на костлявом подбородке стоит у подножия статуи Колумба и — плачет,
отирая красные
глаза концом выцветшей шали. Темная и уродливая, она так странно одинока среди возбужденной толпы людей…
Утро наступало. Лизавета Ивановна погасила догорающую свечу: бледный свет озарил ее комнату. Она
отерла заплаканные
глаза и подняла их на Германна: он сидел на окошке, сложа руки и грозно нахмурясь. В этом положении удивительно напоминал он портрет Наполеона. Это сходство поразило даже Лизавету Ивановну.
Никита стоит у ног отца, ожидая, когда отец вспомнит о нём. Баймакова то расчёсывает гребнем густые, курчавые волосы Ильи, то
отирает салфеткой непрерывную струйку крови в углу его губ, капли пота на лбу и на висках, она что-то шепчет в его помутневшие
глаза, шепчет горячо, как молитву, а он, положив одну руку на плечо ей, другую на колено, отяжелевшим языком ворочает последние слова...
Угрюмо, сосредоточенно на берегу стояло десятка два мужиков-богачей, бедняки еще не воротились с поля. Суетился, размахивая посошком, вороватый, трусливый староста, шмыгал носом и
отирал его рукавом розовой рубахи. Широко расставив ноги, выпятив живот, стоял кряжистый лавочник Кузьмин, глядя — по очереди — на меня и Кукушкина. Он грозно нахмурил брови, но его бесцветные
глаза слезились, и рябое лицо показалось мне жалким.
Он быстро и дружески сошелся с Яковом и весь как-то закипел, заволновался, то и дело
отирая пальцами больные
глаза.
Стоял на корме парохода и смотрел, как она там, у борта пристани, крестится одной рукою, а другой — концом старенькой шали —
отирает лицо свое, темные
глаза, полные сияния неистребимой любви к людям.
При этом Николай Афанасьевич заморгал частенько своими тонкими веками и вдруг проворно соскочил со стула, отбежал в уголок, взмахнул над
глазами своими ручками, как крылышками,
отер белым платочком слезы и возвратился со стыдливою улыбкой на прежнее место. Усевшись снова, он начал другим, несколько торжественным голосом...
Рассказчик остановился и, закрыв рукавом
глаза, тихонько
отер их и молвил шепотом: «Трогательная женщина!» и затем, оправясь, продолжал снова...
Из
глаз его обильно потекли последние человечьи слёзы, он
отирал их ладонью и, утвердительно кивая головою, ворчал, как избитая собака...
Но уже импровизатор чувствовал приближение бога… Он дал знак музыкантам играть… Лицо его страшно побледнело, он затрепетал как в лихорадке;
глаза его засверкали чудным огнем; он приподнял рукою черные свои волосы,
отер платком высокое чело, покрытое каплями пота… и вдруг шагнул вперед, сложил крестом руки на грудь… музыка умолкла… Импровизация началась.
Медленно поднялась Устинья, глянула на всполье, на ближний перелесок и,
отирая наплаканные
глаза миткалевым рукавом, плаксиво сказала...
Бабы
отирали слезы, мужики гладили бороды, ребятишки, выставленные вперед, разинув рот, удивленными
глазами смотрели на игуменью и на сидевших вокруг нее инокинь.
Усильно сдерживавшая во время чтения рыданья свои, молодая женщина подошла к стоявшему рядом с Васильем Борисычем купцу и,
отирая наплаканные
глаза, тихим и нежным голосом молвила...
Минуты через три мать Виринея,
отирая обильно выступившие на
глазах ее слезы, обратилась к игуменье...