Неточные совпадения
Цыфиркин. Да кое-как, ваше благородие! Малу толику арихметике маракую, так питаюсь в городе
около приказных служителей у счетных дел. Не всякому открыл Господь науку: так кто сам не смыслит, меня нанимает
то счетец поверить,
то итоги подвести.
Тем и питаюсь; праздно жить не люблю. На досуге ребят обучаю. Вот и у их благородия с парнем третий год над ломаными бьемся, да что-то плохо клеятся; ну, и
то правда, человек на человека не приходит.
К довершению бедствия глуповцы взялись за ум. По вкоренившемуся исстари крамольническому обычаю, собрались они
около колокольни, стали судить да рядить и кончили
тем, что выбрали из среды своей ходока — самого древнего в целом городе человека, Евсеича. Долго кланялись и мир и Евсеич друг другу в ноги: первый просил послужить, второй просил освободить. Наконец мир сказал...
На несколько дней город действительно попритих, но так как хлеба все не было («нет этой нужды горше!» — говорит летописец),
то волею-неволею опять пришлось глуповцам собраться
около колокольни.
С полною достоверностью отвечать на этот вопрос, разумеется, нельзя, но если позволительно допустить в столь важном предмете догадки,
то можно предположить одно из двух: или что в Двоекурове, при немалом его росте (
около трех аршин), предполагался какой-то особенный талант (например, нравиться женщинам), которого он не оправдал, или что на него было возложено поручение, которого он, сробев, не выполнил.
И стрельцы и пушкари аккуратно каждый год
около петровок выходили на место; сначала, как и путные, искали какого-то оврага, какой-то речки да еще кривой березы, которая в свое время составляла довольно ясный межевой признак, но лет тридцать
тому назад была срублена; потом, ничего не сыскав, заводили речь об"воровстве"и кончали
тем, что помаленьку пускали в ход косы.
Но в семье она — и не для
того только, чтобы показывать пример, а от всей души — строго исполняла все церковные требования, и
то, что дети
около года не были у причастия, очень беспокоило ее, и, с полным одобрением и сочувствием Матрены Филимоновны, она решила совершить это теперь, летом.
Ласка всё подсовывала голову под его руку. Он погладил ее, и она тут же у ног его свернулась кольцом, положив голову на высунувшуюся заднюю лапу. И в знак
того, что теперь всё хорошо и благополучно, она слегка раскрыла рот, почмокала губами и, лучше уложив
около старых зуб липкие губы, затихла в блаженном спокойствии. Левин внимательно следил за этим последним ее движением.
За несколько недель пред этим Левин писал брату, что по продаже
той маленькой части, которая оставалась у них неделенною в доме, брат имел получить теперь свою долю,
около 2000 рублей.
Когда Левин разменял первую сторублевую бумажку на покупку ливрей лакею и швейцару, он невольно сообразил, что эти никому ненужные ливреи, но неизбежно необходимые, судя по
тому, как удивились княгиня и Кити при намеке, что без ливреи можно обойтись, — что эти ливреи будут стоить двух летних работников,
то есть
около трехсот рабочих дней от Святой до заговень, и каждый день тяжкой работы с раннего утра до позднего вечера, — и эта сторублевая бумажка еще шла коло̀м.
Он ничего не думал, ничего не желал, кроме
того, чтобы не отстать от мужиков и как можно лучше сработать. Он слышал только лязг кос и видел пред собой удалявшуюся прямую фигуру Тита, выгнутый полукруг прокоса, медленно и волнисто склоняющиеся травы и головки цветов
около лезвия своей косы и впереди себя конец ряда, у которого наступит отдых.
Толпа народа, в особенности женщин, окружала освещенную для свадьбы церковь.
Те, которые не успели проникнуть в средину, толпились
около окон, толкаясь, споря и заглядывая сквозь решетки.
Он послал седло без ответа и с сознанием, что он сделал что
то стыдное, на другой же день, передав всё опостылевшее хозяйство приказчику, уехал в дальний уезд к приятелю своему Свияжскому,
около которого были прекрасные дупелиные болота и который недавно писал ему, прося исполнить давнишнее намерение побывать у него.
Утренняя роса еще оставалась внизу на густом подседе травы, и Сергей Иванович, чтобы не мочить ноги, попросил довезти себя по лугу в кабриолете до
того ракитового куста, у которого брались окуни. Как ни жалко было Константину Левину мять свою траву, он въехал в луг. Высокая трава мягко обвивалась
около колес и ног лошади, оставляя свои семена на мокрых спицах и ступицах.
— Да, он удивительно смешно говорит. Поняла, куда хозяин идет! — прибавил он, потрепав рукой Ласку, которая, подвизгивая, вилась
около Левина и лизала
то его руку,
то его сапоги и ружье.
— А Яшвин хотел приехать нынче утром с Войтовым, — сказал Вронский; — кажется, что он выиграл с Певцова всё и даже больше
того, что
тот может заплатить, —
около шестидесяти тысяч.
Хоры были полны нарядных дам, перегибавшихся через перила и старавшихся не проронить ни одного слова из
того, что говорилось внизу.
Около дам сидели и стояли элегантные адвокаты, учителя гимназии в очках и офицеры. Везде говорилось о выборах и о
том, как измучался предводитель и как хороши были прения; в одной группе Левин слышал похвалу своему брату. Одна дама говорила адвокату...
— Она перенесла Митю в Колок (это был лес
около дома). Хотела устроить его там, а
то в доме жарко, — сказала Долли.
Около самовара и хозяйки разговор между
тем, точно так же поколебавшись несколько времени между тремя неизбежными
темами: последнею общественною новостью, театром и осуждением ближнего, тоже установился, попав на последнюю
тему,
то есть на злословие.
— Умерла; только долго мучилась, и мы уж с нею измучились порядком.
Около десяти часов вечера она пришла в себя; мы сидели у постели; только что она открыла глаза, начала звать Печорина. «Я здесь, подле тебя, моя джанечка (
то есть, по-нашему, душенька)», — отвечал он, взяв ее за руку. «Я умру!» — сказала она. Мы начали ее утешать, говорили, что лекарь обещал ее вылечить непременно; она покачала головкой и отвернулась к стене: ей не хотелось умирать!..
— Так как моя бричка, — сказал Чичиков, — не пришла еще в надлежащее состояние,
то позвольте мне взять у вас коляску. Я бы завтра же, эдак
около десяти часов, к нему съездил.
Два месяца он провозился у себя на квартире без отдыха
около мыши, которую засадил в маленькую деревянную клеточку, и добился наконец до
того, что мышь становилась на задние лапки, ложилась и вставала по приказу, и продал потом ее тоже очень выгодно.
— Да нужно знать наконец пределы. У меня и без
того много хлопот
около своих имений. Притом у нас дворяне и без
того уже кричат на меня, будто я, пользуясь крайностями и разоренными их положеньями, скупаю земли за бесценок. Это мне уж наконец надоело.
Так как подобное зрелище для мужика сущая благодать, все равно что для немца газеты или клуб,
то скоро
около экипажа накопилась их бездна, и в деревне остались только старые бабы да малые ребята.
Когда все это было внесено, кучер Селифан отправился на конюшню возиться
около лошадей, а лакей Петрушка стал устроиваться в маленькой передней, очень темной конурке, куда уже успел притащить свою шинель и вместе с нею какой-то свой собственный запах, который был сообщен и принесенному вслед за
тем мешку с разным лакейским туалетом.
Он непринужденно и ловко разменялся с некоторыми из дам приятными словами, подходил к
той и другой дробным, мелким шагом, или, как говорят, семенил ножками, как обыкновенно делают маленькие старички щеголи на высоких каблуках, называемые мышиными жеребчиками, забегающие весьма проворно
около дам.
В ворота гостиницы губернского города nn въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка, в какой ездят холостяки: отставные подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие
около сотни душ крестьян, — словом, все
те, которых называют господами средней руки.
В
то время, когда один пускал кудреватыми облаками трубочный дым, другой, не куря трубки, придумывал, однако же, соответствовавшее
тому занятие: вынимал, например, из кармана серебряную с чернью табакерку и, утвердив ее между двух пальцев левой руки, оборачивал ее быстро пальцем правой, в подобье
того как земная сфера обращается
около своей оси, или же просто барабанил по табакерке пальцами, насвистывая какое-нибудь ни
то ни се.
— Ну нет, в силах! У тетушки натура крепковата. Это старушка — кремень, Платон Михайлыч! Да к
тому ж есть и без меня угодники, которые
около нее увиваются. Там есть один, который метит в губернаторы, приплелся ей в родню… бог с ним! может быть, и успеет! Бог с ними со всеми! Я подъезжать и прежде не умел, а теперь и подавно: спина уж не гнется.
Даже из-за него уже начинали несколько ссориться: заметивши, что он становился обыкновенно
около дверей, некоторые наперерыв спешили занять стул поближе к дверям, и когда одной посчастливилось сделать это прежде,
то едва не произошла пренеприятная история, и многим, желавшим себе сделать
то же, показалась уже чересчур отвратительною подобная наглость.
Однообразный и безумный,
Как вихорь жизни молодой,
Кружится вальса вихорь шумный;
Чета мелькает за четой.
К минуте мщенья приближаясь,
Онегин, втайне усмехаясь,
Подходит к Ольге. Быстро с ней
Вертится
около гостей,
Потом на стул ее сажает,
Заводит речь о
том, о сем;
Спустя минуты две потом
Вновь с нею вальс он продолжает;
Все в изумленье. Ленский сам
Не верит собственным глазам.
«Так ты женат! не знал я ране!
Давно ли?» — «
Около двух лет». —
«На ком?» — «На Лариной». — «Татьяне!»
«Ты ей знаком?» — «Я им сосед». —
«О, так пойдем же». Князь подходит
К своей жене и ей подводит
Родню и друга своего.
Княгиня смотрит на него…
И что ей душу ни смутило,
Как сильно ни была она
Удивлена, поражена,
Но ей ничто не изменило:
В ней сохранился
тот же тон,
Был так же тих ее поклон.
Он же, в пестром ваточном халате, подпоясанном поясом из
той же материи, в красной вязаной ермолке с кисточкой и в мягких козловых сапогах, продолжал ходить
около стен, прицеливаться и хлопать.
«Положим, — думал я, — я маленький, но зачем он тревожит меня? Отчего он не бьет мух
около Володиной постели? вон их сколько! Нет, Володя старше меня; а я меньше всех: оттого он меня и мучит. Только о
том и думает всю жизнь, — прошептал я, — как бы мне делать неприятности. Он очень хорошо видит, что разбудил и испугал меня, но выказывает, как будто не замечает… противный человек! И халат, и шапочка, и кисточка — какие противные!»
Около оголившихся корней
того дуба, под которым я сидел, по серой, сухой земле, между сухими дубовыми листьями, желудьми, пересохшими, обомшалыми хворостинками, желто-зеленым мхом и изредка пробивавшимися тонкими зелеными травками кишмя кишели муравьи.
Видел я, как подобрали ее локоны, заложили их за уши и открыли части лба и висков, которых я не видал еще; видел я, как укутали ее в зеленую шаль, так плотно, что виднелся только кончик ее носика; заметил, что если бы она не сделала своими розовенькими пальчиками маленького отверстия
около рта,
то непременно бы задохнулась, и видел, как она, спускаясь с лестницы за своею матерью, быстро повернулась к нам, кивнула головкой и исчезла за дверью.
Я был бы очень огорчен, если бы Сережа видел меня в
то время, как я, сморщившись от стыда, напрасно пытался вырвать свою руку, но перед Сонечкой, которая до
того расхохоталась, что слезы навернулись ей на глаза и все кудряшки распрыгались
около ее раскрасневшегося личика, мне нисколько не было совестно.
Гончие
то заливались
около самой опушки,
то постепенно отдалялись от меня; зайца не было.
Смотрел я, как махала хвостом эта пегая пристяжная, как забивала она одну ногу о другую, как доставал по ней плетеный кнут ямщика и ноги начинали прыгать вместе; смотрел, как прыгала на ней шлея и на шлее кольца, и смотрел до
тех пор, покуда эта шлея покрылась
около хвоста мылом.
Разница
та, что вместо насильной воли, соединившей их в школе, они сами собою кинули отцов и матерей и бежали из родительских домов; что здесь были
те, у которых уже моталась
около шеи веревка и которые вместо бледной смерти увидели жизнь — и жизнь во всем разгуле; что здесь были
те, которые, по благородному обычаю, не могли удержать в кармане своем копейки; что здесь были
те, которые дотоле червонец считали богатством, у которых, по милости арендаторов-жидов, карманы можно было выворотить без всякого опасения что-нибудь выронить.
Грэй замер. В
то время, как другие женщины хлопотали
около Бетси, он пережил ощущение острого чужого страдания, которое не мог испытать сам.
— Да-да-да! Не беспокойтесь! Время терпит, время терпит-с, — бормотал Порфирий Петрович, похаживая взад и вперед
около стола, но как-то без всякой цели, как бы кидаясь
то к окну,
то к бюро,
то опять к столу,
то избегая подозрительного взгляда Раскольникова,
то вдруг сам останавливаясь на месте и глядя на него прямо в упор. Чрезвычайно странною казалась при этом его маленькая, толстенькая и круглая фигурка, как будто мячик, катавшийся в разные стороны и тотчас отскакивавший от всех стен и углов.
То казалось ему, что
около него собирается много народу и хотят его взять и куда-то вынести, очень об нем спорят и ссорятся.
— Позвольте, позвольте, я с вами совершенно согласен, но позвольте и мне разъяснить, — подхватил опять Раскольников, обращаясь не к письмоводителю, а все к Никодиму Фомичу, но стараясь всеми силами обращаться тоже и к Илье Петровичу, хотя
тот упорно делал вид, что роется в бумагах и презрительно не обращает на него внимания, — позвольте и мне с своей стороны разъяснить, что я живу у ней уж
около трех лет, с самого приезда из провинции и прежде… прежде… впрочем, отчего ж мне и не признаться в свою очередь, с самого начала я дал обещание, что женюсь на ее дочери, обещание словесное, совершенно свободное…
Затем я вас проводил до дверей, — все в
том же, с вашей стороны, смущении, — после чего, оставшись наедине с Андреем Семеновичем и переговорив с ним минут
около десяти, Андрей Семенович вышел, я же снова обратился к столу, с лежавшими на нем деньгами, с целью, сосчитав их, отложить, как и предполагал я прежде, особо.
По
той же стене, где была кровать, у самых дверей в чужую квартиру, стоял простой тесовый стол, покрытый синенькою скатертью;
около стола два плетеных стула.
Это было в конце февраля. Зима, затруднявшая военные распоряжения, проходила, и наши генералы готовились к дружному содействию. Пугачев все еще стоял под Оренбургом. Между
тем около его отряды соединялись и со всех сторон приближались к злодейскому гнезду. Бунтующие деревни при виде наших войск приходили в повиновение; шайки разбойников везде бежали от нас, и все предвещало скорое и благополучное окончание.
Аркадий принялся говорить о «своем приятеле». Он говорил о нем так подробно и с таким восторгом, что Одинцова обернулась к нему и внимательно на него посмотрела. Между
тем мазурка приближалась к концу. Аркадию стало жалко расстаться с своей дамой: он так хорошо провел с ней
около часа! Правда, он в течение всего этого времени постоянно чувствовал, как будто она к нему снисходила, как будто ему следовало быть ей благодарным… но молодые сердца не тяготятся этим чувством.
В Дрездене, на Брюлевской террасе, между двумя и четырьмя часами, в самое фешенебельное время для прогулки, вы можете встретить человека лет
около пятидесяти, уже совсем седого и как бы страдающего подагрой, но еще красивого, изящно одетого и с
тем особенным отпечатком, который дается человеку одним лишь долгим пребыванием в высших слоях общества.
Базаров тихонько двинулся вперед, и Павел Петрович пошел на него, заложив левую руку в карман и постепенно поднимая дуло пистолета… «Он мне прямо в нос целит, — подумал Базаров, — и как щурится старательно, разбойник! Однако это неприятное ощущение. Стану смотреть на цепочку его часов…» Что-то резко зыкнуло
около самого уха Базарова, и в
то же мгновенье раздался выстрел. «Слышал, стало быть ничего», — успело мелькнуть в его голове. Он ступил еще раз и, не целясь, подавил пружинку.
Эта сцена, испугав, внушила ему более осторожное отношение к Варавке, но все-таки он не мог отказывать себе изредка посмотреть в глаза Бориса взглядом человека, знающего его постыдную тайну. Он хорошо видел, что его усмешливые взгляды волнуют мальчика, и это было приятно видеть, хотя Борис все так же дерзко насмешничал, следил за ним все более подозрительно и кружился
около него ястребом. И опасная эта игра быстро довела Клима до
того, что он забыл осторожность.