Неточные совпадения
И он стал, сначала осторожно, а потом более и более увлекаясь, обращать ее внимание на разные подробности украшения дома и
сада. Видно было, что, посвятив много труда на улучшение и украшение своей усадьбы, Вронский чувствовал необходимость похвастаться ими пред
новым лицом и от души радовался похвалам Дарьи Александровны.
Был ясный морозный день. У подъезда рядами стояли кареты, сани, ваньки, жандармы. Чистый народ, блестя на ярком солнце шляпами, кишел у входа и по расчищенным дорожкам, между русскими домиками с резными князьками; старые кудрявые березы
сада, обвисшие всеми ветвями от снега, казалось, были разубраны в
новые торжественные ризы.
Темно-зелеными
садамиЕе покрылись острова,
И перед младшею столицей
Померкла старая Москва,
Как перед
новою царицей
Порфироносная вдова.
Через двое суток Самгин сидел в
саду, уступив просьбе Безбедова посмотреть
новых голубей.
Коровы и козы тоже немного взяли после
нового падения плетня в
саду: они съели только смородинные кусты да принялись обдирать десятую липу, а до яблонь и не дошли, как последовало распоряжение врыть плетень как надо и даже окопать канавкой.
Райский провел уже несколько таких дней и ночей, и еще больше предстояло ему провести их под этой кровлей, между огородом, цветником, старым, запущенным
садом и рощей, между
новым, полным жизни, уютным домиком и старым, полинявшим, частию с обвалившейся штукатуркой домом, в полях, на берегах, над Волгой, между бабушкой и двумя девочками, между Леонтьем и Титом Никонычем.
С тех пор как у Райского явилась
новая задача — Вера, он реже и холоднее спорил с бабушкой и почти не занимался Марфенькой, особенно после вечера в
саду, когда она не подала никаких надежд на превращение из наивного, подчас ограниченного, ребенка в женщину.
Райский подошел сначала к одному, потом к другому окну. Из окон открывались виды на поля, деревню с одной стороны, на
сад, обрыв и
новый дом с другой.
Вообще весь рейд усеян мелями и рифами. Беда входить на него без хороших карт! а тут одна только карта и есть порядочная — Бичи. Через час катер наш, чуть-чуть задевая килем за каменья обмелевшей при отливе пристани, уперся в глинистый берег. Мы выскочили из шлюпки и очутились — в
саду не в
саду и не в лесу, а в каком-то парке, под непроницаемым сводом отчасти знакомых и отчасти незнакомых деревьев и кустов. Из наших северных знакомцев было тут немного сосен, а то все
новое, у нас невиданное.
Поправляли обвалившуюся штукатурку, красили крышу, вставляли
новые рамы в окнах, отовсюду убирали завалявшийся старый хлам, даже не оставили в покое дедовского
сада, в котором производилась самая энергичная реставрация развалившихся беседок, киосков, мостиков и запущенных аллей.
Первым делом они перестроили «Эрмитаж» еще роскошнее, отделали в том же здании шикарные номерные бани и выстроили
новый дом под номера свиданий. «Эрмитаж» увеличился стеклянной галереей и летним
садом с отдельным входом, с роскошными отдельными кабинетами, эстрадами и благоуханным цветником…
И даже не переезд (его я не помню, как не помню и прежней квартиры), а опять первое впечатление от «
нового дома», от «
нового двора и
сада».
Мой приятель не тратил много времени на учение, зато все закоулки города знал в совершенстве. Он повел меня по совершенно
новым для меня местам и привел в какой-то длинный, узкий переулок на окраине. Переулок этот прихотливо тянулся несколькими поворотами, и его обрамляли старые заборы. Но заборы были ниже тех, какие я видел во сне, и из-за них свешивались густые ветки уже распустившихся
садов.
И вдруг в затихшем
саду новые звуки: треснула ветка хвороста, шуршат кусты.
Лопахин. Что ж такое? Музыка, играй отчетливо! Пускай всё, как я желаю! (С иронией.) Идет
новый помещик, владелец вишневого
сада! (Толкнул нечаянно столик, едва не опрокинул канделябры.) За все могу заплатить! (Уходит с Пищиком.)
Эй, музыканты, играйте, я желаю вас слушать! Приходите все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишневому
саду, как упадут на землю деревья! Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки увидят тут
новую жизнь… Музыка, играй!
Теперь ему казалось уже тесно в его заколдованном круге. Его тяготила спокойная тишь усадьбы, ленивый шепот и шорох старого
сада, однообразие юного душевного сна. Тьма заговорила с ним своими
новыми обольстительными голосами, заколыхалась
новыми смутными образами, теснясь с тоскливою суетой заманчивого оживления.
Все это наводило на мальчика чувство, близкое к испугу, и не располагало в пользу
нового неодушевленного, но вместе сердитого гостя. Он ушел в
сад и не слышал, как установили инструмент на ножках, как приезжий из города настройщик заводил его ключом, пробовал клавиши и настраивал проволочные струны. Только когда все было кончено, мать велела позвать в комнату Петю.
Старик, с лишком восьмидесятилетний, хотел непременно сам представить своих внучат, записанных, по его же просьбе, в число кандидатов Лицея,
нового заведения, которое самым своим названием поражало публику в России, — не все тогда имели понятие о колоннадах и ротондах в афинских
садах, где греческие философы научно беседовали с своими учениками.
Между тем собрались граждане. Собрание было больше прежнего. Явилось несколько
новых граждан и одна
новая гражданка Чулкова, которая говорила, что она не намерена себе ни в чем отказывать; что она раз встретила в Летнем
саду человека, который ей понравился, и прямо сказала ему...
Окна парадных комнат дома выходили на гору, на которой был разбит
новый английский
сад, и под ней катилась светлая Рыбница, а все жилые и вообще непарадные комнаты смотрели на двор.
Мать, в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий
новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит ни в какие хозяйственные дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом не пускает, кроме попа с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом —
сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
Покуда происходила в доме раскладка, размещение привезенных из Уфы вещей и устройство
нового порядка, я с Евсеичем ходил гулять, разумеется, с позволения матери, и мы успели осмотреть Бугуруслан, быстрый и омутистый, протекавший углом по всему
саду, летнюю кухню, остров, мельницу, пруд и плотину, и на этот раз все мне так понравилось, что в одну минуту изгладились в моем воспоминании все неприятные впечатления, произведенные на меня двукратным пребыванием в Багрове.
Впрочем, вышел
новый случай, и Павел не удержался: у директора была дочь, очень милая девушка, но она часто бегала по лестнице — из дому в
сад и из
саду в дом; на той же лестнице жил молодой надзиратель; любовь их связала так, что их надо было обвенчать; вслед же за тем надзиратель был сделан сначала учителем словесности, а потом и инспектором.
Он живо перенес крестьянский поселок за плодовый
сад, выстроил вчерне большой дом, с башнями и террасами, лицом к Вопле, возвел на первый раз лишь самые необходимые службы, выписал садовника-немца, вместе с ним проектировал английский
сад перед домом к реке и парк позади дома, прорезал две-три дорожки, но ни к нивелировке береговой кручи, ни к посадке деревьев, долженствовавшей положить начало
новому парку, приступить не успел.
Суета на балконе затихла. Барыня с мальчиком и господин в золотых очках подошли к самым перилам; остальные почтительно остановились на заднем плане. Из глубины
сада пришел садовник в фартуке и стал неподалеку от дедушки. Откуда-то вылезший дворник поместился позади садовника. Это был огромный бородатый мужчина с мрачным, узколобым, рябым лицом. Одет он был в
новую розовую рубашку, по которой шли косыми рядами крупные черные горошины.
Зинаида опять рассмеялась… Я успел заметить, что никогда еще не было у ней на лице таких прелестных красок. Мы с кадетом отправились. У нас в
саду стояли старенькие качели. Я его посадил на тоненькую дощечку и начал его качать. Он сидел неподвижно, в
новом своем мундирчике из толстого сукна, с широкими золотыми позументами, и крепко держался за веревки.
По улицам города я шатался теперь с исключительной целью — высмотреть, тут ли находится вся компания, которую Януш характеризовал словами «дурное общество»; и если Лавровский валялся в луже, если Туркевич и Тыбурций разглагольствовали перед своими слушателями, а темные личности шныряли по базару, я тотчас же бегом отправлялся через болото, на гору, к часовне, предварительно наполнив карманы яблоками, которые я мог рвать в
саду без запрета, и лакомствами, которые я сберегал всегда для своих
новых друзей.
Иногда обычный репертуар дня видоизменялся, и мы отправлялись смотреть парижские"редкости". Ездили в Jardin des plantes [Ботанический
сад] и в Jardin d'acclimatation, [Зоологический
сад] лазили на Вандомскую колонну, побывали в Musee Cluny и, наконец, посетили Луврский музей. Но тут случился
новый казус: увидевши Венеру Милосскую, Захар Иваныч опять вклепался и стал уверять, что видел ее в Кашине. Насилу мы его увели.
Наденька ушла в
сад; граф не пошел с ней. С некоторого времени и он и Наденька как будто избегали друг друга при Александре. Он иногда застанет их в
саду или в комнате одних, но потом они разойдутся и при нем уже не сходятся более.
Новое, страшное открытие для Александра: знак, что они в заговоре.
И в этот день, когда граф уже ушел, Александр старался улучить минуту, чтобы поговорить с Наденькой наедине. Чего он не делал? Взял книгу, которою она, бывало, вызывала его в
сад от матери, показал ей и пошел к берегу, думая: вот сейчас прибежит. Ждал, ждал — нейдет. Он воротился в комнату. Она сама читала книгу и не взглянула на него. Он сел подле нее. Она не поднимала глаз, потом спросила бегло, мимоходом, занимается ли он литературой, не вышло ли чего-нибудь
нового? О прошлом ни слова.
Санин бродил как ошалелый по местам, когда-то столь знакомым, и ничего не узнавал: прежние постройки исчезли; их заменили
новые улицы, уставленные громадными сплошными домами, изящными виллами; даже публичный
сад, где происходило его последнее объяснение с Джеммой, разросся и переменился до того, что Санин себя спрашивал — полно, тот ли это
сад?
На другой день я принадлежал самому себе и с двумя из
новых друзей-душановцев гулял в крепостном
саду.
Новый способ свидания еще более пленил Аггея Никитича; ночь, луна,
сад, таинственное прохождение сквозь маленькую калитку заманчиво нарисовались в его воображении, и он начал поступать так: часов в одиннадцать уходил спать, причем спальню свою запирал, а в половине двенадцатого снова одевался и, выскочив в окно прямо на улицу, направлялся к
саду аптекаря.
Англичанин прежний запущенный барский
сад разбил по
новому и математически-правильному плану, устроил твердые дорожки и газоны, которые своею гладкостью напоминали ковры, тем более, что местами они были украшены цветными клумбами, обложенными затейливыми глиняными рамками.
С своей обычною тоскою
До
новой ночи, здесь и там,
Она бродила по
садам...
Он на секунду закрыл глаза и со злой отчётливостью видел своё жилище — наизусть знал в нём все щели заборов, сучья в половицах, трещины в стенах, высоту каждого дерева в
саду и все
новые ветки, выросшие этим летом. Казалось, что и число волос в бороде Шакира известно ему; и знает он всё, что может сказать каждый рабочий на заводе.
Матвею стало грустно, не хотелось уходить. Но когда, выходя из
сада, он толкнул тяжёлую калитку и она широко распахнулась перед ним, мальчик почувствовал в груди прилив какой-то
новой силы и пошёл по двору тяжёлой и развалистой походкой отца. А в кухне — снова вернулась грусть, больно тронув сердце: Власьевна сидела за столом, рассматривая в маленьком зеркальце свой нос, одетая в лиловый сарафан и белую рубаху с прошвами, обвешанная голубыми лентами. Она была такая важная и красивая.
Чувствуя, что сегодня в нём родилось и растёт что-то
новое, он вышел в
сад и, вдохнув всею силою груди душистый воздух, на минуту опьянел, точно от угара, сладко травившего кровь.
Взглянув на себя в зеркало и вздохнув, пошёл в
сад, неся в душе что-то неясное, беспокойное и
новое.
— Пять рублей за такую миленькую комнатку — недорого! — бойко говорила она и улыбалась, видя, что её тёмные живые глазки смущают молодого широкоплечего парня. — Обои совершенно
новые… окно выходит в
сад, — чего вам? Утром я вам поставлю самовар, а внесёте вы его к себе сами…
Ни
сада, ни театра, ни порядочного оркестра; городская и клубная библиотеки посещались только евреями-подростками, так что журналы и
новые книги по месяцам лежали неразрезанными; богатые и интеллигентные спали в душных, тесных спальнях, на деревянных кроватях с клопами, детей держали в отвратительно грязных помещениях, называемых детскими, а слуги, даже старые и почтенные, спали в кухне на полу и укрывались лохмотьями.
Я выбрал три небольшие комнаты с окнами в
сад и с раннего утра до ночи убирал их, вставляя
новые стекла, оклеивая обоями, заделывая в полу щели и дыры.
Княгиня выбирала в приданое дочери самое лучшее и как можно ближе подходившее к
новым владениям графа: лучшие земли с бечевником по берегам судоходной реки, старые плодовитые
сады, мельницы, толчеи и крупорушки, озера и збводи, конский завод в Разновилье и барский дом в Шахове.
Барышни прогуливались по
саду; одни говорили о
новых московских модах, другие расспрашивали Полину и Оленьку о Франции и, желая показать себя перед парижанками, коверкали без милосердия несчастный французской язык.
И Раиса от времени до времени появлялась у плетня нашего
сада, выходившего на проулок, и видалась там с Давыдом: не беседу она вела с ним, а сообщала ему какое-нибудь
новое затруднение или
новую беду — спрашивала совета.
В комнате было открыто окно, и из этого окна был виден зеленый
сад, где утреннее солнышко, «освещая злыя и добрыя», играло по
новым изумрудным листочкам молодого вишенника и старых яблонь.
Вальдшнепы попадались довольно часто; но я не обращал на них особенного внимания; я знал, что роща доходила почти до самой усадьбы Харлова, до самого плетня его
сада, и пробирался в ту сторону, хоть и не мог себе представить, как я в самую усадьбу проникну, и даже сомневался в том, следовало ли мне стараться проникнуть туда, так как матушка моя гневалась на
новых владельцев.
Вот их перечень: 1) идиллия «Вечер 1780 г., ноября 8» (кн. I, ст. V); 2) две эпиграммы (ibid., ст. XXV); 3) «Гонор и Сальмира» (кн. II, ст. V); 4) «Послание к г. Чудихину» (ibid., ст. IX); 5) «Стихи, присланные от неизвестного» (ibid., ст. XII); 6) «Городская жизнь, подражание немецкому» (ibid., ст. XIV); 7) эпиграммы — 3 (кн. III, ст. V); 8) «Ода на злато» (ibid., ст. XI); 9) «
Новые чудеса» (кн. IV, ст. I); 10) «Тирсис и роза» (ibid., ст. IV); 11) «Ответ на вопрос: что есть пиит» (ibid., ст. VII); 12) «Дружеская песня» (ibid., ст. VIII); 13) эпиграммы — 4 (одна Дмитриева) (ibid., ст. IX); 14) басня «Неравен путь к возвышению» (кн. VI, ст. X); 15) «Сон» (ibid., ст. XIV); 16) басня «Зазнавшаяся мартышка» (кн. VII, ст. IV); 17) «Хор на аллегорическое изображение России
садом» (ibid., ст. XVI); 18) «Стихи к самому себе» (ibid., ст, XVII); 19) «На отъезд любовницы» (ibid, ст. XVIII); 20) басня «Заслуги свои часто измеряем несправедливо» (кн. VII, ст. VII); 21) «Слава» (кн. IX, ст. I); 22) эпиграммы — 3 (кн. IX, ст. III); 23) «На сочинения Финтакова», эпиграмма (ibid., ст. VII); 24) «Ее величеству Екатерине II» (кн. X, ст. I); 25) мадригал (ibid., ст. III) 26) «Стихи, присланные из Владимира» (ibid., ст. XVI); 27) эпитафия, присланная из Владимира (Р. И. Воронцову, отцу княгини Дашковой, ibid., ст. XVII); 28) «Притча» (кн. XI, ст. XII); 29) «Превращение форели» (ibid.
Там, словно из земли, выступали поминутно — то крестьянский овин с пригнувшеюся к нему рябиною, то
новый дощатый забор, то часть барского
сада, о существовании которых нельзя было и подозревать с улицы.