Неточные совпадения
Он знал очень хорошо, что в глазах этих лиц роль
несчастного любовника девушки и вообще свободной
женщины может быть смешна; но роль человека, приставшего к замужней
женщине и во что бы то ни стало положившего свою жизнь на то, чтобы вовлечь ее в прелюбодеянье, что роль эта имеет что-то красивое, величественное и никогда не может быть смешна, и поэтому он с гордою и веселою, игравшею под его усами улыбкой, опустил бинокль и посмотрел на кузину.
— Ах, что говорить! — сказала графиня, махнув рукой. — Ужасное время! Нет, как ни говорите, дурная
женщина. Ну, что это за страсти какие-то отчаянные! Это всё что-то особенное доказать. Вот она и доказала. Себя погубила и двух прекрасных людей — своего мужа и моего
несчастного сына.
Краска даже ударила в его бледное, изнуренное лицо. Но, проговаривая последнее восклицание, он нечаянно встретился взглядом с глазами Дуни, и столько, столько муки за себя встретил он в этом взгляде, что невольно опомнился. Он почувствовал, что все-таки сделал
несчастными этих двух бедных
женщин. Все-таки он же причиной…
Раскольников скоро заметил, что эта
женщина не из тех, которые тотчас же падают в обмороки. Мигом под головою
несчастного очутилась подушка — о которой никто еще не подумал; Катерина Ивановна стала раздевать его, осматривать, суетилась и не терялась, забыв о себе самой, закусив свои дрожавшие губы и подавляя крики, готовые вырваться из груди.
Рядом с Мариной — Кормилицын, писатель по вопросам сектантства, человек с большой седоватой бородой на мягком лице
женщины, — лицо его всегда выражает уныние одинокой,
несчастной вдовы; сходство с
женщиной добавляется его выгнутой грудью.
— Хозяин давеча, — зашептал он, — приносит вдруг фотографии, гадкие женские фотографии, все голых
женщин в разных восточных видах, и начинает вдруг показывать мне в стекло… Я, видишь ли, хвалил скрепя сердце, но так ведь точно они гадких
женщин приводили к тому
несчастному, с тем чтоб потом тем удобнее опоить его…
— Это вы эксплуатируете
несчастного больного и довели его до безумия… а кричите на меня потому, что я —
женщина и меня некому защитить…
Есть
несчастные, особенно из
женщин, которым даже необходимо дать как можно больше говорить в таких случаях.
Дело ведь в том, что ему будет неловко, стыдно, неприятно у этой Mariette и ее мужа, но зато может быть то, что
несчастная, мучащаяся в одиночном заключении
женщина будет выпущена и перестанет страдать и она и ее родные.
Он вспомнил всё, что он видел нынче: и
женщину с детьми без мужа, посаженного в острог за порубку в его, Нехлюдовском, лесу, и ужасную Матрену, считавшую или, по крайней мере, говорившую, что
женщины их состояния должны отдаваться в любовницы господам; вспомнил отношение ее к детям, приемы отвоза их в воспитательный дом, и этот
несчастный, старческий, улыбающийся, умирающий от недокорма ребенок в скуфеечке; вспомнил эту беременную, слабую
женщину, которую должны были заставить работать на него за то, что она, измученная трудами, не усмотрела за своей голодной коровой.
— Я не выставляю подсудимого каким-то идеальным человеком, — говорил Веревкин. — Нет, это самый обыкновенный смертный, не чуждый общих слабостей… Но он попал в скверную историю, которая походила на игру кошки с мышкой. Будь на месте Колпаковой другая
женщина, тогда Бахарев не сидел бы на скамье подсудимых! Вот главная мысль, которая должна лечь в основание вердикта присяжных. Закон карает злую волю и бесповоротную испорченность, а здесь мы имеем дело с
несчастным случаем, от которого никто не застрахован.
— Вот еще Ляховский… Разжился фальшивыми ассигнациями да краденым золотом, и черту не брат! Нет, вот теперь до всех вас доберется Привалов… Да. Он даром что таким выглядит тихоньким и, конечно, не будет иметь успеха у
женщин, но Александра Павлыча с Ляховским подтянет. Знаете, я слышала, что этого
несчастного мальчика, Тита Привалова, отправили куда-то в Швейцарию и сбросили в пропасть. Как вы думаете, чьих рук это дельце?
Впоследствии с
несчастною, с самого детства запуганною молодою
женщиной произошло вроде какой-то нервной женской болезни, встречаемой чаще всего в простонародье у деревенских баб, именуемых за эту болезнь кликушами.
В ее комнатке было нам душно: всё почернелые лица из-за серебряных окладов, всё попы с причетом, пугавшие
несчастную, забитую солдатами и писарями
женщину; даже ее вечный плач об утраченном счастье раздирал наше сердце; мы знали, что у ней нет светлых воспоминаний, мы знали и другое — что ее счастье впереди, что под ее сердцем бьется зародыш, это наш меньший брат, которому мы без чечевицы уступим старшинство.
Часовой оказался чрезвычайно полезен: десять раз ватаги солдат придирались к
несчастной кучке
женщин и людей, расположившихся на кочевье в углу Тверской площади, но тотчас уходили по его приказу.
Полинька Калистратова в самом деле была
женщина очень
несчастная.
И, стало быть, если, выпив лишнюю рюмку вина, я все-таки, несмотря на свои убеждения, еду к проституткам, то я совершаю тройную подлость: перед
несчастной глупой
женщиной, которую я подвергаю за свой поганый рубль самой унизительной форме рабства, перед человечеством, потому что, нанимая на час или на два публичную
женщину для своей скверной похоти, я этим оправдываю и поддерживаю проституцию, и, наконец, это подлость перед своей собственной совестью и мыслью.
Денег взаймы она давала очень неохотно и также не любила раздачу мелкой милостыни; но, узнав о каком-нибудь
несчастном случае с человеком, достойным уваженья, помогала щедро, а как люди, достойные уваженья, встречаются не часто, то и вспоможенья ее были редки, и Прасковью Ивановну вообще не считали доброю
женщиною.
— И поверьте мне, — продолжала Фатеева, как бы не слушая его, — я
несчастная, но не потерянная
женщина. Тогда вы не хотели замечать меня…
Несколько красивых и моложавых лиц монахинь, стоявших назади церкви, и пение невидимых клирошанок на хорах возбудили в нем мысль о
женщине и о собственной
несчастной любви.
У
женщины, например, бывает иногда потребность чувствовать себя
несчастною, обиженною, хотя бы не было ни обид, ни несчастий.
— Я своего мужа не люблю, — говорила она медленно, точно в раздумье. — Он груб, он нечуток, неделикатен. Ах, — это стыдно говорить, — но мы,
женщины, никогда не забываем первого насилия над нами. Потом он так дико ревнив. Он до сих пор мучит меня этим
несчастным Назанским. Выпытывает каждую мелочь, делает такие чудовищные предположения, фу… Задает мерзкие вопросы. Господи! Это же был невинный полудетский роман! Но он от одного его имени приходит в бешенство.
— Ужасен! — продолжал князь. — Он начинает эту бедную
женщину всюду преследовать, так что муж не велел, наконец, пускать его к себе в дом; он затевает еще больший скандал: вызывает его на дуэль; тот, разумеется, отказывается; он ходит по городу с кинжалом и хочет его убить, так что муж этот принужден был жаловаться губернатору — и нашего
несчастного любовника, без копейки денег, в одном пальто, в тридцать градусов мороза, высылают с жандармом из города…
Несчастная княгиня, эта кроткая, как ангел,
женщина, посвятившая всю жизнь свою на любовь к мужу, должна была видеть его в таком положении — это ужасно!
Еще бы меньше я удивлялся, ежели бы я поверил, что наши домашние — Авдотья Васильевна, Любочка и Катенька — были такие же
женщины, как и все, нисколько не ниже других, и вспомнил бы, что по целым вечерам говорили, весело улыбаясь, Дубков, Катенька и Авдотья Васильевна; как почти всякий раз Дубков, придравшись к чему-нибудь, читал с чувством стихи: «Au banquet de la vie, infortuné convive…» [«На жизненном пиру
несчастный сотрапезник…» (фр.)] или отрывки «Демона», и вообще с каким удовольствием и какой вздор они говорили в продолжение нескольких часов сряду.
— Comment! [Как! (фр.)] Так неужели вы что-нибудь знаете об этом
несчастном супружестве de се pauvre ami [этого бедного друга (фр.).] и эту
женщину? — воскликнул Степан Трофимович, вдруг увлекшись чувством. — Вас первого человека встречаю, лично знающего; и если только…
— Николай Всеволодович, — повторила она, отчеканивая слова твердым голосом, в котором зазвучал грозный вызов, — прошу вас, скажите сейчас же, не сходя с этого места: правда ли, что эта
несчастная, хромая
женщина, — вот она, вон там, смотрите на нее! — правда ли, что она… законная жена ваша?
— Тут больше всего жаль
несчастную жену Лябьева; она идет с ним на каторгу, и, говорят,
женщина больная, нервная.
…Меня особенно сводило с ума отношение к
женщине; начитавшись романов, я смотрел на
женщину, как на самое лучшее и значительное в жизни. В этом утверждали меня бабушка, ее рассказы о Богородице и Василисе Премудрой,
несчастная прачка Наталья и те сотни, тысячи замеченных мною взглядов, улыбок, которыми
женщины, матери жизни, украшают ее, эту жизнь, бедную радостями, бедную любовью.
Так же били 2-го, 3-го, 4-го, 5-го, 6-го, 7-го, 8-го, 9-го, 10-го, 11-го, 12-го, — каждого по 70 ударов. Все они молили о пощаде, стонали, кричали. Рыдания и стоны толпы
женщин всё становились громче и раздирательнее, и всё мрачнее и мрачнее становились лица мужчин. Но кругом стояли войска и истязание не остановилось до тех пор, пока не совершено было дело в той самой мере, в которой оно представлялось почему-то необходимым капризу
несчастного, полупьяного, заблудшего человека, называемого губернатором.
— Он-всегда-был-несчастный, — всё суровее говорила
женщина, странно отрывая слово от слова. — Я его счастливым пыталась делать — ладно, будет!
Может быть, покажется странным, что Алексей Степаныч поддержал дух Софьи Николавны; но эта необыкновенная
женщина, несмотря на свой необыкновенный ум и, повидимому, твердый нрав, имела
несчастное свойство упадать духом и совершенно теряться в тех случаях, где поражалась ее душа нравственными неожиданными ударами.
Ее что-то звало в NN: там жила
женщина, любимая ее сыном,
несчастная жертва любви к нему.
— Позвольте мне вас теперь спросить: кто вам дал право так дерзко и так грубо дотрогиваться до святейшей тайны моей жизни? Почему вы знаете, что я не вдвое
несчастнее других? Но я забываю ваш тон; извольте, я буду говорить. Что вам от меня надобно знать? Люблю ли я эту
женщину? Я люблю ее! Да, да! Тысячу раз повторяю вам: я люблю всеми силами души моей эту
женщину! Я ее люблю, слышите?
— Агафон Павлыч ваш друг? Моя бедная сестра имела несчастье его полюбить, а в этом состоянии
женщина делается эгоисткой до жестокости. Я знаю историю этой
несчастной Любочки и, представьте себе, жалею ее от души… Да, жалею, вернее сказать — жалела. Но сейчас мне ее нисколько не жаль… Может быть, я несправедлива, может быть, я ошибаюсь, но… но… Одним словом, что она может сделать, если он ее не любит, то есть Любочку?
— Разве тут думают,
несчастный?.. Ах, мерзавец, мерзавец… Помнишь, я говорил тебе о роковой пропорции между количеством мужчин и
женщин в Петербурге: перед тобой жертва этой пропорции. По логике вещей, конечно, мне следует жениться… Но что из этого может произойти? Одно сплошное несчастие. Сейчас несчастие временное, а тогда несчастие на всю жизнь… Я возненавижу себя и ее. Все будет отравлено…
А Татьяне Власьевне крепко не по душе это пришлось, потому что от нужды отчего же и
женщин не посадить в лавке, особливо когда
несчастный случай какой подвернется в семье; а теперь дело совсем другое: раньше небогато жили, да снохи дома сидели, а теперь с богатой жилкой вдруг снох посадить в лавку…
Модельщицей!
Женщина, которую я люблю,
женщина, на которой я, Гусь-Ремонтный, собираюсь жениться, бросив супругу и пару малюток, очаровательных ангелков, — она поступает в модельщицы! Да ты знаешь ли,
несчастная, — да, именно
несчастная, — куда ты поступила?
— Послушай, — стал умолять ее молодой человек, — ведь я навсегда полюбил эту
женщину,
несчастную столько же, как я сам! Позволь мне увезти ее под другое небо, и всё будет хорошо!
Он чувствовал себя неизмеримо сильнейшим
женщины,
женщина казалась ему неизмеримо
несчастнее его.
— Вот эта ж самая служба родине, — заговорил он немножко нараспев и вкрадчивым голосом, — я думаю, и нуждалась бы, чтобы вы не расходились с князем: он — человек богатый ж и влиятельный, и добрый! Мы ж поляки, по нашему
несчастному политическому положению, не должны ничем пренебрегать, и нам извинительны все средства, даже обман, кокетство и лукавство
женщин…
— Гм!.. — произнес Миклаков и после того, помолчав некоторое время и как бы собравшись с мыслями, начал. — Вот видите-с, на свете очень много бывает
несчастных любвей для мужчин и для
женщин; но, благодаря бога, люди от этого не умирают и много-много разве, что с ума от того на время спятят.
Освобождают
женщину на курсах и в палатах, а смотрят на нее как на предмет наслаждения. Научите ее, как она научена у нас, смотреть так на самую себя, и она всегда останется низшим существом. Или она будет с помощью мерзавцев-докторов предупреждать зарождение плода, т. е. будет вполне проститутка, спустившаяся не на ступень животного, но на ступень вещи, или она будет то, что она есть в большей части случаев, — больной душевно, истеричной,
несчастной, какие они и есть, без возможности духовного развития.
Я не знал еще
женщин, но я, как и все
несчастные дети нашего круга, уже не был невинным мальчиком: уже второй год я был развращен мальчишками; уже
женщина, не какая-нибудь, а
женщина, как сладкое нечто,
женщина, всякая
женщина, нагота
женщины уже мучала меня.
— Отлично сделаешь! — одобрил его Тюменев. — А ты еще считаешь себя
несчастным человеком и за что-то чувствуешь презрение к себе!.. Сравни мое положение с твоим… Меня ни одна молоденькая, хорошенькая
женщина не любила искренно, каждый день я должен бывать на службе…
— Будешь уверять во всем, как нужда заставит, — сказала невеселым голосом Домна Осиповна. — Мы,
женщины, такие
несчастные существа, что нам ничего не позволяют делать, и, если мы хлопочем немножко сами о себе, нас называют прозаичными, бессердечными, а если очень понадеемся на мужчин, нами тяготятся!
Домна Осиповна опустилась тогда на свое кресло и, услыхав, что за Бегушевым горничная заперла дверь, она взяла себя за голову и произнесла с рыданием в голосе: «
Несчастная,
несчастная я
женщина, никто меня не понимает!» Ночь Домна Осиповна всю не спала, а на другой день ее ожидала еще новая радость: она получила от Бегушева письмо, в котором он писал ей: «Прощайте, я уезжаю!..
Он хотел написать матери, чтобы она во имя милосердного бога, в которого она верует, дала бы приют и согрела лаской
несчастную, обесчещенную им
женщину, одинокую, нищую и слабую, чтобы она забыла и простила все, все, все и жертвою хотя отчасти искупила страшный грех сына; но он вспомнил, как его мать, полная, грузная старуха, в кружевном чепце, выходит утром из дома в сад, а за нею идет приживалка с болонкой, как мать кричит повелительным голосом на садовника и на прислугу и как гордо, надменно ее лицо, — он вспомнил об этом и зачеркнул написанное слово.
Он порывисто и крепко обнял ее, осыпал поцелуями ее колени и руки, потом, когда она что-то бормотала ему и вздрагивала от воспоминаний, он пригладил ее волосы и, всматриваясь ей в лицо, понял, что эта
несчастная, порочная
женщина для него единственный близкий, родной и незаменимый человек.
Насколько это чувство можно было анализировать в Мане, оно имело что-то очень много общего с отношениями некоторых молодых религиозных и
несчастных в семье русских
женщин к их духовным отцам; но, с другой стороны, это было что-то не то.