Неточные совпадения
Знал он тоже, что и Катерине Николавне уже известно, что письмо у Версилова и что она этого-то и боится, думая, что Версилов тотчас пойдет с письмом к старому князю; что, возвратясь из-за границы, она уже искала письмо в Петербурге, была у Андрониковых и теперь
продолжает искать, так как все-таки у нее оставалась надежда, что письмо, может быть, не у Версилова, и, в заключение, что она и в Москву ездила единственно с этою же целью и умоляла там
Марью Ивановну поискать в тех бумагах, которые сохранялись у ней.
Вихров снова возвратился в свою комнату и стал
продолжать письмо к
Мари.
— Это два полюса, —
продолжала Мари, — один — аристократ, а другой — демократ!
Вот что забавляло теперь этого человека. Анна Гавриловна очень хорошо это понимала, и хоть у ней кровью сердце обливалось, но она все-таки
продолжала его забавлять подобным образом.
Мари, все время, видимо, кого-то поджидавшая, вдруг как бы вся превратилась в слух. На дворе послышался легкий стук экипажа.
Мари хотела что-то такое на это сказать, но приехал Евгений Петрович, и
продолжать при нем далее разговор о таких отвлеченных предметах было совершенно невозможно, потому что он на первых же словах обрезал бы и сказал, что все это глупости.
Затем они уселись. Доктор
продолжал внимательно смотреть в глаза
Мари.
— Но, кроме того, друг мой, —
продолжал Вихров, снова обнимая
Мари, — мне скучно иногда бывает до бешенства, до отчаяния!.. Душа простору просит, хочется развернуться, сказать всему: черт возьми!
— Ты, однако, прежде хотел поступить на математический с тем, чтобы идти в военную службу, —
продолжала Мари с участием.
— Это я слышала, и меня, признаюсь, это больше всего пугает, — проговорила мрачно
Мари. — Ну, послушай, —
продолжала она, обращаясь к Вихрову и беря его за руку, — ты говоришь, что любишь меня; то для меня, для любви моей к тебе, побереги себя в этом случае, потому что все эти несчастия твои пройдут; но этим ты погубишь себя!
— Мне в «Норме», —
продолжала Мари после второго уже акта, — по преимуществу, нравится она сама; я как-то ужасно ей сочувствую и понимаю ее.
— Прежде, когда вот он только что вступал еще в литературу, —
продолжала Мари, указывая глазами на Вихрова, — когда заниматься ею было не только что не очень выгодно, но даже не совсем безопасно, — тогда действительно являлись в литературе люди, которые имели истинное к ней призвание и которым было что сказать; но теперь, когда это дело начинает становиться почти спекуляцией, за него, конечно, взялось много господ неблаговидного свойства.
— Ну, начинай! —
продолжала Мари.
— Но, во всяком случае, позвольте уже вам пожелать доброго утра, —
продолжал он, вставая перед
Мари.
Мари молчала и, видимо, старалась сохранить совершенно спокойную позу, но лицо ее
продолжало гореть, и в плечах она как-то вздрагивала.
— Тебе надобно ехать к кому-нибудь и узнать поподробнее, —
продолжала Мари.
— Да, —
продолжала Мари, — и пишет, что они живут решительно в жерле огненном; целые дни на них сыплется град пуль и ядер — ужасно!.. Я к тебе с сыном приехала, — присовокупила она.
Павел между тем все
продолжал смотреть на
Мари, и ему показалось, что лицо у ней как будто бы горело, и точно она была в каком-то волнении.
— Меня тут-то больше всего ажитирует, —
продолжал Абреев, обращаясь уже более к
Мари, — что из какой-то модной идеи вам не хотят верить, вас не хотят слушать, когда вы говорите самые святые, самые непреложные истины.
— Далее мне следовало бы, —
продолжал он, — начать излагать вам строго исторические факты, окончательно утвержденные и всеми признанные; но это, полагаю, вы с большим успехом и пользой для себя сами можете сделать, а потому вот вам сия тетрадь, которую сначала вы, господин Зверев, прочтите, а потом и ты,
Мари, прочтешь.
— Что ж такое! Этакое утро да вы со мной, и не чувствовать себя опьяненным! «С важностью очей…» Да, —
продолжал Веретьев, глядя пристально на
Марью Павловну, — это так… А ведь я помню, я видал, редко, но видал эти темные великолепные глаза, я видал их нежными! И как они прекрасны тогда! Ну, не отворачивайтесь, Маша, ну по крайней мере засмейтесь… покажите мне глаза ваши хотя веселыми, если уже они не хотят удостоить меня нежным взглядом.
— Перестаньте, пожалуйста, вы с вашими мнениями, — перебила Ступицына, — лучше бы посидели в зале: может быть, кто-нибудь подъедет, а там никого нет, потому что Ивана я послала за флердоранжем. — Антон Федотыч поднялся со стула. — Пашет и Анет, подите наверх, в вашу комнату, —
продолжала старуха, — и послушайте, покойно ли спит
Мари.
Катерина Архиповна, смотревшая сначала сквозь пальцы на сближение молодых людей, начала супиться и сделалась к офицеру очень суха; но
Мари не обращала внимания и
продолжала звать офицера ходить к ним каждый день.
«Мой долг, —
продолжал он, — предупредить
Марью Сергеевну. Но как? Какое право имею я вмешиваться в чужие дела, в чужую любовь? Почему я знаю, какого рода эта любовь? Может быть, и в самом Лучкове…» — Нет! нет! — говорил он вслух, с досадой, почти со слезами, поправляя подушки, — этот человек камень…
Игуменья Досифея никогда не сажала при себе послушниц, а потому это приказание поразило
Марью Осиповну, и она, покосившись на стоявший недалеко от стула игуменьи табурет,
продолжала стоять.
Он
продолжал посматривать на «красавицу-барышню», как он звал
Марью Андреевну, масляно-плотоядными глазами, но та, под впечатлением обрушившего на нее горя и опасения за исход болезни любимой няни, не замечала этого, как не замечала и некоторой фамильярности обращения с ней, которую стал позволять себе горбун.