Неточные совпадения
Анна
легла на свою
постель и ждала каждую минуту, что он еще раз заговорит с нею.
Несколько раз подходил он к
постели, с тем чтобы их скинуть и
лечь, но никак не мог: сапоги, точно, были хорошо сшиты, и долго еще поднимал он ногу и обсматривал бойко и
на диво стачанный каблук.
Татьяна, по совету няни
Сбираясь ночью ворожить,
Тихонько приказала в бане
На два прибора стол накрыть;
Но стало страшно вдруг Татьяне…
И я — при мысли о Светлане
Мне стало страшно — так и быть…
С Татьяной нам не ворожить.
Татьяна поясок шелковый
Сняла, разделась и в
постельЛегла. Над нею вьется Лель,
А под подушкою пуховой
Девичье зеркало лежит.
Утихло всё. Татьяна спит.
Он вошел не сразу. Варвара успела
лечь в
постель, лежала она вверх лицом, щеки ее опали, нос заострился; за несколько минут до этой она была согнутая, жалкая и маленькая, а теперь неестественно вытянулась, плоская, и лицо у нее пугающе строго. Самгин сел
на стул у кровати и, гладя ее руку от плеча к локтю, зашептал слова, которые казались ему чужими...
На этом Самгин задремал и уснул, а проснулся только затем, чтобы раздеться и
лечь в
постель.
Он продолжал шагать и через полчаса сидел у себя в гостинице, разбирая бумаги в портфеле Варвары. Нашел вексель Дронова
на пятьсот рублей, ключ от сейфа, проект договора с финской фабрикой о поставке бумаги, газетные вырезки с рецензиями о каких-то книгах, заметки Варвары. Потом спустился в ресторан, поужинал и, возвратясь к себе, разделся,
лег в
постель с книгой Мережковского «Не мир, но меч».
Погасив лампу, он
лег на широкую
постель в углу комнаты, прислушиваясь к неутомимому плеску и шороху дождя, ожидая Никонову так же спокойно, как ждал жену, — и вспомнил о жене с оттенком иронии.
Сладострастные тени
на темной
постели окружили,
легли,
притаились, манят…
«Счетовод», — неприязненно подумал Клим. Взглянув в зеркало, он тотчас погасил усмешку
на своем лице. Затем нашел, что лицо унылое и похудело. Выпив стакан молока, он аккуратно разделся,
лег в
постель и вдруг почувствовал, что ему жалко себя. Пред глазами встала фигура «лепообразного» отрока, память подсказывала его неумелые речи.
В горькие минуты он страдает от забот, перевертывается с боку
на бок,
ляжет лицом вниз, иногда даже совсем потеряется; тогда он встанет с
постели на колени и начнет молиться жарко, усердно, умоляя небо отвратить как-нибудь угрожающую бурю.
Он, как встанет утром с
постели, после чая
ляжет тотчас
на диван, подопрет голову рукой и обдумывает, не щадя сил, до тех пор, пока, наконец, голова утомится от тяжелой работы и когда совесть скажет: довольно сделано сегодня для общего блага.
— Снег, снег, снег! — твердил он бессмысленно, глядя
на снег, густым слоем покрывший забор, плетень и гряды
на огороде. — Все засыпал! — шепнул потом отчаянно,
лег в
постель и заснул свинцовым, безотрадным сном. Уж было за полдень, когда его разбудил скрип двери с хозяйской половины; из двери просунулась обнаженная рука с тарелкой;
на тарелке дымился пирог.
—
Ложитесь здесь,
на мою
постель: а я
лягу на диван, — приглашал Райский, — вы гость…
Вера через полчаса после своего обморока очнулась и поглядела вокруг. Ей освежил лицо холодный воздух из отворенного окна. Она привстала, озираясь кругом, потом поднялась, заперла окно, дошла, шатаясь, до
постели и скорее упала, нежели
легла на нее, и оставалась неподвижною, покрывшись брошенным туда ею накануне большим платком.
Она, пока Вера хворала, проводила ночи в старом доме,
ложась на диване, против
постели Веры, и караулила ее сон. Но почти всегда случалось так, что обе женщины, думая подстеречь одна другую, видели, что ни та, ни другая не спит.
Татьяна Марковна почти
на руках донесла ее до дому, уложила в свою
постель и
легла с ней рядом.
Я как был в теплом пальто, так и влез
на хозяйскую
постель и
лег в уголок, оставляя место кому-нибудь из товарищей, поехавших
на транспорт.
«Какое наслаждение, после долгого странствования по морю,
лечь спать
на берегу в
постель, которая не качается, где со столика ничего не упадет, где над вашей головой не загремит ни бизань-шкот, ни грота-брас, где ничто не шелохнется!..» — думал я… и вдруг вспомнил, что здесь землетрясения — обыкновенное, ежегодное явление. Избави Боже от такой качки!
На ночь нас развели по разным комнатам. Но как особых комнат было только три, и в каждой по одной
постели, то пришлось по одной
постели на двоих. Но
постели таковы, что
на них могли бы
лечь и четверо.
На другой день, часу в восьмом, Ферстфельд явился за нами в кабриолете,
на паре прекрасных лошадей.
— Какая благодать! — твердил я,
ложась, как
на берегу, дома,
на неподвижную
постель. — Завозите себе там верпы, а я усну, как давно не спал!
Нехлюдов paзделся,
постелил на клеенчатый диван плед, свою кожаную подушку и
лег, перебирая в своем воображении всё, что он видел и слышал зa нынешний день.
Чтобы избавиться от этих мыслей, он
лег в свежую
постель и хотел заснуть с тем, чтобы завтра,
на свежую голову, решить вопросы, в которых он теперь запутался.
Терпение у Альфонса Богданыча было действительно замечательное, но если бы Ляховский заглянул к нему в голову в тот момент, когда Альфонс Богданыч, прочитав
на сон грядущий, как всякий добрый католик, латинскую молитву, покашливая и охая,
ложился на свою одинокую
постель, — Ляховский изменил бы свое мнение.
Но была ли это вполне тогдашняя беседа, или он присовокупил к ней в записке своей и из прежних бесед с учителем своим, этого уже я не могу решить, к тому же вся речь старца в записке этой ведется как бы беспрерывно, словно как бы он излагал жизнь свою в виде повести, обращаясь к друзьям своим, тогда как, без сомнения, по последовавшим рассказам,
на деле происходило несколько иначе, ибо велась беседа в тот вечер общая, и хотя гости хозяина своего мало перебивали, но все же говорили и от себя, вмешиваясь в разговор, может быть, даже и от себя поведали и рассказали что-либо, к тому же и беспрерывности такой в повествовании сем быть не могло, ибо старец иногда задыхался, терял голос и даже
ложился отдохнуть
на постель свою, хотя и не засыпал, а гости не покидали мест своих.
Наконец стало светать. Вспыхнувшую было
на востоке зарю тотчас опять заволокло тучами. Теперь уже все было видно: тропу, кусты, камни, берег залива, чью-то опрокинутую вверх дном лодку. Под нею спал китаец. Я разбудил его и попросил подвезти нас к миноносцу.
На судах еще кое-где горели огни. У трапа меня встретил вахтенный начальник. Я извинился за беспокойство, затем пошел к себе в каюту, разделся и
лег в
постель.
Заря уже занялась, когда он возвратился домой. Образа человеческого не было
на нем, грязь покрывала все платье, лицо приняло дикий и страшный вид, угрюмо и тупо глядели глаза. Сиплым шепотом прогнал он от себя Перфишку и заперся в своей комнате. Он едва держался
на ногах от усталости, но он не
лег в
постель, а присел
на стул у двери и схватился за голову.
Как ни интересен был наш разговор, но усталость взяла свое. Н.А. Пальчевский заметил это и стал устраивать мне
постель. Я
лег на кан и тотчас уснул.
Я поднялся, пошел в фанзу,
лег на приготовленную
постель, но долго не мог уснуть.
Едва Верочка разделась и убрала платье, — впрочем,
на это ушло много времени, потому что она все задумывалась: сняла браслет и долго сидела с ним в руке, вынула серьгу — и опять забылась, и много времени прошло, пока она вспомнила, что ведь она страшно устала, что ведь она даже не могла стоять перед зеркалом, а опустилась в изнеможении
на стул, как добрела до своей комнаты, что надобно же поскорее раздеться и
лечь, — едва Верочка
легла в
постель, в комнату вошла Марья Алексевна с подносом,
на котором была большая отцовская чашка и лежала целая груда сухарей.
Я разделся,
лег и старался заснуть; но час спустя я опять сидел в
постели, облокотившись локтем
на подушку, и снова думал об этой «капризной девочке с натянутым смехом…» «Она сложена, как маленькая рафаэлевская Галатея в Фарнезине, [Знаменитая фреска «Триумф Галатеи» работы Рафаэля.] — шептал я, — да; и она ему не сестра…»
Если эти строки попадутся
на глаза самому Химику, я попрошу его их прочесть,
ложась спать в
постель, когда нервы ослаблены, и уверен, что он простит мне тогда дружескую болтовню, тем более что я храню серьезную и добрую память о нем.
Ранее обыкновенного
лег он в
постель, но, несмотря
на все старания, никак не мог заснуть.
Тут камердинер Григория Григорьевича стащил с него сюртук и сапоги и натянул вместо того халат, и Григорий Григорьевич повалился
на постель, и казалось, огромная перина
легла на другую.
Одиноко сидел в своей пещере перед лампадою схимник и не сводил очей с святой книги. Уже много лет, как он затворился в своей пещере. Уже сделал себе и дощатый гроб, в который
ложился спать вместо
постели. Закрыл святой старец свою книгу и стал молиться… Вдруг вбежал человек чудного, страшного вида. Изумился святой схимник в первый раз и отступил, увидев такого человека. Весь дрожал он, как осиновый лист; очи дико косились; страшный огонь пугливо сыпался из очей; дрожь наводило
на душу уродливое его лицо.
— Э! Так-то оно так. И наука и все такое… А все-таки, знаете, стану
ложиться в
постель, — перекрещусь
на всякий случай. Как-то спокойнее… Что нет там ничего — это верно… Ну, а вдруг оно есть…
Давно уже у меня выработалась особая привычка: вечером, когда все в доме стихало и я
ложился в
постель, — перед тем как заснуть,
на границе забытья, в сумерках сознания и дремоты, — я давал волю воображению и засыпал среди разных фантазий и приключений.
В день его приезда, после обеда, когда отец с трубкой
лег на свою
постель, капитан в тужурке пришел к нему и стал рассказывать о своей поездке в Петербург.
Я ушел в кухню,
лег на свою
постель, устроенную за печью
на ящиках, лежал и слушал, как в комнате тихонько воет мать.
Если я заставал дома одну только сожительницу, то обыкновенно она лежала в
постели, отвечала
на мои вопросы, зевая и потягиваясь, и, когда я уходил, опять
ложилась.
Было спокойно и в амбаре и у меня
на душе, но едва я тушил свечу и
ложился в
постель, как слышались шорох, шёпот, стуки, плесканье, глубокие вздохи…
Но
на диване двоим рядом нельзя было
лечь, а он непременно хотел
постлать теперь рядом, вот почему и стащил теперь, с большими усилиями, через всю комнату, к самому входу за занавеску, разнокалиберные подушки с обоих диванов.
— Вера сейчас говорила. Уговаривала не входить; я не утерпел,
на минутку. Я эти два часа продежурил у
постели; теперь Костю Лебедева посадил
на очередь. Бурдовский отправился. Так
ложитесь же, князь; спокойной… ну, спокойного дня! Только, знаете, я поражен!
Ложась спать, Лаврецкий взял с собою
на постель целую груду французских журналов, которые уже более двух недель лежали у него
на столе нераспечатанные.
Варвара Павловна постояла некоторое время
на месте, слегка повела плечами, отнесла девочку в другую комнату, раздела и уложила ее. Потом она достала книжку, села у лампы, подождала около часу и, наконец, сама
легла в
постель.
Лемм, проводивший его до улицы, тотчас согласился и крепко пожал его руку; но, оставшись один
на свежем и сыром воздухе, при только что занимавшейся заре, оглянулся, прищурился, съежился и, как виноватый, побрел в свою комнатку. «Ich bin wohl nicht klug» (я не в своем уме), — пробормотал он,
ложась в свою жесткую и короткую
постель.
— Валимся! — проговорила Лиза и, забросив за уши свои кудри, упала
на мягкую теткину
постель. За нею с краю
легла тихо Гловацкая.
Няня, проводив Ступину, затворила за нею дверь, не запиравшуюся
на ключ, и
легла на тюфячок, постланный поперек порога. Лиза читала в
постели. По коридору два раза раздались шаги пробежавшей горничной, и в доме все стихло. Ночь стояла бурная. Ветер со взморья рвал и сердито гудел в трубах.
Наконец, мать, помолясь, погасила свечки и
легла на свою
постель.
Она удивилась, что я не сплю, и, узнав причину, перевела меня
на свою
постель и, не раздеваясь,
легла вместе со мною.
Я проворно вскочил с
постели, стал
на коленки и начал молиться с неизвестным мне до тех пор особого роду одушевленьем; но мать уже не становилась
на колени и скоро сказала: «Будет,
ложись спать».