Неточные совпадения
— Певец Ново-Архангельской,
Его из Малороссии
Сманили господа.
Свезти его в Италию
Сулились, да уехали…
А он
бы рад-радехонек —
Какая уж Италия? —
Обратно в Конотоп,
Ему здесь делать нечего…
Собаки дом покинули
(Озлилась круто женщина),
Кому здесь дело есть?
Да у него
ни спереди,
Ни сзади… кроме голосу… —
«Зато уж голосок...
Стародум. Как! А разве тот счастлив,
кто счастлив один? Знай, что, как
бы он знатен
ни был, душа его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе человека, который
бы всю свою знатность устремил на то только, чтоб ему одному было хорошо, который
бы и достиг уже до того, чтоб самому ему ничего желать не оставалось. Ведь тогда вся душа его занялась
бы одним чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот,
кому нечего желать, а лишь есть чего бояться?
Услышав требование явиться, она как
бы изумилась, но так как, в сущности, ей было все равно,"
кто ни поп — тот батька", то после минутного колебания она начала приподниматься, чтоб последовать за посланным.
Да хоть
бы он принц крови был, моя дочь
ни в
ком не нуждается!
— Нисколько, — Левин слышал, что Облонский улыбался, говоря это, — я просто не считаю его более бесчестным, чем
кого бы то
ни было из богатых купцов и дворян. И те и эти нажили одинаково трудом и умом.
Она смотрела так просто, так весело, что
кто не знал ее, как знал муж, не мог
бы заметить ничего неестественного
ни в звуках,
ни в смысле ее слов.
А он знает меня так же мало, как
кто бы то
ни было на свете знает меня.
— Очень можно, куда угодно-с, — с презрительным достоинством сказал Рябинин, как
бы желая дать почувствовать, что для других могут быть затруднения, как и с
кем обойтись, но для него никогда и
ни в чем не может быть затруднений.
Отчаяние его еще усиливалось сознанием, что он был совершенно одинок со своим горем. Не только в Петербурге у него не было
ни одного человека,
кому бы он мог высказать всё, что испытывал,
кто бы пожалел его не как высшего чиновника, не как члена общества, но просто как страдающего человека; но и нигде у него не было такого человека.
— Позволь мне не верить, — мягко возразил Степан Аркадьич. — Положение ее и мучительно для нее и безо всякой выгоды для
кого бы то
ни было. Она заслужила его, ты скажешь. Она знает это и не просит тебя; она прямо говорит, что она ничего не смеет просить. Но я, мы все родные, все любящие ее просим, умоляем тебя. За что она мучается?
Кому от этого лучше?
А позволь тебя спросить, в чем состоит этот аристократизм Вронского или
кого бы то
ни было, — такой аристократизм, чтобы можно было пренебречь мною?
«С братом теперь не будет той отчужденности, которая всегда была между нами, — споров не будет; с Кити никогда не будет ссор, с гостем,
кто бы он
ни был, буду ласков и добр, с людьми, с Иваном — всё будет другое».
Правда, часто, разговаривая с мужиками и разъясняя им все выгоды предприятия, Левин чувствовал, что мужики слушают при этом только пение его голоса и знают твердо, что, что
бы он
ни говорил, они не дадутся ему в обман. В особенности чувствовал он это, когда говорил с самым умным из мужиков, Резуновым, и заметил ту игру в глазах Резунова, которая ясно показывала и насмешку над Левиным и твердую уверенность, что если будет
кто обманут, то уж никак не он, Резунов.
Любившая раз тебя не может смотреть без некоторого презрения на прочих мужчин, не потому, чтоб ты был лучше их, о нет! но в твоей природе есть что-то особенное, тебе одному свойственное, что-то гордое и таинственное; в твоем голосе, что
бы ты
ни говорил, есть власть непобедимая; никто не умеет так постоянно хотеть быть любимым;
ни в
ком зло не бывает так привлекательно; ничей взор не обещает столько блаженства; никто не умеет лучше пользоваться своими преимуществами и никто не может быть так истинно несчастлив, как ты, потому что никто столько не старается уверить себя в противном.
Все эти замечания пришли мне на ум, может быть, только потому, что я знал некоторые подробности его жизни, и, может быть, на другого вид его произвел
бы совершенно различное впечатление; но так как вы о нем не услышите
ни от
кого, кроме меня, то поневоле должны довольствоваться этим изображением.
Если увидите в
ком противу
кого бы то
ни было ненависть, употребите все усилие.
Я говорю мужику: «
Кому бы ты
ни трудился, мне ли, себе ли, соседу ли, только трудись.
Казалось, как будто он хотел взять их приступом; весеннее ли расположение подействовало на него, или толкал его
кто сзади, только он протеснялся решительно вперед, несмотря
ни на что; откупщик получил от него такой толчок, что пошатнулся и чуть-чуть удержался на одной ноге, не то
бы, конечно, повалил за собою целый ряд; почтмейстер тоже отступился и посмотрел на него с изумлением, смешанным с довольно тонкой иронией, но он на них не поглядел; он видел только вдали блондинку, надевавшую длинную перчатку и, без сомнения, сгоравшую желанием пуститься летать по паркету.
Ни перед
кем не побоялась
бы она обнаружить своих мыслей, и никакая сила не могла
бы ее заставить молчать, когда ей хотелось говорить.
Но гнев бывал у нее только тогда, когда она слышала о какой
бы то
ни было несправедливости или жестоком поступке с
кем бы то
ни было.
Конечно, ничего вредоносного
ни для
кого не могло быть в этом поступке: помещики все равно заложили
бы также эти души наравне с живыми, стало быть, казне убытку не может быть никакого; разница в том, что они были
бы в одних руках, а тогда были
бы в разных.
— Да как сказать — куда? Еду я покуда не столько по своей надобности, сколько по надобности другого. Генерал Бетрищев, близкий приятель и, можно сказать, благотворитель, просил навестить родственников… Конечно, родственники родственниками, но отчасти, так сказать, и для самого себя; ибо видеть свет, коловращенье людей —
кто что
ни говори, есть как
бы живая книга, вторая наука.
Следовало
бы тоже принять во внимание и прежнюю жизнь человека, потому что, если не рассмотришь все хладнокровно, а накричишь с первого раза, — запугаешь только его, да и признанья настоящего не добьешься: а как с участием его расспросишь, как брат брата, — сам все выскажет и даже не просит о смягчении, и ожесточенья
ни против
кого нет, потому что ясно видит, что не я его наказываю, а закон.
Кто б
ни был ты, о мой читатель,
Друг, недруг, я хочу с тобой
Расстаться нынче как приятель.
Прости. Чего
бы ты за мной
Здесь
ни искал в строфах небрежных,
Воспоминаний ли мятежных,
Отдохновенья ль от трудов,
Живых картин, иль острых слов,
Иль грамматических ошибок,
Дай Бог, чтоб в этой книжке ты
Для развлеченья, для мечты,
Для сердца, для журнальных сшибок
Хотя крупицу мог найти.
За сим расстанемся, прости!
Так мысль ее далече бродит:
Забыт и свет и шумный бал,
А глаз меж тем с нее не сводит
Какой-то важный генерал.
Друг другу тетушки мигнули,
И локтем Таню враз толкнули,
И каждая шепнула ей:
«Взгляни налево поскорей». —
«Налево? где? что там такое?» —
«Ну, что
бы ни было, гляди…
В той кучке, видишь? впереди,
Там, где еще в мундирах двое…
Вот отошел… вот боком стал… —
«
Кто? толстый этот генерал...
И минуты две думал он, кинуть ли его на расхищенье волкам-сыромахам или пощадить в нем рыцарскую доблесть, которую храбрый должен уважать в
ком бы то
ни было. Как видит, скачет к нему на коне Голокопытенко...
Как собаку, за шеяку повелю его присмыкнуть до обозу,
кто бы он
ни был, хоть
бы наидоблестнейший козак изо всего войска.
Погнул он крепко Дёгтяренка, сбил его на землю и уже, замахнувшись на него саблей, кричал: «Нет из вас, собак-козаков,
ни одного,
кто бы посмел противустать мне!»
— Нет, не брежу… — Раскольников встал с дивана. Подымаясь к Разумихину, он не подумал о том, что с ним, стало быть, лицом к лицу сойтись должен. Теперь же, в одно мгновение, догадался он, уже на опыте, что всего менее расположен, в эту минуту, сходиться лицом к лицу с
кем бы то
ни было в целом свете. Вся желчь поднялась в нем. Он чуть не захлебнулся от злобы на себя самого, только что переступил порог Разумихина.
— Родя, Родя, что с тобою? Да как же ты об этом спрашивать можешь! Да
кто про тебя мне что-нибудь скажет? Да я и не поверю никому,
кто бы ко мне
ни пришел, просто прогоню.
Но Лужин уже выходил сам, не докончив речи, пролезая снова между столом и стулом; Разумихин на этот раз встал, чтобы пропустить его. Не глядя
ни на
кого и даже не кивнув головой Зосимову, который давно уже кивал ему, чтоб он оставил в покое больного, Лужин вышел, приподняв из осторожности рядом с плечом свою шляпу, когда, принагнувшись, проходил в дверь. И даже в изгибе спины его как
бы выражалось при этом случае, что он уносит с собой ужасное оскорбление.
Впрочем, минут через десять она значительно успокоилась: Разумихин имел свойство мигом весь высказываться, в каком
бы он
ни был настроении, так что все очень скоро узнавали, с
кем имеют дело.
Соня, робкая от природы, и прежде знала, что ее легче погубить, чем
кого бы то
ни было, а уж обидеть ее всякий мог почти безнаказанно.
— Позвольте вам заметить, — отвечал он сухо, — что Магометом иль Наполеоном я себя не считаю…
ни кем бы то
ни было из подобных лиц, следственно, и не могу, не быв ими, дать вам удовлетворительного объяснения о том, как
бы я поступил.
И он опустился на лавку, истощенный и обессиленный,
ни на
кого не смотря, как
бы забыв окружающее и глубоко задумавшись. Слова его произвели некоторое впечатление; на минуту воцарилось молчание, но вскоре раздались прежний смех и ругательства...
Кудряш.
Кто же ему угодит, коли у него вся жизнь основана на ругательстве? А уж пуще всего из-за денег;
ни одного расчета без брани не обходится. Другой рад от своего отступиться, только
бы он унялся. А беда, как его поутру кто-нибудь рассердит! Целый день ко всем придирается.
Баснь эту лишним я почёл
бы толковать;
Но ка́к здесь к слову не сказать,
Что лучше верного держаться,
Чем за обманчивой надеждою гоняться?
Найдётся тысячу несчастных от неё
На одного,
кто не был ей обманут,
А мне, что́ говорить
ни станут,
Я буду всё твердить своё:
Что́ впереди — бог весть; а что моё — моё!
В
ком есть и совесть, и закон,
Тот не укра́дет, не обманет,
В какой
бы ну́жде
ни был он;
А вору дай хоть миллион —
Он воровать не перестанет.
Я оставил генерала и поспешил на свою квартиру. Савельич встретил меня с обыкновенным своим увещанием. «Охота тебе, сударь, переведываться с пьяными разбойниками! Боярское ли это дело? Не ровен час:
ни за что пропадешь. И добро
бы уж ходил ты на турку или на шведа, а то грех и сказать на
кого».
— Бог тебя знает; но
кто бы ты
ни был, ты шутишь опасную шутку.
Нет-с, книги книгам рознь. А если б, между нами,
Был ценсором назначен я,
На басни
бы налег; ох! басни — смерть моя!
Насмешки вечные над львами! над орлами!
Кто что
ни говори:
Хотя животные, а всё-таки цари.
Позвольте вам вручить, напрасно
бы кто взялся
Другой вам услужить, зато
Куда я
ни кидался!
В контору — всё взято,
К директору, — он мне приятель, —
С зарей в шестом часу, и кстати ль!
Уж с вечера никто достать не мог;
К тому, к сему, всех сбил я с ног,
И этот наконец похитил уже силой
У одного, старик он хилый,
Мне друг, известный домосед;
Пусть дома просидит в покое.
— Воображаю, как ты меня расписывал! Впрочем, ты поступил хорошо. Вези меня.
Кто бы она
ни была — просто ли губернская львица или «эманципе» вроде Кукшиной, только у ней такие плечи, каких я не видывал давно.
— Меня вы забудете, — начал он опять, — мертвый живому не товарищ. Отец вам будет говорить, что вот, мол, какого человека Россия теряет… Это чепуха; но не разуверяйте старика. Чем
бы дитя
ни тешилось… вы знаете. И мать приласкайте. Ведь таких людей, как они, в вашем большом свете днем с огнем не сыскать… Я нужен России… Нет, видно, не нужен. Да и
кто нужен? Сапожник нужен, портной нужен, мясник… мясо продает… мясник… постойте, я путаюсь… Тут есть лес…
Бабушка на это согласилась, но предупредила меня, что она не будет иметь возможности дать мне какой
бы то
ни было совет или остановить меня от увлечения и ошибки, потому что тот,
кто владеет беспереводным рублем, не может
ни от
кого ожидать советов, а должен руководиться своим умом.
«Я думаю, что
ни с
кем, кроме тебя, я не могла
бы говорить так, как с тобой.
Ночь была холодно-влажная, черная; огни фонарей горели лениво и печально, как
бы потеряв надежду преодолеть густоту липкой тьмы. Климу было тягостно и
ни о чем не думалось. Но вдруг снова мелькнула и оживила его мысль о том, что между Варавкой, Томилиным и Маргаритой чувствуется что-то сродное, все они поучают, предупреждают, пугают, и как будто за храбростью их слов скрывается боязнь. Пред чем, пред
кем? Не пред ним ли, человеком, который одиноко и безбоязненно идет в ночной тьме?
— Ненависть — я не признаю. Ненавидеть — нечего, некого. Озлиться можно на часок, другой, а ненавидеть — да за что же?
Кого? Все идет по закону естества. И — в гору идет. Мой отец бил мою мать палкой, а я вот…
ни на одну женщину не замахивался даже… хотя, может, следовало
бы и ударить.
Среди множества людей не было
ни одного, с
кем он позволил
бы себе свободно говорить о самом важном для него, о себе.
На лице у ней он читал доверчивость к себе до ребячества; она глядела иногда на него, как
ни на
кого не глядела, а разве глядела
бы так только на мать, если б у ней была мать.