Неточные совпадения
Горазд он был балясничать,
Носил
рубаху красную,
Поддевочку суконную,
Смазные сапоги...
На шее
красный шелковый
Платок,
рубаха красная,
Жилетка и часы.
Извозчик был прелестен в белом, высунутом из под кафтана и натянутом на налитой,
красной, крепкой шее вороте
рубахи.
Один из ямщиков — сгорбленный старик в зимней шапке и армяке — держал в руке дышло коляски, потрогивал его и глубокомысленно посматривал на ход; другой — видный молодой парень, в одной белой
рубахе с
красными кумачовыми ластовицами, в черной поярковой шляпе черепеником, которую он, почесывая свои белокурые кудри, сбивал то на одно, то на другое ухо, — положил свой армяк на козлы, закинул туда же вожжи и, постегивая плетеным кнутиком, посматривал то на свои сапоги, то на кучеров, которые мазали бричку.
Запевали «Дубинушку» двое: один — коренастый, в
красной, пропотевшей, изорванной
рубахе без пояса, в растоптанных лаптях, с голыми выше локтей руками, точно покрытыми железной ржавчиной. Он пел высочайшим, резким тенором и, удивительно фокусно подсвистывая среди слов, притопывал ногою, играл всем телом, а железными руками играл на тугой веревке, точно на гуслях, а пел — не стесняясь выбором слов...
На костях его плеч висел широкий пиджак железного цвета, расстегнутый на груди, он показывал сероватую
рубаху грубого холста; на сморщенной шее, под острым кадыком,
красный, шелковый платок свернулся в жгут, платок был старенький и посекся на складках.
Но он не стал ждать рассказа, а, выдернув подол
рубахи из брюк, обнажил левый бок и, щелкая пальцем по
красному шраму, с гордостью объяснил...
Там и тут резко выделялись
красные пятна кумачных
рубах, лоснились на солнце плисовые шаровары, блестели голенища ярко начищенных сапог.
Когда Самгин вышел к чаю — у самовара оказался только один городской голова в синей
рубахе, в рыжем шерстяном жилете, в широчайших шароварах черного сукна и в меховых туфлях.
Красное лицо его, налитое жиром, не очень украшала жидкая серая борода, на шишковатом черепе волосы, тоже серые, росли скупо. Маленькие опухшие желтые глазки сияли благодушно.
Он шел и смотрел, как вырастают казармы; они строились тремя корпусами в форме трапеции, средний был доведен почти до конца, каменщики выкладывали последние ряды третьего этажа, хорошо видно было, как на краю стены шевелятся фигурки в
красных и синих
рубахах, в белых передниках, как тяжело шагают вверх по сходням сквозь паутину лесов нагруженные кирпичами рабочие.
За городом работали сотни три землекопов, срезая гору, расковыривая лопатами зеленоватые и
красные мергеля, — расчищали съезд к реке и место для вокзала. Согнувшись горбато, ходили люди в
рубахах без поясов, с расстегнутыми воротами, обвязав кудлатые головы мочалом. Точно избитые собаки, визжали и скулили колеса тачек. Трудовой шум и жирный запах сырой глины стоял в потном воздухе. Группа рабочих тащила волоком по земле что-то железное, уродливое, один из них ревел...
На биллиарде играл князь Н., молодой человек лет двадцати двух, с веселым и несколько презрительным лицом, в сюртуке нараспашку,
красной шелковой
рубахе и широких бархатных шароварах; играл он с отставным поручиком Виктором Хлопаковым.
Смотрят мужики — что за диво! — ходит барин в плисовых панталонах, словно кучер, а сапожки обул с оторочкой;
рубаху красную надел и кафтан тоже кучерской; бороду отпустил, а на голове така шапонька мудреная, и лицо такое мудреное, — пьян, не пьян, а и не в своем уме.
Блестели его волосы, сверкали раскосые веселые глаза под густыми бровями и белые зубы под черной полоской молодых усов, горела
рубаха, мягко отражая
красный огонь неугасимой лампады.
Охорашиваясь, одергивая желтую
рубаху, Цыганок осторожно, точно по гвоздям шагая, выходил на середину кухни; его смуглые щеки
краснели, и, сконфуженно улыбаясь, он просил...
Он сидел на краю печи, свесив ноги, глядя вниз, на бедный огонь свечи; ухо и щека его были измазаны сажей,
рубаха на боку изорвана, я видел его ребра, широкие, как обручи. Одно стекло очков было разбито, почти половинка стекла вывалилась из ободка, и в дыру смотрел
красный глаз, мокрый, точно рана. Набивая трубку листовым табаком, он прислушивался к стонам роженицы и бормотал бессвязно, напоминая пьяного...
Арестанты, работавшие на дороге между постом и
Красным Яром без шапок и в мокрых от поту
рубахах, когда я поравнялся с ними, неожиданно, приняв меня, вероятно, за чиновника, остановили моих лошадей и обратились ко мне с жалобой на то, что им выдают хлеб, которого нет возможности есть.
Вид у них какой-то особенный, в самом деле жениховский; один нарядился в
красную кумачовую
рубаху, другой в какой-то необыкновенной плантаторской шляпе, третий в новых блестящих сапогах с высокими каблуками, купленных неизвестно где и при каких обстоятельствах.
Те же поля, те же степные виды; стертые подковы пристяжных попеременно сверкают сквозь волнистую пыль;
рубаха ямщика, желтая, с
красными ластовицами, надувается от ветра…
Ходил Никитушка в оборванном армяке и опорках, но всегда в
красной кумачовой
рубахе, которая для него являлась чем-то вроде мундира.
В несколько дней Мыльников совершенно преобразился: он щеголял в
красной кумачовой
рубахе, в плисовых шароварах, в новой шапке, в новом полушубке и новых пимах (валенках). Но его гордостью была лошадь, купленная на первые деньги. Иметь собственную лошадь всегда было недосягаемой мечтой Мыльникова, а тут вся лошадь в сбруе и с пошевнями — садись и поезжай.
— В
красной кумачной
рубахе буду ходить, как Окулко, и в плисовых шароварах. Приду в кабак — все и расступятся… Разбойник Илька пришел!..
В это самое время из-под моста вдруг появляется, в одной грязной дырявой
рубахе, какое-то человеческое существо с опухшим бессмысленным лицом, качающейся, ничем не покрытой обстриженной головой, кривыми безмускульными ногами и с какой-то
красной глянцевитой культяпкой вместо руки, которую он сует прямо в бричку.
В этот момент толпа на улице глухо загудела, точно по живой человеческой ниве гулкой волной прокатилась волна. «Едет!.. Едет!..» — поднялось в воздухе, и Студеная улица зашевелилась от начала до конца, пропуская двух верховых, скакавших к господскому дому на взмыленных лошадях во весь опор. Это и были давно ожидаемые всеми загонщики, молодые крестьянские парни в
красных кумачных
рубахах.
Раскрытый ворот пропитанной дегтем, когда-то
красной,
рубахи обнажал сухие ключицы, густую черную шерсть на груди, и во всей фигуре теперь было еще более мрачного, траурного.
Одним утром, не зная, что с собой делать, он лежал в своем нумере, опершись грудью на окно, и с каким-то тупым и бессмысленным любопытством глядел на улицу, на которой происходили обыкновенные сцены: дворник противоположного дома, в ситцевой
рубахе и в вязаной фуфайке, лениво мел мостовую; из квартиры с
красными занавесками, в нижнем этаже, выскочила, с кофейником в руках, растрепанная девка и пробежала в ближайший трактир за водой; прошли потом похороны с факельщиками, с попами впереди и с каретами назади, в которых мелькали черные чепцы и белые плерезы.
Аксинья, одетая в новый ситцевый сарафан, белую коленкоровую
рубаху и с
красным платком на голове, шла, стыдливо держась за руку барина.
По местам на лугах сгребали сено бабы в одних
рубахах, но с
красными платками на головах.
Все любят исключительно мужское общество, охотно берутся управить тройкой бешеных коней — причем надевают плисовую безрукавку и
красную канаусовую
рубаху — и не поморщась выпивают стакан шампанского на брудершафт.
На Игнате-конторщике появилась ярко-красная
рубаха и какая-то неслыханно узенькая жакетка, борты которой совсем не закрывали его молодецки выпяченной груди.
— А я-то перед ними куражусь;
рубаха на мне
красная, шаровары плисовые; лежу себе, как эдакой граф Бутылкин, ну то есть пьян, как швед, одно слово — чего изволите!
Держа книгу в руках, она больно стучала ею по плечам моим,
красная со зла, яростно вскидывая рыжей головою, босая, в одной
рубахе.
Королева Марго лежала на постели, до подбородка закрывшись одеялом, а рядом с нею, у стены, сидел в одной
рубахе, с раскрытой грудью, скрипач-офицер, — на груди у него тоже был шрам, он лежал
красной полосою от правого плеча к соску и был так ярок, что даже в сумраке я отчетливо видел его.
— Беги в мечеть, зови отца, — приказал ему старик и, опередив Хаджи-Мурата, отворил ему легкую скрипнувшую дверь в саклю. В то время как Хаджи-Мурат входил, из внутренней двери вышла немолодая, тонкая, худая женщина, в
красном бешмете на желтой
рубахе и синих шароварах, неся подушки.
У ворот на лавочке сидел дворник в
красной кумачной
рубахе, синих штанах и босой. Как всегда, он сидел неподвижно, его широкая спина и затылок точно примёрзли к забору, руки он сунул за пояс, рябое скучное лицо застыло, дышал он медленно и глубоко, точно вино пил. Полузакрытые глаза его казались пьяными, и смотрели они неотрывно.
Почти всегда, как только Матвей подходил к мачехе, являлся отец, нарядный, в мягких сапогах, в чёрных шароварах и цветной
рубахе,
красной или синей, опоясанной шёлковым поясом монастырского тканья, с молитвою.
Он в первый раз назвал её так, пугливо оглянулся и поднял руку к лицу, как бы желая прикрыть рот. Со стены, из рамы зеркала, на него смотрел большой, полный, бородатый человек, остриженный в кружок, в поддёвке и сиреневой
рубахе.
Красный, потный, он стоял среди комнаты и смущённо улыбался мягкой, глуповатой улыбкой.
Савка пополз вдоль забора, цапаясь за доски тёмно-красными руками; его кровь, смешавшись со взрытой землёй, стала грязью, он был подобен пню, который только что выкорчевали: ноги, не слушаясь его усилий, волоклись по земле, как два корня, лохмотья
рубахи и портков казались содранной корой, из-под них, с пёстрого тела, струился тёмный сок.
Через несколько дней, в тихие сумерки зимнего вечера, она пришла к нему, весёлая, в
красной кофте с косым воротом, похожей на мужскую
рубаху, в чёрной юбке и дымчатой, как осеннее облако, шали. Косу свою она сложила на голове короной и стала ещё выше.
Тяжело дыша,
красная, в наскоро накинутом платке, одной рукою она отирала лицо и, прижав другую ко груди, неразборчиво говорила, просила о чём-то. Он метнулся к ней, застёгивая ворот
рубахи, отскочил, накинул пиджак, бросился в угол и торопливо бормотал, не попадая ногами в брюки...
Конюх Спиридон сидел кучером в незатейливом костюме, то есть просто в одной
рубахе, босиком, подпоясанный шерстяным тесемочным
красным поясом, на котором висел ключ и медный гребень.
Софья Николавна едва ли видала вблизи мордву, и потому одежда мордовок и необыкновенно рослых и здоровых девок, их вышитые
красною шерстью белые
рубахи, их черные шерстяные пояса или хвосты, грудь и спина и головные уборы, обвешанные серебряными деньгами и колокольчиками, очень ее заняли.
Его радовало видеть, как свободно и грациозно сгибался ее стан, как розовая
рубаха, составлявшая всю ее одежду, драпировалась на груди и вдоль стройных ног; как выпрямлялся ее стан и под ее стянутою
рубахой твердо обозначались черты дышащей груди; как узкая ступня, обутая в
красные старые черевики, не переменяя формы, становилась на землю; как сильные руки, с засученными рукавами, напрягая мускулы, будто сердито бросали лопатой, и как глубокие черные глаза взглядывали иногда на него.
Рядом в хороводе ходят толстенькая Устенька в
красном бешмете и величавая фигура Марьяны в новой
рубахе и бешмете.
Марьяна, пообедав, подложила быкам травы, свернула свой бешмет под головы и легла под арбой на примятую сочную траву. На ней была одна
красная сорочка, то есть шелковый платок на голове, и голубая полинялая ситцевая
рубаха; но ей было невыносимо жарко. Лицо ее горело, ноги не находили места, глаза были подернуты влагой сна и усталости; губы невольно открывались, и грудь дышала тяжело и высоко.
— Да я не умею работать, — сказал Оленин, стараясь не смотреть сквозь зеленые ветви под арбой, где он заметил голубую
рубаху и
красный платок Марьяны.
На Оленине была
красная канаусовая
рубаха, белая черкеска, стянутая ремнем с кинжалом, и высокая шапка.
Нигилистки коротко стриглись, носили такие же очки,
красные рубахи-косоворотки, короткие черные юбки и черные маленькие шляпки, вроде кучерских.
— Гляди, мол, тоже рубаха-то
красная, тоже, должно, из ефтих! — раздумывал вслух дворник, которого я сшиб на мостовую.
То был человек необыкновенно высокого роста, но худощавый как остов: широкие складки
красной как кровь
рубахи и синие широчайшие шаровары из крашенины болтались на его членах, как на шестах; бабьи коты, надетые на босые костлявые ноги, заменяли обувь.