Неточные совпадения
Несмотря на то что он не присутствовал на собраниях лично, он зорко следил за всем, что там происходило. Скакание, кружение, чтение статей Страхова — ничто не укрылось от его проницательности. Но он ни словом, ни делом не выразил ни порицания, ни одобрения всем этим действиям, а хладнокровно выжидал, покуда нарыв созреет.
И вот эта вожделенная минута наконец наступила: ему попался
в руки экземпляр сочиненной Грустиловым
книги:"О восхищениях благочестивой души"…
Львов
в домашнем сюртуке с поясом,
в замшевых ботинках сидел на кресле
и в pince-nez с синими стеклами читал
книгу, стоявшую на пюпитре, осторожно на отлете держа красивою
рукой до половины испеплившуюся сигару.
Она оставила
книгу и откинулась на спинку кресла, крепко сжав
в обеих
руках разрезной ножик.
— Нет, вы мне только скажите, Василий Лукич, — спросил он вдруг, уже сидя за рабочим столом
и держа
в руках книгу, — что больше Александра Невского? Вы знаете, папа получил Александра Невского?
Он сидел
в расстегнутом над белым жилетом сюртуке, облокотившись обеими
руками на стол
и, ожидая заказанного бифстека, смотрел
в книгу французского романа, лежавшую на тарелке.
— Смотря по нападениям. Впрочем, не угодно ли чаю? — Она поднялась
и взяла
в руку переплетенную сафьянную
книгу.
Я поместил
в этой
книге только то, что относилось к пребыванию Печорина на Кавказе;
в моих
руках осталась еще толстая тетрадь, где он рассказывает всю жизнь свою. Когда-нибудь
и она явится на суд света; но теперь я не смею взять на себя эту ответственность по многим важным причинам.
Петр Петрович был изумлен этой совершенно новой должностью. Ему, все-таки дворянину некогда древнего рода, отправиться с
книгой в руках просить на церковь, притом трястись на телеге! А между тем вывернуться
и уклониться нельзя: дело богоугодное.
Но покуда все оканчивалось одним обдумыванием; изгрызалось перо, являлись на бумаге рисунки,
и потом все это отодвигалось на сторону, бралась наместо того
в руки книга и уже не выпускалась до самого обеда.
— Не я-с, Петр Петрович, наложу-с <на> вас, а так как вы хотели бы послужить, как говорите сами, так вот богоугодное дело. Строится
в одном месте церковь доброхотным дательством благочестивых людей. Денег нестает, нужен сбор. Наденьте простую сибирку… ведь вы теперь простой человек, разорившийся дворянин
и тот же нищий: что ж тут чиниться? — да с
книгой в руках, на простой тележке
и отправляйтесь по городам
и деревням. От архиерея вы получите благословенье
и шнурованную
книгу, да
и с Богом.
Татьяна взором умиленным
Вокруг себя на всё глядит,
И всё ей кажется бесценным,
Всё душу томную живит
Полумучительной отрадой:
И стол с померкшею лампадой,
И груда
книг,
и под окном
Кровать, покрытая ковром,
И вид
в окно сквозь сумрак лунный,
И этот бледный полусвет,
И лорда Байрона портрет,
И столбик с куклою чугунной
Под шляпой с пасмурным челом,
С
руками, сжатыми крестом.
Оглянешься на Карла Иваныча, — а он сидит себе с
книгой в руке и как будто ничего не замечает.
И он стал читать — вернее, говорить
и кричать — по
книге древние слова моря. Это был первый урок Грэя.
В течение года он познакомился с навигацией, практикой, кораблестроением, морским правом, лоцией
и бухгалтерией. Капитан Гоп подавал ему
руку и говорил: «Мы».
Мебель соответствовала помещению: было три старых стула, не совсем исправных, крашеный стол
в углу, на котором лежало несколько тетрадей
и книг; уже по тому одному, как они были запылены, видно было, что до них давно уже не касалась ничья
рука;
и, наконец, неуклюжая большая софа, занимавшая чуть не всю стену
и половину ширины всей комнаты, когда-то обитая ситцем, но теперь
в лохмотьях,
и служившая постелью Раскольникову.
А Базаров, часа два спустя, вернулся к себе
в спальню с мокрыми от росы сапогами, взъерошенный
и угрюмый. Он застал Аркадия за письменным столом, с
книгой в руках,
в застегнутом доверху сюртуке.
И Аркадий
и Катя молчали; он держал
в руках полураскрытую
книгу, а она выбирала из корзинки оставшиеся
в ней крошки белого хлеба
и бросала их небольшой семейке воробьев, которые, с свойственной им трусливою дерзостью, прыгали
и чирикали у самых ее ног.
Павел Петрович опять повертел
книгу в руках и исподлобья взглянул на брата. Оба помолчали.
— Я не люблю Гейне, — заговорила Катя, указывая глазами на
книгу, которую Аркадий держал
в руках, — ни когда он смеется, ни когда он плачет: я его люблю, когда он задумчив
и грустит.
Я был уверен, что купить для нее новую
книгу вместо старой было не пустое
и не излишнее дело,
и это именно так
и было: когда я опустил
руку в карман, рубль был снова на своем месте.
Самгин следил, как соблазнительно изгибается
в руках офицера с черной повязкой на правой щеке тонкое тело высокой женщины с обнаженной до пояса спиной, смотрел
и привычно ловил клочки мудрости человеческой. Он давно уже решил, что мудрость, схваченная непосредственно у истока ее, из уст людей, — правдивее, искренней той, которую предлагают
книги и газеты. Он имел право думать, что особенно искренна мудрость пьяных, а за последнее время ему казалось, что все люди нетрезвы.
— Когда роешься
в книгах — время течет незаметно,
и вот я опоздал домой к чаю, — говорил он, выйдя на улицу, морщась от солнца.
В разбухшей, измятой шляпе,
в пальто, слишком широком
и длинном для него, он был похож на банкрота купца, который долго сидел
в тюрьме
и только что вышел оттуда. Он шагал важно, как гусь, держа
руки в карманах, длинные рукава пальто смялись глубокими складками. Рыжие щеки Томилина сыто округлились, голос звучал уверенно,
и в словах его Клим слышал строгость наставника.
Через минуту оттуда важно выступил небольшой человечек с растрепанной бородкой
и серым, незначительным лицом. Он был одет
в женскую ватную кофту, на ногах, по колено, валяные сапоги, серые волосы на его голове были смазаны маслом
и лежали гладко.
В одной
руке он держал узенькую
и длинную
книгу из тех, которыми пользуются лавочники для записи долгов. Подойдя к столу, он сказал дьякону...
— Ну — здравствуйте! — обратился незначительный человек ко всем. Голос у него звучный,
и было странно слышать, что он звучит властно. Половина кисти левой
руки его была отломлена, остались только три пальца: большой, указательный
и средний. Пальцы эти слагались у него щепотью, никоновским крестом. Перелистывая правой
рукой узенькие страницы крупно исписанной
книги, левой он непрерывно чертил
в воздухе затейливые узоры,
в этих жестах было что-то судорожное
и не сливавшееся с его спокойным голосом.
Даже
и после этого утверждения Клим не сразу узнал Томилина
в пыльном сумраке лавки, набитой
книгами. Сидя на низеньком, с подрезанными ножками стуле, философ протянул Самгину
руку, другой
рукой поднял с пола шляпу
и сказал
в глубину лавки кому-то невидимому...
У стола
в комнате Нехаевой стояла шерстяная, кругленькая старушка, она бесшумно брала
в руки вещи,
книги и обтирала их тряпкой. Прежде чем взять вещь, она вежливо кивала головою, а затем так осторожно вытирала ее, точно вазочка или
книга были живые
и хрупкие, как цыплята. Когда Клим вошел
в комнату, она зашипела на него...
Он играл ножом для разрезывания
книг, капризно изогнутой пластинкой бронзы с позолоченной головою бородатого сатира на месте ручки. Нож выскользнул из
рук его
и упал к ногам девушки; наклонясь, чтоб поднять его, Клим неловко покачнулся вместе со стулом
и, пытаясь удержаться, схватил
руку Нехаевой, девушка вырвала
руку, лишенный опоры Клим припал на колено. Он плохо помнил, как разыгралось все дальнейшее, помнил только горячие ладони на своих щеках, сухой
и быстрый поцелуй
в губы
и торопливый шепот...
Явился слуга со счетом, Самгин поцеловал
руку женщины, ушел, затем, стоя посредине своей комнаты, закурил, решив идти на бульвары. Но, не сходя с места, глядя
в мутно-серую пустоту за окном, над крышами, выкурил всю папиросу, подумал, что, наверное, будет дождь, позвонил, спросил бутылку вина
и взял новую
книгу Мережковского «Грядущий хам».
Это было недели за две до того, как он, гонимый скукой, пришел к Варваре
и удивленно остановился
в дверях столовой, — у стола пред самоваром сидела с
книгой в руках Сомова, толстенькая
и серая, точно самка снегиря.
В городе, подъезжая к дому Безбедова, он увидал среди улицы забавную группу: полицейский, с разносной
книгой под мышкой, старуха
в клетчатой юбке
и с палкой
в руках, бородатый монах с кружкой на груди, трое оборванных мальчишек
и педагог
в белом кителе — молча смотрели на крышу флигеля; там, у трубы, возвышался, качаясь, Безбедов
в синей блузе, без пояса,
в полосатых брюках, — босые ступни его ног по-обезьяньи цепко приклеились к тесу крыши.
«Вождь», — соображал Самгин, усмехаясь,
и жадно пил теплый чай, разбавленный вином. Прыгал коричневый попик. Тело дробилось на единицы, они принимали знакомые образы проповедника с тремя пальцами, Диомидова, грузчика, деревенского печника
и других, озорниковатых, непокорных судьбе. Прошел
в памяти Дьякон с толстой
книгой в руках и сказал, точно актер, играющий Несчастливцева...
Мария Романовна тоже как-то вдруг поседела, отощала
и согнулась; голос у нее осел, звучал глухо, разбито
и уже не так властно, как раньше. Всегда одетая
в черное, ее фигура вызывала уныние;
в солнечные дни, когда она шла по двору или гуляла
в саду с
книгой в руках, тень ее казалась тяжелей
и гуще, чем тени всех других людей, тень влеклась за нею, как продолжение ее юбки,
и обесцвечивала цветы, травы.
— Меня? Разве я за настроения моего поверенного ответственна? Я говорю
в твоих интересах.
И — вот что, — сказала она, натягивая перчатку на пальцы левой
руки, — ты возьми-ка себе Мишку, он тебе
и комнаты приберет
и книги будет
в порядке держать, — не хочешь обедать с Валентином — обед подаст. Да заставил бы его
и бумаги переписывать, — почерк у него — хороший. А мальчишка он — скромный, мечтатель только.
Озябшими
руками Самгин снял очки, протер стекла, оглянулся: маленькая комната, овальный стол, диван, три кресла
и полдюжины мягких стульев малинового цвета у стен, шкаф с
книгами, фисгармония, на стене большая репродукция с картины Франца Штука «Грех» — голая женщина, с грубым лицом,
в объятиях змеи, толстой, как водосточная труба, голова змеи — на плече женщины.
Это сопоставление понравилось Климу, как всегда нравились ему упрощающие мысли. Он заметил, что
и сам Томилин удивлен своим открытием, видимо — случайным. Швырнув тяжелую
книгу на койку, он шевелил бровями, глядя
в окно, закинув
руки за шею, под свой плоский затылок.
Отделив от
книги длинный листок, она приближает его к лампе
и шевелит губами молча.
В углу, недалеко от нее, сидит Марина, скрестив
руки на груди, вскинув голову; яркое лицо ее очень выгодно подчеркнуто пепельно-серым фоном стены.
— Очень рад, — сказал третий, рыжеватый, костлявый человечек
в толстом пиджаке
и стоптанных сапогах. Лицо у него было неуловимое, украшено реденькой золотистой бородкой, она очень беспокоила его, он дергал ее левой
рукою,
и от этого толстые губы его растерянно улыбались, остренькие глазки блестели, двигались мохнатенькие брови. Четвертым гостем Прейса оказался Поярков, он сидел
в углу, за шкафом, туго набитым
книгами в переплетах.
Клим услышал нечто полупонятное, как бы некий вызов или намек. Он вопросительно взглянул на девушку, но она смотрела
в книгу. Правая
рука ее блуждала
в воздухе, этой
рукой, синеватой
в сумраке
и как бы бестелесной, Нехаева касалась лица своего, груди, плеча, точно она незаконченно крестилась или хотела убедиться
в том, что существует.
К людям он относился достаточно пренебрежительно, для того чтоб не очень обижаться на них, но они настойчиво показывали ему, что он — лишний
в этом городе. Особенно демонстративно действовали судейские, чуть не каждый день возлагая на него казенные защиты по мелким уголовным делам
и задерживая его гражданские процессы. Все это заставило его отобрать для продажи кое-какое платье, мебель, ненужные
книги,
и как-то вечером, стоя среди вещей, собранных
в столовой, сунув
руки в карманы, он мысленно декламировал...
Философ решительно черкнул изуродованной
рукой по столу
и углубился
в книгу, перелистывая ее страницы.
В отделение, где сидел Самгин, тяжело втиснулся большой человек с тяжелым, черным чемоданом
в одной
руке, связкой
книг в другой
и двумя связками на груди,
в ремнях, перекинутых за шею. Покрякивая, он взвалил чемодан на сетку, положил туда же
и две связки, а третья рассыпалась,
и две
книги в переплетах упали на колени маленького заики.
Надо бы взять костяной ножик, да его нет; можно, конечно, спросить
и столовый, но Обломов предпочел положить
книгу на свое место
и направиться к дивану; только что он оперся
рукой в шитую подушку, чтоб половчей приладиться лечь, как Захар вошел
в комнату.
Прочими
книгами в старом доме одно время заведовала Вера, то есть брала, что ей нравилось, читала или не читала,
и ставила опять на свое место. Но все-таки до
книг дотрогивалась живая
рука,
и они кое-как уцелели, хотя некоторые, постарее
и позамасленнее, тронуты были мышами. Вера писала об этом через бабушку к Райскому,
и он поручил передать
книги на попечение Леонтия.
—
И мне жаль, Борюшка. Я хотела сама съездить к нему — у него честная душа, он — как младенец! Бог дал ему ученость, да остроты не дал… закопался
в свои
книги! У кого он там на
руках!.. Да вот что: если за ним нет присмотру, перевези его сюда —
в старом доме пусто, кроме Вериной комнаты… Мы его там пока поместим… Я на случай велела приготовить две комнаты.
Бабушка отодвинула от себя все
книги, счеты, гордо сложила
руки на груди
и стала смотреть
в окно. А Райский сел возле Марфеньки, взял ее за
руки.
— Помилуй: это значит, гимназия не увидит ни одной
книги… Ты не знаешь директора? — с жаром восстал Леонтий
и сжал крепко каталог
в руках. — Ему столько же дела до
книг, сколько мне до духов
и помады… Растаскают, разорвут — хуже Марка!
Бабушка хотела отвечать, но
в эту минуту ворвался
в комнату Викентьев, весь
в поту,
в пыли, с
книгой и нотами
в руках. Он положил
и то
и другое на стол перед Марфенькой.
Вера с семи часов вечера сидела
в бездействии, сначала
в сумерках, потом при слабом огне одной свечи; облокотясь на стол
и положив на
руку голову, другой
рукой она задумчиво перебирала листы лежавшей перед ней
книги,
в которую не смотрела.
Она спрятала
книгу в шкаф
и села против него, сложив
руки на груди
и рассеянно глядя по сторонам, иногда взглядывая
в окно,
и, казалось, забывала, что он тут. Только когда он будил ее внимание вопросом, она обращала на него простой взгляд.
—
В лодке у Ивана Матвеича оставил, все из-за того сазана! Он у меня трепетался
в руках — я
книгу и ноты забыл… Я побегу сейчас — может быть, он еще на речке сидит —
и принесу…
—
И пусть,
и книги ей
в руки. Мы сами прекрасные! Смотри, какой день, смотри, как хорошо! Какая ты сегодня красавица, Лиза. А впрочем, ты ужасный ребенок.