Неточные совпадения
Его поразила сначала мысль о том, что постижение божественных
истин не дано человеку, но дано совокупности людей, соединенных любовью, —
Церкви.
Сектанты они до поры, покамест мужики, а становясь купцами, забывают о своих разноречиях с
церковью, воинствующей за
истину, то есть — за власть.
И он усвоил себе все те обычные софизмы о том, что отдельный разум человека не может познать
истины, что
истина открывается только совокупности людей, что единственное средство познания ее есть откровение, что откровение хранится
церковью и т. п.; и с тех пор уже мог спокойно, без сознания совершаемой лжи, присутствовать при молебнах, панихидах, обеднях, мог говеть и креститься на образа и мог продолжать служебную деятельность, дававшую ему сознание приносимой пользы и утешение в нерадостной семейной жизни.
Эти люди странно понимают взаимное примирение и воссоединение враждующих партий и направлений, так понимают, как понимают католики соединение
церквей, т. е. исключительно присоединение к одной стороне, на которой вся полнота
истины.
И к этой открытой марксистами
истине существует догматическое отношение, напоминающее отношение католической
церкви к своей догматической
истине.
Главное же потому устраняется, что суд
церкви есть суд единственно вмещающий в себе
истину и ни с каким иным судом вследствие сего существенно и нравственно сочетаться даже и в компромисс временный не может.
В
Церкви заложена вся полнота бытия, в сознании церковном заключены все частичные
истины сект и ересей, оккультных школ и теософических учений.
Истина о свободе возвышается над вероисповедными различиями, над распрей восточной и западной
церквей.
В
церкви и в вере дана абсолютная
истина и абсолютная жизнь, и именно поэтому сфера церковной жизни должна быть отграничена от государства и от знания как сфер принудительных и неабсолютных.
Вспомним творческий период жизни
Церкви, период вселенских соборов, когда вселенская церковная
истина побеждала бесчисленные ереси.
Но религиозный синтез не может быть дан лишь в конце, лишь в результате аналитико-дифференцирующего процесса, лишь для будущих поколений, он дан и в начале, дан для всех живших и живущих, дан как
истина, хранимая вселенской
Церковью, как древняя мудрость.
Литургические красоты
церкви, католической и православной, должны были бы убедить в той
истине, что между христианской религией и культурой существует не антагонизм и противоречие, как теперь любят говорить, а глубокая связь и причинно-творческое соотношение.
Никогда еще мы не были так близки к окончательному осознанию той религиозной
истины, что не только
Церковь как живая историческая плоть — мистична, но что мистична и сама история с ее иррациональной плотью, и сама культура — мистична.
Церковь как хранительница полноты
истины тем отличается от ересей и сект, что она требует преображения всего мира, всей плоти мира, ждет преображения вселенского.
Фаэтон между тем быстро подкатил к бульвару Чистые Пруды, и Егор Егорыч крикнул кучеру: «Поезжай по левой стороне!», а велев свернуть близ почтамта в переулок и остановиться у небольшой
церкви Феодора Стратилата, он предложил Сусанне выйти из экипажа, причем самым почтительнейшим образом высадил ее и попросил следовать за собой внутрь двора, где и находился храм Архангела Гавриила, который действительно своими колоннами, выступами, вазами, стоявшими у подножия верхнего яруса, напоминал скорее башню, чем православную
церковь, — на куполе его, впрочем, высился крест; наружные стены храма были покрыты лепными изображениями с таковыми же лепными надписями на славянском языке: с западной стороны, например, под щитом, изображающим благовещение, значилось: «Дом мой — дом молитвы»; над дверями храма вокруг спасителева венца виднелось: «Аз есмь путь и
истина и живот»; около дверей, ведущих в храм, шли надписи: «Господи, возлюблю благолепие дому твоего и место селения славы твоея».
— И никто, конечно, сам не найдет его! — произнес, усмехнувшись, Михаил Михайлыч. — На склоне дней моих я все более и более убеждаюсь в том, что стихийная мудрость составила себе какую-то теозофически-христианскую метафизику, воображая, что открыли какой-то путь к
истине, удобнейший и чистейший, нежели тот, который представляет наша
церковь.
Хомяков утверждает, что
церковь есть собрание людей (всех без различия клира и паствы), соединенных любовью, что только людям, соединенным любовью, открывается
истина (Возлюбим друг друга, да единомыслием и т. д.) и что таковая
церковь есть
церковь, во-первых, признающая Никейский символ, а во-вторых, та, которая после разделения
церквей не признает папы и новых догматов.
Каждая
церковь представляет точно такие же доказательства своей преемственности и даже чудес в пользу истинности своей, как и всякая другая; так что строгое и точное определение того, что есть
церковь (не как нечто фантастическое, чего бы нам хотелось, но как то, что есть и было в действительности), — только одно:
церковь есть такое собрание людей, которые утверждают про себя, что они находятся в полном и единственном обладании
истины.
Если допустить понятие
церкви в том значении, которое дает ему Хомяков, т. е. как собрание людей, соединенных любовью и
истиной, то всё, что может сказать всякий человек по отношению этого собрания, — это то, что весьма желательно быть членом такого собрания, если такое существует, т. е. быть в любви и
истине; но нет никаких внешних признаков, по которым можно бы было себя или другого причислить к этому святому собранию или отвергнуть от него, так как никакое внешнее учреждение не может отвечать этому понятию.]
Послушаешь и почитаешь статьи и проповеди, в которых церковные писатели нового времени всех исповеданий говорят о христианских
истинах и добродетелях, послушаешь и почитаешь эти веками выработанные искусные рассуждения, увещания, исповедания, иногда как будто похожие на искренние, и готов усомниться в том, чтобы
церкви могли быть враждебны христианству: «не может же быть того, чтобы эти люди, выставившие таких людей, как Златоусты, Фенелоны, Ботлеры, и других проповедников христианства, были враждебны ему».
Обыкновенно, говоря о происхождении христианства, люди, принадлежащие к одной из существующих
церквей, употребляют слово «
церковь» в единственном числе, как будто
церковь была и есть только одна. Но это совершенно несправедливо.
Церковь, как учреждение, утверждающее про себя, что она обладает несомненной
истиной, явилась только тогда, когда она была не одна, а было их по крайней мере две.
Всякая так называемая ересь, признавая
истиной то, что она исповедует, может точно так же найти в истории
церквей последовательное выяснение того, что она исповедует, употребить для себя все аргументы Пресансе и называть только свое исповедание истинно христианским, что и делали и делают все ереси.
— И отечеству, боярин! — перервал с жаром Авраамий. — Мы не иноки западной
церкви и благодаря всевышнего, переставая быть мирянами, не перестаем быть русскими. Вспомни, Юрий Дмитрич, где умерли благочестивые старцы Пересвет и Ослябя!.. Но я слышу благовест… Пойдем, сын мой, станем молить угодника божия, да просияет
истина для очей наших и да подаст тебе господь силу и крепость для исполнения святой его воли!
Марья Ивановна. Ты говоришь: от
истины; а другие, и большинство, говорят: от заблуждения. Ведь вот Василий Никанорович думал, что он заблуждался, а теперь вернулся же к
церкви.
Герасим. Не может она ошибаться, потому что в ней одной
истина. Заблуждаются те, кто отошли от нее, а
церковь свята.
Николай Иванович. Я предполагаю, что вы приехали по приглашению Александры Ивановны, с тем чтобы отвлечь меня от моих заблуждений и направить на путь истинный. Если это так, то не будем ходить вокруг да около, а прямо приступим к делу. Я не отрицаю, что я не согласен с учением
церкви, был согласен, а потом перестал. Но всей душой желаю быть в
истине и тотчас же приму ее, если вы покажете мне ее.
Церковь, истинная
церковь, то есть соединение людей истинно и потому одинаково верующих, всегда внутренняя. Царство божие внутри вас есть. Люди, не знающие друг друга, отдаленные друг от друга и пространством и временем, неразрывно соединены единой исповедуемой ими
истиной.
Церковь же внешняя, соединяя людей во времени и в пространстве, нарушает истинное внутреннее единение, подставляя на место его наружное.
Суеверие
церкви состоит в вере в то, что непрестанно уясняющаяся людям религиозная
истина была раз навсегда открыта и что известные люди, присвоившие себе право учить людей истинной вере, находятся в обладании единой, раз навсегда выраженной религиозной этой
истины.
Дело в том, что провозглашение
истины, согласно православному вероучению, принадлежит собору, который, однако же, действует и авторизуется
Церковью не как коллектив, общеепархиальный съезд или церковный парламент, но как орган самого «Духа
Истины», Духа Святого (отсюда соборная формула: «изволися Духу Св. и нам»).
Но столь же католически или внешне понимают кафоличность и те их антагонисты, которые считают раскол
церквей достаточным основанием прекратить искание догматической
истины под предлогом, что вселенский собор теперь невозможен, а потому можно спать спокойно.
И теперь, когда христианская
церковь расколота, по крайней мере, на две части, значит ли это, что вовсе не может быть провозглашена кафолическая
истина, хотя теперь внешне и не возможен вселенский собор?
Необходимо личные интуиции выверять по церковному преданию, раз только
Церковь уже опознана как «столп и утверждение
истины» [1 Тим.
Хотел доискаться всемирной
истины, действительно спасительной веры, обращался с вопросами к духовным, но они либо не понимали вопросов его, либо советовали ему не мудрствовать, а, положась на волю Божью, ходить усердно в
церковь, чаще заказывать молебны да поднимать на дом иконы.
Неотвязная мысль, где же всемирная
истина, неискаженная Христова
церковь, мучительно тяготила Кислова.
Поповщина, как и мы, зовет господствующую
церковь отпавшею от
истины, и все ее действия и чиновства считает безблагодатными, а сама священный чин от нее приемлет, а через него и все освящение, все таинства…
В ответных письмах он то уверял ее в пламенной любви, то, сомневаясь в ее рассказах и напоминая прежние скандальные ее похождения, отказывался от ее руки, то грозил поступить в монахи, если она покинет его, то умолял ее откровенно рассказать ему всю
истину, за что он простит ей все прошедшее, то просил скорее выслать ему метрическое свидетельство, уверяя, что связь их лежит тяжелым камнем на его совести, а брак может сделать его совершенно счастливым, но этот брак должен быть совершен не иначе, как по обряду римской
церкви, к которой и сама она должна присоединиться.
Затем говорила она духовнику, что хотя крещена по греко-восточному обряду и потому считает себя принадлежащею к православной
церкви, но до сих пор еще ни разу не исповедывалась и не причащалась. Греко-восточного катехизиса не учила и о христианском законе узнала только то, что вычитала в Библии и некоторых французских книгах духовного содержания. Но она верует в бога, во св. троицу и нимало не сомневается в непреложных
истинах Символа веры.
Церковь, как социальный институт, как часть истории, греховна, способна к падению и к искажению вечной
истины христианства, выдавая временное и человеческое за вечное и божественное.
Но вечная
истина Христовой
Церкви сокровенно действует и через
церковь как социальный институт, всегда относительный и погрешимый.
Церковь, как организованный социальный институт в истории, подлежит законам объективированного мира, находится во власти утилитарности, в ней затемнена
Истина.
Вспомни, что ты блюститель не только государства, но и
церкви: кто спасет
истину, чистоту нашей веры?
В самих
истинах германской культуры протестантизм отверг не только священное предание
церкви, но и священное предание культуры.
Истина о человеке не была полностью раскрыта в христианской
церкви, которая для целей искупления охраняла ветхобиблейскую антропологию.
Так что люди, называющие себя
церковью, считают, что они в
истине не потому, что то, что они проповедуют, есть
истина, а потому, что они считают себя едиными законными преемниками учеников учеников учеников и, наконец, учеников самого учителя-бога.
Церковь Голгофы, в которой христологическая
истина раскрыта не полностью и не до конца, противостоит
церкви Христа цельного, до конца открывающегося.
— Я думаю… — начал, наконец, с расстановкою патер, — что всеблагое провидение в непременной заботе своей о торжестве единой
истиной Христовой и апостольской римско-католической
церкви, дает нам в руки еще одно лишнее оружие для борьбы с схизматиками…
«Тот, кто начнет с того, что полюбит христианство более
истины, очень скоро полюбит свою
церковь или секту более, чем христианство, и кончит тем, что будет любить себя (свое спокойствие) больше всего на свете», сказал Кольридж.
Этот новый процесс состоит в том, чтобы сознательно принять те
истины учения христианского, которые прежде бессознательно вливались в человечество через орган
церкви и, которыми теперь живо еще человечество. Люди должны вновь поднять тот свет, которым они жили, но который скрыт был от них, и высоко поставить его перед собою и людьми и сознательно жить этим светом.
Все христианские
церкви всегда признавали, что все люди, неравные по своей учености и уму, — умные и глупые, — равны перед богом, что всем доступна божеская
истина. Христос сказал даже, что воля бога в том, что немудрым открывается то, что скрыто от мудрых.
Церковь, составлявшаяся из тех, которые думали соединить людей воедино тем, что они с заклинаниями утверждали про себя, что они в
истине, давно уже умерла. Но
церковь, составленная из людей не обещаниями, не помазанием, а делами
истины и блага, соединенными воедино — эта
церковь всегда жила и будет жить.
Церковь эта как прежде, так и теперь составляется не из людей, взывающих: господи, господи! и творящих беззаконие (Матф. VII, 21, 22), но из людей, слушающих слова сии и исполняющих их.