Неточные совпадения
Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким образом. Все чрезвычайно хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна,
из одного только
уважения к вашим достоинствам…» И такой прекрасный, воспитанный человек, самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».
Уважение к старшим исчезло; агитировали вопрос, не следует ли, по достижении людьми известных лет, устранять их
из жизни, но корысть одержала верх, и порешили на том, чтобы стариков и старух продать в рабство.
Но помощь Лидии Ивановны всё-таки была в высшей степени действительна: она дала нравственную опору Алексею Александровичу в сознании ее любви и
уважения к нему и в особенности в том, что, как ей утешительно было думать, она почти обратила его в христианство, то есть
из равнодушно и лениво верующего обратила его в горячего и твердого сторонника того нового объяснения христианского учения, которое распространилось в последнее время в Петербурге.
Занимая третий год место начальника одного
из присутственных мест в Москве, Степан Аркадьич приобрел, кроме любви, и
уважение сослуживцев, подчиненных, начальников и всех, кто имел до него дело.
Большой дом со старою семейною мебелью; не щеголеватые, грязноватые, но почтительные старые лакеи, очевидно, еще
из прежних крепостных, не переменившие хозяина; толстая, добродушная жена в чепчике с кружевами и турецкой шали, ласкавшая хорошенькую внучку, дочь дочери; молодчик сын, гимназист шестого класса, приехавший
из гимназии и, здороваясь с отцом, поцеловавший его большую руку; внушительные ласковые речи и жесты хозяина — всё это вчера возбудило в Левине невольное
уважение и сочувствие.
Прекрасный образ Дуни, когда та откланялась ей с таким вниманием и
уважением во время их первого свидания у Раскольникова, с тех пор навеки остался в душе ее как одно
из самых прекрасных и недосягаемых видений в ее жизни.
— Не
из тех людей, которые возбуждают мое
уважение, но — любопытен, — ответил Туробоев, подумав и тихонько. — Он очень зло сказал о Кропоткине, Бакунине, Толстом и о праве купеческого сына добродушно поболтать. Это — самое умное, что он сказал.
— Я слыхал, дядюшка, что художники теперь в большом
уважении. Вы, может быть, старое время вспоминаете.
Из академии выходят знаменитые люди…
Выросши
из периода шалостей, товарищи поняли его и окружили
уважением и участием, потому что, кроме характера, он был авторитетом и по знаниям. Он походил на немецкого гелертера, знал древние и новые языки, хотя ни на одном не говорил, знал все литературы, был страстный библиофил.
Не подумайте, чтобы я порицал
уважение к бесчисленным заслугам британского Агамемнона — о нет! я сам купил у мальчишки медальон героя
из какой-то композиции.
После этого церемониймейстер пришел и объявил, что его величество сиогун прислал российскому полномочному подарки и просил принять их. В знак того, что подарки принимаются с
уважением, нужно было дотронуться до каждого
из них обеими руками. «Вот подарят редкостей! — думали все, — от самого сиогуна!» — «Что подарили?» — спрашивали мы шепотом у Посьета, который ходил в залу за подарками. «Ваты», — говорит. «Как ваты?» — «Так, ваты шелковой да шелковой материи». — «Что ж, шелковая материя — это хорошо!»
Он сказал, что полиция, которая большею частью состоит
из сипаев, то есть служащих в английском войске индийцев, довольно многочисленна и бдительна, притом все цветные племена питают глубокое
уважение к белым.
Едва мы взошли на холм и сели в какой-то беседке, предшествующей кумирне, как вдруг тут же, откуда-то
из чащи, выполз ликеец, сорвал в палисаднике ближайшего дома два цветка шиповника, потом сжался, в знак
уважения к нам, в комок и поднес нам с поклоном.
Все с
уважением говорили о старом Бахареве, который
из ничего создавал миллионы.
Что же, господа присяжные, я не могу обойти умолчанием эту внезапную черту в душе подсудимого, который бы, казалось, ни за что не способен был проявить ее, высказалась вдруг неумолимая потребность правды,
уважения к женщине, признания прав ее сердца, и когда же — в тот момент, когда из-за нее же он обагрил свои руки кровью отца своего!
Особенно умел он озадачивать при допросах убийц и прочих злодеев
из простонародья и действительно возбуждал в них если не
уважение к себе, то все же некоторое удивление.
Из таковых особенно сохранялась память о дожившем до ста пяти лет старце Иове, знаменитом подвижнике, великом постнике и молчальнике, преставившемся уже давно, еще в десятых годах нынешнего столетия, и могилу которого с особым и чрезвычайным
уважением показывали всем впервые прибывающим богомольцам, таинственно упоминая при сем о некиих великих надеждах.
Оно действительно вернее; а то с нынешним народом беда: как раз
из повиновения выйдет и
уважение потеряет.
Он жил на большую ногу, увеличил и отделал дедовские хоромы великолепно, выписывал ежегодно
из Москвы тысяч на пятнадцать вина и вообще пользовался величайшим
уважением.
После этого Кирсанов стал было заходить довольно часто, но продолжение прежних простых отношений было уже невозможно:
из — под маски порядочного человека высовывалось несколько дней такое длинное ослиное ухо, что Лопуховы потеряли бы слишком значительную долю
уважения к бывшему другу, если б это ухо спряталось навсегда; но оно по временам продолжало выказываться: выставлялось не так длинно, и торопливо пряталось, но было жалко, дрянно, пошло.
Alma mater! Я так много обязан университету и так долго после курса жил его жизнию, с ним, что не могу вспоминать о нем без любви и
уважения. В неблагодарности он меня не обвинит, по крайней мере, в отношении к университету легка благодарность, она нераздельна с любовью, с светлым воспоминанием молодого развития… и я благословляю его
из дальней чужбины!
Народ, собравшись на Примроз-Гиль, чтоб посадить дерево в память threecentenari, [трехсотлетия (англ.).] остался там, чтоб поговорить о скоропостижном отъезде Гарибальди. Полиция разогнала народ. Пятьдесят тысяч человек (по полицейскому рапорту) послушались тридцати полицейских и,
из глубокого
уважения к законности, вполовину сгубили великое право сходов под чистым небом и во всяком случае поддержали беззаконное вмешательство власти.
Статьи Белинского судорожно ожидались молодежью в Москве и Петербурге с 25 числа каждого месяца. Пять раз хаживали студенты в кофейные спрашивать, получены ли «Отечественные записки»; тяжелый номер рвали
из рук в руки. «Есть Белинского статья?» — «Есть», — и она поглощалась с лихорадочным сочувствием, со смехом, со спорами… и трех-четырех верований,
уважений как не бывало.
Вы чуть ли не один
из главных политических деятелей последнего времени, имя которого осталось окружено сочувствием и
уважением.
Действительно, путаница всех нравственных понятий такова, что беременность считается чем-то неприличным; требуя от человека безусловного
уважения к матери, какова бы она ни была, завешивают тайну рождения не
из чувства
уважения, внутренней скромности — а
из приличия.
И если впредь корреспонденции будут касаться деятельности правительственной власти, то он, помощник исправника, при всем
уважении к отцу, а также к литературе, будет вынужден произвести секретное дознание о вредной деятельности корреспондента и даже… ему неприятно говорить об этом… ходатайствовать перед губернатором о высылке господина литератора
из города…
Я думаю, многие
из оканчивавших испытывают и теперь в большей или меньшей степени это настроение «последнего года». Образование должно иметь свой культ, подымающий отдельные знания на высоту общего смысла. Наша система усердно барабанит по отдельным клавишам. Разрозненных звуков до скуки много, общая мелодия отсутствует… Страх, поддерживающий дисциплину, улетучивается с годами и привычкой. Внутренней дисциплины и
уважения к школьному строю нет, а жизнь уже заглядывает и манит из-за близкой грани…
До сих пор в душе моей, как аромат цветка, сохранилось особое ощущение, которое я уносил с собой
из квартиры Авдиева, ощущение любви,
уважения, молодой радости раскрывающегося ума и благодарности за эту радость…
Галактион объяснил, и писарь только развел руками. Да, хитрая штучка, и без денег и с деньгами. Видно, не старые времена, когда деньги в землю закапывали да по подпольям прятали. Вообще умственно. Писарь начинал смотреть теперь на Галактиона с особенным
уважением, как на человека, который
из ничего сделает, что захочет. Ловкий мужик, нечего оказать.
Но вот его самообожание выходит
из всяких пределов здравого смысла: он переносит прямо на свою личность весь тот блеск, все то
уважение, которым пользовался за свой сан, он решается сбросить с себя власть, уверенный, что и после того люди не перестанут трепетать его.
До как пришлось ему паясничать на морозе за пятачок, да просить милостыню, да у брата
из милости жить, так тут пробудилось в нем и человеческое чувство, и сознание правды, и любовь к бедным братьям, и даже
уважение к труду.
— Послушайте, князь, я остался здесь со вчерашнего вечера, во-первых,
из особенного
уважения к французскому архиепископу Бурдалу (у Лебедева до трех часов откупоривали), а во-вторых, и главное (и вот всеми крестами крещусь, что говорю правду истинную!), потому остался, что хотел, так сказать, сообщив вам мою полную, сердечную исповедь, тем самым способствовать собственному развитию; с этою мыслию и заснул в четвертом часу, обливаясь слезами.
Н. И. Тургенева я не видал, хоть в одно время были в Петербурге и в Москве. Он ни у кого
из наших не был, а я, признаюсь, при всем прежнем моем
уважении к нему, не счел нужным его отыскивать после его книги.Матвей случайно встретился с ним в тверском дебаркадере. Обнялись. Тургенев его расспрашивал обо всех, познакомил его с сыном и дочерью и по колокольчику расстались. Он опять уехал в Париж и вряд ли возвратится в Россию. Я не очень понимаю, зачем он теперь приезжал…
«
Из любви и
уважения к ней, — продолжала моя мать, — не только никто
из семейства и приезжающих гостей, но даже никто
из слуг никогда не поскучал, не посмеялся над ее безумным сыном, хотя он бывает и противен, и смешон.
Под влиянием этого же временного отсутствия мысли — рассеянности почти — крестьянский парень лет семнадцати, осматривая лезвие только что отточенного топора подле лавки, на которой лицом вниз спит его старик отец, вдруг размахивается топором и с тупым любопытством смотрит, как сочится под лавку кровь
из разрубленной шеи; под влиянием этого же отсутствия мысли и инстинктивного любопытства человек находит какое-то наслаждение остановиться на самом краю обрыва и думать: а что, если туда броситься? или приставить ко лбу заряженный пистолет и думать: а что, ежели пожать гашетку? или смотреть на какое-нибудь очень важное лицо, к которому все общество чувствует подобострастное
уважение, и думать: а что, ежели подойти к нему, взять его за нос и сказать: «А ну-ка, любезный, пойдем»?
Детское чувство безусловного
уважения ко всем старшим, и в особенности к папа, было так сильно во мне, что ум мой бессознательно отказывался выводить какие бы то ни было заключения
из того, что я видел. Я чувствовал, что папа должен жить в сфере совершенно особенной, прекрасной, недоступной и непостижимой для меня, и что стараться проникать тайны его жизни было бы с моей стороны чем-то вроде святотатства.
У Вихрова в это время сидел священник
из их прежнего прихода, где похоронен был его отец, — священник еще молодой, года два только поставленный в свой сан и, как видно, очень робкий и застенчивый. Павел разговаривал с ним с
уважением, потому что все-таки ожидал в нем видеть хоть несколько образованного человека.
Это доказывается одним тем, что он богат (следовательно, чтит"собственность"), что он держит в порядке семью (следовательно, чтит"семейный союз"), что он,
из уважения"к вышнему начальству", жертвует на"общеполезное устройство"(следовательно, чтит союз государственный).
— Конечно! Вот что он пишет: «Мы не уйдем, товарищи, не можем. Никто
из нас. Потеряли бы
уважение к себе. Обратите внимание на крестьянина, арестованного недавно. Он заслужил ваши заботы, достоин траты сил. Ему здесь слишком трудно. Ежедневные столкновения с начальством. Уже имел сутки карцера. Его замучают. Мы все просим за него. Утешьте, приласкайте мою мать. Расскажите ей, она все поймет».
Когда старухи
из зáмка лишили его в моих глазах
уважения и привлекательности, когда все углы города стали мне известны до последних грязных закоулков, тогда я стал заглядываться на видневшуюся вдали, на униатской горе, часовню.
Когда на утренней заре
из него выползали разнообразные фигуры, зевавшие, кашлявшие и крестившиеся на солнце, я и на них смотрел с каким-то
уважением, как на существа, облеченные тою же таинственностью, которою был окутан весь зáмок.
Степан никогда не имел
уважения к начальству, но теперь он вполне убедился, что всё начальство, все господа, все, кроме царя, который один жалел народ и был справедлив, все были разбойники, сосущие кровь
из народа.
Капитан вставал и почтительно ему кланялся.
Из одного этого поклона можно было заключить, какое глубокое
уважение питал капитан к брату. За столом, если никого не было постороннего, говорил один только Петр Михайлыч; Настенька больше молчала и очень мало кушала; капитан совершенно молчал и очень много ел; Палагея Евграфовна беспрестанно вскакивала. После обеда между братьями всегда почти происходил следующий разговор...
Надобно было иметь нечеловеческое терпенье, чтоб снести подобный щелчок. Первое намерение героя моего было пригласить тут же кого-нибудь
из молодых людей в секунданты и послать своему врагу вызов; но дело в том, что, не будучи вовсе трусом, он в то же время дуэли считал решительно за сумасшествие. Кроме того, что бы ни говорили, а направленное на вас дуло пистолета не безделица — и все это из-за того, что не питает
уважение к вашей особе какой-то господин…
Вслед за ними пришел прокурор, молодой еще человек, до упаду всегда танцевавший на всех губернаторских балах польку-мазурку; но
из председателей не явился никто; предводитель тоже; по
уважению своему к начальнику губернии, все они раз навсегда сказали, что, где только губернатор подпишет, там и их рука будет.
Как бы в доказательство небольшого
уважения к тому месту, где был, он насвистывал, впрочем негромко, арию
из «Лючии» [«Лючия» — опера итальянского композитора Г.Доницетти (1797—1848) «Лючия ди Ламермур».].
Словом, как золото, очищающееся в горниле, выходил таким образом старик
из всех битв своих в новом блеске власти, и последняя победа его явно уже доказала крепость его в Петербурге и окончательно утвердила к нему любовь и
уважение на месте.
— Monsieur Калинович! — представила она его старику и назвала потом того фамилию, по которой Калинович узнал одно
из тех внушительных имен, которые невольно заставляют трепетать сердца маленьких смертных. Не без страха, смешанного с
уважением, поклонился он старику и сел в почтительной позе.
— А вы тоже
из Севастополя? — продолжал он. — Ах, Боже мой, как это удивительно! Ведь как мы все в Петербурге думали об вас, обо всех героях! — сказал он, обращаясь к Козельцову с
уважением и добродушной лаской.
Володя напился чаю
из самовара, который наставил ему барабанщик, угощал фейерверкеров, шутил, заговаривал с ними, желая заслужить популярность, и очень довольный тем
уважением, которое ему оказывали.