Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как
пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста
на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею
на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий. Чш! (Поднимается
на цыпочки; вся
сцена вполголоса.)Боже вас сохрани шуметь!
Идите себе! полно уж вам…
Гриша плакал, говоря, что и Николинька свистал, но что вот его не наказали и что он не от пирога плачет, — ему всё равно, — но о том, что с ним несправедливы. Это было слишком уже грустно, и Дарья Александровна решилась, переговорив с Англичанкой, простить Гришу и
пошла к ней. Но тут, проходя чрез залу, она увидала
сцену, наполнившую такою радостью ее сердце, что слезы выступили ей
на глаза, и она сама простила преступника.
Всё хлопает. Онегин входит,
Идет меж кресел по ногам,
Двойной лорнет скосясь наводит
На ложи незнакомых дам;
Все ярусы окинул взором,
Всё видел: лицами, убором
Ужасно недоволен он;
С мужчинами со всех сторон
Раскланялся, потом
на сценуВ большом рассеянье взглянул,
Отворотился — и зевнул,
И молвил: «Всех пора
на смену;
Балеты долго я терпел,
Но и Дидло мне надоел».
Самгин окончательно почувствовал себя участником важнейшего исторического события, — именно участником, а не свидетелем, — после
сцены, внезапно разыгравшейся у входа в Дворянскую улицу. Откуда-то сбоку в основную массу толпы влилась небольшая группа, человек сто молодежи, впереди
шел остролицый человек со светлой бородкой и скромно одетая женщина, похожая
на учительницу; человек с бородкой вдруг как-то непонятно разогнулся, вырос и взмахнул красным флагом
на коротенькой палке.
— Ты забыл, что я — неудавшаяся актриса. Я тебе прямо скажу: для меня жизнь — театр, я — зритель.
На сцене идет обозрение, revue, появляются, исчезают различно наряженные люди, которые — как ты сам часто говорил — хотят показать мне, тебе, друг другу свои таланты, свой внутренний мир. Я не знаю — насколько внутренний. Я думаю, что прав Кумов, — ты относишься к нему… барственно, небрежно, но это очень интересный юноша. Это — человек для себя…
Сотни рук встретили ее аплодисментами, криками; стройная, гибкая, в коротенькой до колен юбке, она тоже что-то кричала, смеялась, подмигивала в боковую ложу, солдат шаркал ногами, кланялся,
посылал кому-то воздушные поцелуи, — пронзительно взвизгнув, женщина схватила его, и они, в профиль к публике, делая
на сцене дугу, начали отчаянно плясать матчиш.
Страсть! все это хорошо в стихах да
на сцене, где, в плащах, с ножами, расхаживают актеры, а потом
идут, и убитые и убийцы, вместе ужинать…
Он убаюкивался этою тихой жизнью, по временам записывая кое-что в роман: черту,
сцену, лицо, записал бабушку, Марфеньку, Леонтья с женой, Савелья и Марину, потом смотрел
на Волгу,
на ее течение, слушал тишину и глядел
на сон этих рассыпанных по прибрежью сел и деревень, ловил в этом океане молчания какие-то одному ему слышимые звуки и
шел играть и петь их, и упивался, прислушиваясь к созданным им мотивам, бросал их
на бумагу и прятал в портфель, чтоб, «со временем», обработать — ведь времени много впереди, а дел у него нет.
И Крицкая
шла целоваться с Верой. Вера глядела
на эту
сцену молча, только подбородок дрожал у ней от улыбки.
Но уж и досталось же ему от меня за это! Я стал страшным деспотом. Само собою, об этой
сцене потом у нас и помину не было. Напротив, мы встретились с ним
на третий же день как ни в чем не бывало — мало того: я был почти груб в этот второй вечер, а он тоже как будто сух. Случилось это опять у меня; я почему-то все еще не
пошел к нему сам, несмотря
на желание увидеть мать.
Мы стали прекрасно. Вообразите огромную
сцену, в глубине которой, верстах в трех от вас, видны высокие холмы, почти горы, и у подошвы их куча домов с белыми известковыми стенами, черепичными или деревянными кровлями. Это и есть город, лежащий
на берегу полукруглой бухты. От бухты
идет пролив, широкий, почти как Нева, с зелеными, холмистыми берегами, усеянными хижинами, батареями, деревнями, кедровником и нивами.
«Хозяйка, самовар!» И
пойдет суматоха:
на сцену является известный погребец, загремят чашки, повалит дым, с душистой струей, от маленького графинчика, в печке затрещит огонь,
на сковороде от поливаемого масла раздается неистовое шипенье; а
на столе поставлена уж водка, икра, тарелки etc., etc.
Восхищались балетными антраша, в которых Камарго делала четыре удара, Фанни Эльслер — пять, Тальони — шесть, Гризи и Сангалли — семь, но вышла
на сцену шансонетка — и все эти антраша
пошли к черту!
После этой
сцены Привалов заходил в кабинет к Василию Назарычу, где опять все время разговор
шел об опеке. Но, несмотря
на взаимные усилия обоих разговаривавших, они не могли попасть в прежний хороший и доверчивый тон, как это было до размолвки. Когда Привалов рассказал все, что сам узнал из бумаг, взятых у Ляховского, старик недоверчиво покачал головой и задумчиво проговорил...
— Ах, mon ange! — воскликнула Хиония Алексеевна, прикладываясь своими синими сухими губами к розовым щекам девушки. — Je suis charmee! [Я восхищена! (фр.)] Вы, Nadine, сегодня прелестны, как роза!.. Как
идет к вам это полотняное платье… Вы походите
на Маргариту в «Фаусте», когда она выходит в сад. Помните эту
сцену?
Это требование и необходимость непременно
пойти вселила сразу какое-то мучительное чувство в его сердце, и все утро, чем далее, тем более, все больнее и больнее в нем это чувство разбаливалось, несмотря
на все последовавшие затем
сцены и приключения в монастыре, и сейчас у игумена, и проч., и проч.
Я не думаю, чтоб люди всегда были здесь таковы; западный человек не в нормальном состоянии — он линяет. Неудачные революции взошли внутрь, ни одна не переменила его, каждая оставила след и сбила понятия, а исторический вал естественным чередом выплеснул
на главную
сцену тинистый слой мещан, покрывший собою ископаемый класс аристократий и затопивший народные всходы. Мещанство несовместно с нашим характером — и
слава богу!
Часто, выбившись из сил, приходил он отдыхать к нам; лежа
на полу с двухлетним ребенком, он играл с ним целые часы. Пока мы были втроем, дело
шло как нельзя лучше, но при звуке колокольчика судорожная гримаса пробегала по лицу его, и он беспокойно оглядывался и искал шляпу; потом оставался, по славянской слабости. Тут одно слово, замечание, сказанное не по нем, приводило к самым оригинальным
сценам и спорам…
Какое счастье вовремя умереть для человека, не умеющего в свой час ни сойти со
сцены, ни
идти вперед. Это я думал, глядя
на Полевого, глядя
на Пия IX и
на многих других!..
Кружок ставил — с разрешения генерал-губернатора князя Долгорукова, воображавшего себя удельным князем и не подчинявшегося Петербургу, — спектакли и постом, и по субботам, но с тем только, чтобы
на афишах стояло: «
сцены из трагедии „Макбет“, „
сцены из комедии „Ревизор“, или «
сцены из оперетты “Елена Прекрасная"“, хотя пьесы
шли целиком.
Далеко за садом пастух играет
на свирели. Трофимов
идет через
сцену и, увидев Варю и Аню, останавливается.
При первом ее появлении
на сцену, в конце первого акта, Вихорев сообщает ей, что отец просватал ее за Бородкина; она наивно говорит: «Не беспокойтесь, я за Бородкина не
пойду».
…Дверь открыта. Увидим, что выкинет наше мудреноедворянство. Все-таки лучше, что из-за кулис дело вышло
на сцену. Авось бог поможет снять это горе с нескольких мильонов наших земляков. Аминь. [Речь
идет о робких шагах Александра II
на пути к отмене рабства крестьян.]
Человек, ехавший
на дрожках, привстал, посмотрел вперед и, спрыгнув в грязь,
пошел к тому, что
на подобных улицах называется «тротуарами». Сделав несколько шагов по тротуару, он увидел, что передняя лошадь обоза лежала, барахтаясь в глубокой грязи. Около несчастного животного, крича и ругаясь, суетились извозчики, а в сторонке, немножко впереди этой
сцены, прислонясь к заборчику, сидела
на корточках старческая женская фигура в ватошнике и с двумя узелками в белых носовых платках.
Полковник смотрел
на всю эту
сцену, сидя у открытого окна и улыбаясь; он все еще полагал, что
на сына нашла временная блажь, и вряд ли не то же самое думал и Иван Алексеев, мужик, столь нравившийся Павлу, и когда все
пошли за Кирьяном к амбару получать провизию, он остался
на месте.
Плавин (это решительно был какой-то всемогущий человек) шепнул Павлу, что можно будет пробраться
на сцену; и потому он
шел бы за ним, не зевая.
Когда потом занавес открылся, и король с королевой, в сопровождении всего придворного кортежа, вышли
на сцену, Гамлет
шел сзади всех. Он один был одет в траурное платье и, несмотря
на эту простую одежду, сейчас же показался заметнее всех.
Пошли в ход «превратные толкования»; явилось
на сцену «настроение умов», а там недалеко уж и до «doctrines les plus detestables»… [мерзейших доктрин (франц.)]
Случайно или не случайно, но с окончанием баттенберговских похождений затихли и европейские концерты. Визиты, встречи и совещания прекратились, и все разъехались по домам. Начинается зимняя работа; настает время собирать материалы и готовиться к концертам будущего лета. Так оно и
пойдет колесом, покуда есть налицо человек (имярек), который держит всю Европу в испуге и смуте. А исчезнет со
сцены этот имярек,
на месте его появится другой, третий.
Он рассчитывал, что
пойдут в ход воспоминания 1789 и 1848 годов, что
на сцену выдвинется четвертое сословие в сопровождении целой свиты"проклятых"вопросов, что борьба партий обострится и все это, вместе взятое, даст ему повод потихоньку да полегоньку разнести по кирпичу очаг европейских беспокойств.
—
Иду в ад и буду вечно пленен! — воскликнул он, простирая руки кверху; но пол за ним задвинулся, и с противоположной стороны вошел
на сцену Калинович, сопровождаемый содержателем театра, толстым и оборотливым малым, прежде поверенным по откупам, а теперь занимавшимся театром.
Невдолге после описанных мною
сцен Калиновичу принесли с почты объявление о страховом письме и о посылке
на его имя. Всегда спокойный и ровный во всех своих поступках, он пришел
на этот раз в сильное волнение: тотчас же
пошел скорыми шагами
на почту и начал что есть силы звонить в колокольчик. Почтмейстер отворил, по обыкновению, двери сам; но, увидев молодого смотрителя, очень сухо спросил своим мрачным голосом...
—
Слава богу, хорошо теперь стало, — отвечал содержатель, потирая руки, — одних декораций, ваше превосходительство, сделано мною пять новых; стены тоже побелил, механику наверху поправил; а то было, того и гляди что убьет кого-нибудь из артистов. Не могу, как другие антрепренеры, кое-как заниматься театром. Приехал сюда — так не то что
на сцене, в зале было хуже, чем в мусорной яме. В одну неделю просадил тысячи две серебром. Не знаю, поддержит ли публика, а теперь тяжело: дай бог концы с концами свести.
— Видишь ли? сам во всем кругом виноват, — примолвил Петр Иваныч, выслушав и сморщившись, — сколько глупостей наделано! Эх, Александр, принесла тебя сюда нелегкая! стоило за этим ездить! Ты бы мог все это проделать там, у себя,
на озере, с теткой. Ну, как можно так ребячиться, делать
сцены… беситься? фи! Кто нынче это делает? Что, если твоя… как ее? Юлия… расскажет все графу? Да нет, этого опасаться нечего,
слава богу! Она, верно, так умна, что
на вопрос его о ваших отношениях сказала…
Утром, в дневной полутьме,
на сцене большого провинциального театра
идет репетиция. Анемподистов, антрепренер, он же директор и режиссер, предлагает второй актрисе — Струниной пройти роль Вари.
Он всю свою скрытую нежность души и потребность сердечной любви перенес
на эту детвору, особенно
на девочек. Сам он был когда-то женат, но так давно, что даже позабыл об этом. Еще до войны жена сбежала от него с проезжим актером, пленясь его бархатной курткой и кружевными манжетами. Генерал
посылал ей пенсию вплоть до самой ее смерти, но в дом к себе не пустил, несмотря
на сцены раскаяния и слезные письма. Детей у них не было.
Замечательный русский поэт, не лишенный притом остроумия, увидев в первый раз
на сцене великую Рашель, воскликнул в восторге: «Не променяю Рашель
на мужика!» Я готов
пойти дальше: я и всех русских мужичков отдам в обмен за одну Рашель.
— Ну, чего плакать! Вам непременно надо
сцену?
На ком-нибудь злобу сорвать? Ну и рвите
на мне, только скорее, потому что время
идет, а надо решиться. Напортили чтением, скрасим балом. Вот и князь того же мнения. Да-с, не будь князя, чем бы у вас там кончилось?
— Потому что после смерти Егора Егорыча прошло всего только шесть месяцев, и Сусанна, как, помнишь,
на сцене говорил Мочалов, башмаков еще не износила […башмаков еще не износила… — слова Гамлета из одноименной трагедии Шекспира в переводе Н.А.Полевого (1796—1846), акт 1-й.], в которых
шла за гробом мужа.
В настоящее время она предполагала развить это дело
на более серьезную и широкую руку, и сначала оно у нее
пошло очень недурно: во-первых, Миропа Дмитриевна недополучила с лица, купившего у нее дом, двух тысяч рублей и оставила ему эту сумму за двадцать процентов в год под закладную
на самый дом, и невдолге после того ей открылась весьма крупная и выгодная операция, которой предшествовала маленькая
сцена в кофейной Печкина, каковую мне необходимо для ясности рассказа описать.
Все это
сцены, известные меж теми, что попадали с мякины
на хлеб; но рядом с этим
шли и другие, тоже, впрочем, довольно известные
сцены, разыгрываемые оставшимися без хлеба: ночами, по глухим и уединенным улицам города, вдруг ни с того ни с сего начали показываться черти.
В порыве веселости Степан Михайлыч вытащил было
на сцену Лупеневскую и, будто ничего не зная, громко ее спросил: «Что, Флена Ивановна, приглянулась ли тебе моя невестка?» Флена Ивановна с восторгом, удвоенным пивом и наливками, начала уверять, божиться и креститься, что она свою дочь Лизыньку так не любит, как полюбила Софью Николавну с первого взгляда и что какое счастье
послал бог братцу Алексею Степанычу!
Сие поражение было последним и решительным. Граф Панин, прибывший в то время в Керенск,
послал в Петербург радостное известие, отдав в донесении своем полную справедливость быстроте, искусству и храбрости Михельсона. Между тем новое важное лицо является
на сцене действия: Суворов прибыл в Царицын.
Вся эта немногосложная и ничтожная по содержанию
сцена произошла
на расстоянии каких-нибудь двух минут, но мне показалось, что это была сама вечность, что я уже не я, что все люди превратились в каких-то жалких букашек, что общая зала «Розы» ужасная мерзость, что со мной под руку
идет все прошедшее, настоящее и будущее, что пол под ногами немного колеблется, что пахнет какими-то удивительными духами, что ножки Шуры отбивают пульс моего собственного сердца.
(В глубине
сцены Соня повязывает платок
на голове Двоеточия. Смех. Из леса, около ковра с закусками, выходит Замыслов, берет бутылку вина и стаканы и
идет к Басову, за ним
идет Двоеточие, отмахиваясь руками oт Сони.)
(Быстро уходит в лес налево. Варвара Михайловна делает движение, как бы желая
идти за ним, но тотчас же, отрицательно качнув головой, опускается
на пень. В глубине
сцены, около ковра с закусками, является Суслов, пьет вино. Варвара Михайловна встает, уходит в лес налево. С правой стороны быстро входит Рюмин, оглядывается и с жестом досады опускается
на сено. Суслов, немного выпивший,
идет к Рюмину, насвистывая.)
(Юлия Филипповна берет его под руку и что-то тихо говорит ему,
идя в глубину
сцены. Варвара Михайловна
идет на террасу.)
(Все трое уходят в глубину
сцены. Там начинается шум и смех, негромкий, но непрерывный. С левой стороны выходят: Басов, выпивший, Шалимов, Дудаков и Влас. Последний
идет в глубину
сцены, а первые трое —
на сено.)
(Двоеточие стоит, слушая Замыслова. Суслов, взглянув
на оратора, проходит под сосны, где молча сидят Шалимов и Влас. Из глубины
сцены с правой стороны
идут Марья.)