Неточные совпадения
Унылые, поблекшие
Леса полураздетые
Жить начинали вновь,
Стояли по опушечкам
Борзовщики-разбойники,
Стоял помещик сам,
А там,
в лесу, выжлятники
Ревели, сорвиголовы,
Варили варом гончие.
Много богатства награбили,
Жили в дремучем
лесу,
Вождь Кудеяр из-под Киева
Вывез девицу-красу.
И где такой народ благочестивой,
C которым думаешь ты
жить в ладу?» —
«О, я прямёхонько иду
В леса Аркадии счастливой.
— Впрочем — ничего я не думал, а просто обрадовался человеку.
Лес, знаешь. Стоят обугленные сосны, буйно цветет иван-чай. Птички ликуют, черт их побери. Самцы самочек опевают. Мы с ним, Туробоевым, тоже самцы, а петь нам — некому.
Жил я у помещика-земца, антисемит, но, впрочем, — либерал и надоел он мне пуще овода. Жене его под сорок, Мопассанов читает и мучается какими-то спазмами
в животе.
—
Лес рубят. Так беззаботно рубят, что уж будто никаких людей сто лет
в краю этом не будет
жить. Обижают землю, ваше благородье! Людей — убивают, землю обижают. Как это понять надо?
Красавина. Из диких
лесов, говорят. Днем под Каменным мостом
живут, а ночью ходят по Москве, железные когти у них надеты на руки и все на ходулях; по семи аршин ходули, а атаман
в турецком платье.
— Какие бы ни были, — сказал Тушин, — когда у вас загремит гроза, Вера Васильевна, — спасайтесь за Волгу,
в лес: там
живет медведь, который вам послужит… как
в сказках сказывают.
Позовет ли его опекун посмотреть, как молотят рожь, или как валяют сукно на фабрике, как белят полотна, — он увертывался и забирался на бельведер смотреть оттуда
в лес или шел на реку,
в кусты,
в чащу, смотрел, как возятся насекомые, остро глядел, куда порхнула птичка, какая она, куда села, как почесала носик; поймает ежа и возится с ним; с мальчишками удит рыбу целый день или слушает полоумного старика, который
живет в землянке у околицы, как он рассказывает про «Пугача», — жадно слушает подробности жестоких мук, казней и смотрит прямо ему
в рот без зубов и
в глубокие впадины потухающих глаз.
— Ну, если мне не верите, так посмотрите кругом. Весь век
живете в поле и
лесу и не видите этих опытов… Смотрите сюда, смотрите там…
Ивана Ивановича «лесничим» прозвали потому, что он
жил в самой чаще
леса,
в собственной усадьбе, сам занимался с любовью этим
лесом, растил, холил, берег его, с одной стороны, а с другой — рубил, продавал и сплавлял по Волге.
Лесу было несколько тысяч десятин, и лесное хозяйство устроено и ведено было с редкою аккуратностью; у него одного
в той стороне устроен был паровой пильный завод, и всем заведовал, над всем наблюдал сам Тушин.
Вся Малиновка, слобода и дом Райских, и город были поражены ужасом.
В народе, как всегда
в таких случаях, возникли слухи, что самоубийца, весь
в белом, блуждает по
лесу, взбирается иногда на обрыв, смотрит на
жилые места и исчезает. От суеверного страха ту часть сада, которая шла с обрыва по горе и отделялась плетнем от ельника и кустов шиповника, забросили.
Бедная рассказывала иногда с каким-то ужасом и качая головой, как она
прожила тогда целые полгода, одна-одинешенька, с маленькой дочерью, не зная языка, точно
в лесу, а под конец и без денег.
Мы
живем не
в лесу, а
в благоустроенном государстве!
Робкий ум мальчика, родившегося среди материка и не видавшего никогда моря, цепенел перед ужасами и бедами, которыми наполнен путь пловцов. Но с летами ужасы изглаживались из памяти, и
в воображении
жили, и пережили молодость, только картины тропических
лесов, синего моря, золотого, радужного неба.
Отъезжайте верст за тридцать от Петербурга или от Москвы куда-нибудь
в лес — и вы будете точно
в такой же пустыне; вообразите только, что кругом никого нет верст на тысячу, как я воображаю, что здесь поблизости
живут.
— А мы тятеньку вашего, покойничка, знавали даже очень хорошо, — говорил Лепешкин, обращаясь к Привалову. — Первеющий человек по нашим местам был… Да-с. Ноньче таких и людей, почитай, нет… Малодушный народ пошел ноньче. А мы и о вас наслышаны были, Сергей Александрыч. Хоть и
в лесу живем, а когда
в городе дрова рубят — и к нам щепки летят.
— То-то. Я-то от их хлеба уйду, не нуждаясь
в нем вовсе, хотя бы и
в лес, и там груздем
проживу или ягодой, а они здесь не уйдут от своего хлеба, стало быть, черту связаны. Ныне поганцы рекут, что поститься столь нечего. Надменное и поганое сие есть рассуждение их.
Километрах
в 15 от Сигоу, вниз по Бикину, встречается местность, свободная от
леса и с землей, годной для обработки. Тут
жили окитаившиеся гольды.
На опушке лиственного
леса, что около болота, староверы часто находили неглубоко
в земле бусы, серьги, браслеты, пуговицы, стрелы, копья и человеческие кости. Я осмотрел это место и нашел следы жилищ. На старинных морских картах при устье Амагу показаны многочисленные туземные юрты. Старик рассказывал мне, что лет 30 назад здесь действительно
жило много удэгейцев, но все они погибли от оспы.
В 1870 году, по словам Боголюбского, на берегу моря, около реки Амагу,
жило много туземцев.
Наконец узкая и скалистая часть долины была пройдена. Горы как будто стали отходить
в стороны. Я обрадовался, полагая, что море недалеко, но Дерсу указал на какую-то птицу, которая, по его словам,
живет только
в глухих
лесах, вдали от моря.
В справедливости его доводов я сейчас же убедился. Опять пошли броды, и чем дальше, тем глубже. Раза два мы разжигали костры, главным образом для того, чтобы погреться.
В лесу мы не страдали от ветра, но каждый раз, как только выходили на реку, начинали зябнуть.
В 5 часов пополудни мы дошли до четвертой зверовой фанзы. Она была построена на берегу небольшой протоки с левой стороны реки. Перейдя реку вброд, мы стали устраиваться на ночь. Развьючив мулов, стрелки принялись таскать дрова и приводить фанзу
в жилой вид.
Стрелки стали на ночь рядом с маленькой фанзой, построенной из плавникового
леса около береговых обрывов. Здесь
жили 2 китайца, занимавшиеся сбором съедобных ракушек
в полосе мелководья. Большего радушия и большего гостеприимства я нигде не встречал.
Живут они небольшими табунами
в таких местах, где с одной стороны есть хвойно-смешанный
лес, а с другой — неприступные скалы.
Летяга распространена по всему Уссурийскому краю и
живет в смешанных
лесах, где есть береза и осина.
И как только мы очутились одни, окруженные деревьями и полями, — мы широко вздохнули и опять светло взглянули на жизнь. Мы
жили в деревне до поздней осени. Изредка приезжали гости из Москвы, Кетчер гостил с месяц, все друзья явились к 26 августа; потом опять тишина, тишина и
лес, и поля — и никого, кроме нас.
— Надо помогать матери — болтал он без умолку, — надо стариково наследство добывать! Подловлю я эту Настьку, как пить дам! Вот ужо пойдем
в лес по малину, я ее и припру! Скажу: «Настасья! нам судьбы не миновать, будем
жить в любви!» То да се… «с большим, дескать, удовольствием!» Ну, а тогда наше дело
в шляпе! Ликуй, Анна Павловна! лей слезы, Гришка Отрепьев!
А я ни во что не проник,
живу словно
в муромском
лесу и чувствую, как постепенно, одно за другим, падают звенья, которые связывали меня с жизнью.
— Да, солнцем его прожаривает. Я
в двенадцатом году, во Владимирской губернии,
в Юрьевском уезде,
жил, так там и
в ту пору
лесов мало было. Такая жарынь все лето стояла, что только тем и спасались, что на погребицах с утра до вечера сидели.
Было уже ему без малого пятнадцать лет, когда перешел он во второй класс, где вместо сокращенного катехизиса и четырех правил арифметики принялся он за пространный, за книгу о должностях человека и за дроби. Но, увидевши, что чем дальше
в лес, тем больше дров, и получивши известие, что батюшка приказал долго
жить, пробыл еще два года и, с согласия матушки, вступил потом
в П*** пехотный полк.
В лесу живут цыганы и выходят из нор своих ковать железо
в такую ночь,
в какую одни ведьмы ездят на кочергах своих.
Нас нисколько не утесняли, и мы
жили совершенно спокойно
в небольшой вилле,
в лесу, три месяца.
Мы свернули на Садовую. На трехминутной остановке я немного, хотя еще не совсем, пришел
в себя. Ведь я четыре месяца
прожил в великолепной тишине глухого
леса — и вдруг
в кипучем котле.
Одного из таких старых дубов человеческого
леса я видел
в Гарном Луге
в лице Погорельского. Он
жил сознательною жизнью
в семидесятых и восьмидесятых годах XVIII века. Если бы я сам тогда был умнее и любопытнее, то мог бы теперь людям двадцатого века рассказать со слов очевидца события времен упадка Польши за полтора столетия назад.
Именно ведь тем и хорош русский человек, что
в нем еще
живет эта общая совесть и что он не потерял способности стыдиться. Вот с победным шумом грузно работает пароходная машина, впереди движущеюся дорогой развертывается громадная река, точно бесконечная лента к какому-то приводу, зеленеет строгий хвойный
лес по берегам, мелькают редкие селения, затерявшиеся на широком сибирском приволье. Хорошо. Бодро. Светло. Жизнь полна. Это счастье.
Лопахин. Знаете, я встаю
в пятом часу утра, работаю с утра до вечера, ну, у меня постоянно деньги свои и чужие, и я вижу, какие кругом люди. Надо только начать делать что-нибудь, чтобы понять, как мало честных, порядочных людей. Иной раз, когда не спится, я думаю: господи, ты дал нам громадные
леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и,
живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть великанами…
В губерниях, не тесно населенных,
в местах, привольных хлебом и особенно
лесом, тетерева
живут в великом множестве.
Кроме превосходства
в величине, кроншнеп первого разряда темно-коричневее пером и голос имеет короткий и хриплый; он выводит иногда детей
в сухих болотах и
в опушках мокрых, поросших большими кочками, мохом, кустами и
лесом, лежащих
в соседстве полей или степных мест; изредка присоединяется к нему кроншнеп средний, но никогда малый, который всегда
живет в степях и который пером гораздо светлее и крапинки на нем мельче; голос его гораздо чище и пронзительнее, чем у среднего кроншнепа, крик которого несколько гуще и не так протяжен.
Вся лесная дичь
живет более или менее
в лесу, некоторые же породы никогда его не покидают. Итак, я предварительно рассмотрю и определю, сколько умею, разность
лесов и лесных пород.
В неделю пролет и высыпки кончатся;
жилые, туземные вальдшнепы займут свои
леса, и сейчас начинается тяга, или цуг.
В строгом смысле нельзя назвать это разделение совершенно точным, потому что нельзя определить с точностью, на каком основании такие-то породы птиц называются болотною, водяною, степною или лесною дичью, ибо некоторые противоположные свойства мешают совершенно правильному разделению их на разряды: некоторые одни и те же породы дичи
живут иногда
в степи и полях, иногда
в лесу, иногда
в болоте.
Леса — хранители вод: деревья закрывают землю от палящих лучей летнего солнца, от иссушительных ветров; прохлада и сырость
живут в их тени и не дают иссякнуть текучей или стоячей влаге.
На ветвях дерев,
в чаще зеленых листьев и вообще
в лесу живут пестрые, красивые, разноголосые, бесконечно разнообразные породы птиц: токуют глухие и простые тетерева, пищат рябчики, хрипят на тягах вальдшнепы, воркуют, каждая по-своему, все породы диких голубей, взвизгивают и чокают дрозды, заунывно, мелодически перекликаются иволги, [Иволги имеют еще другой, противоположный крик или визг, пронзительный и неприятный для уха.
Точно так и тетерев, дичь лесная, половину года держится
в полях, даже водится
в местах почти безлесных; вальдшнеп, тоже лесная дичь, весной и особенно осенью долго держится
в кустах довольно топких болот и только остальное время года —
в лесу; коростель же, помещенный мною
в разряд дичи степной, или полевой, равно
живет в степи, хлебных полях, луговых болотах и лесных опушках.
Живут? Но молодость свою
Припомните… дитя!
Здесь мать — водицей снеговой,
Родив, омоет дочь,
Малютку грозной бури вой
Баюкает всю ночь,
А будит дикий зверь, рыча
Близ хижины лесной,
Да пурга, бешено стуча
В окно, как домовой.
С глухих
лесов, с пустынных рек
Сбирая дань свою,
Окреп туземный человек
С природою
в бою,
А вы?..
— Ваше высокоблагородие, ничего я
в этих делах не знаю… — заговорил Родион Потапыч и даже ударил себя
в грудь. — По злобе обнесен вот этим самым Кишкиным… Мое дело маленькое, ваше высокоблагородие. Всю жисть
в лесу прожил на промыслах, а что они там
в конторе делали — я не известен. Да и давно это было… Ежели бы и знал, так запамятовал.
Он тут
в лесу проживал, душу спасал…
Ульянов кряж закрывал Рублиху со стороны Фотьянки, и старик Зыков был очень рад этому обстоятельству, потому что мог теперь
жить совершенно
в лесу.
— Кириллом прежде звали, а ноне он перекрестился и свою полюбовницу тоже перекрестил.
В лесу с ей и
живет… Робенка, сказывают, прижил. Да тебе-то какая печаль? Вот еще пристал человек, как банный лист.
Только, этово-тово, стали мы совсем к дому подходить, почесть у самой поскотины, а сват и говорит: «Я, сват, этово-тово,
в орду не пойду!» И пошел хаять: воды нет,
лесу нет, народ
живет нехороший…
На мысу из барочного
леса кое-как были сгорожены несколько балаганов,
в которых
жил старик сторож, а раньше бабы-сушилки. Сейчас из сушилок оставалось всего три старухи, которые разгребали превшее на солнце зерно.