Неточные совпадения
Пока ее не было, ее имя перелетало среди людей с нервной и угрюмой тревогой, с злобным испугом. Больше говорили мужчины; сдавленно, змеиным шипением всхлипывали остолбеневшие
женщины, но если уж которая начинала трещать — яд забирался в голову. Как только появилась Ассоль, все смолкли, все со страхом
отошли от нее, и она осталась одна средь пустоты знойного песка, растерянная, пристыженная, счастливая, с лицом не менее алым, чем ее чудо, беспомощно протянув руки к высокому кораблю.
Самгин
отошел от окна, лег на диван и стал думать о
женщинах, о Тосе, Марине. А вечером, в купе вагона, он отдыхал от себя, слушая непрерывную, возбужденную речь Ивана Матвеевича Дронова. Дронов сидел против него, держа в руке стакан белого вина, бутылка была зажата у него между колен, ладонью правой руки он растирал небритый подбородок, щеки, и Самгину казалось, что даже сквозь железный шум под ногами он слышит треск жестких волос.
— Все хороши! — сказала
женщина, махнув рукой и
отходя.
— На эту тему я читала рассказ «Веревка», — сказала она. — Не помню — чей? Кажется, автор —
женщина, — задумчиво сказала она, снова
отходя к окну, и спросила: — Чего же вы хотите?
«Дронов выпросит у этого кота денег на газету и уступит ему
женщину, подлец, — окончательно решил он. Не хотелось сознаться, что это решение огорчает и возмущает его сильнее, чем можно было ожидать. Он тотчас же позаботился
отойти в сторону от обидной неудачи. — А эта еврейка — права. Вопросами внешней политики надобно заняться. Да».
Cousin, [Двоюродный брат (фр.).] который оставил ее недавно девочкой, кончил курс ученья, надел эполеты, завидя ее, бежит к ней весело, с намерением, как прежде, потрепать ее по плечу, повертеться с ней за руки, поскакать по стульям, по диванам… вдруг, взглянув ей пристально в лицо, оробеет,
отойдет смущенный и поймет, что он еще — мальчишка, а она — уже
женщина!
Она
отошла к окну и в досаде начала ощипывать листья и цветы в горшках. И у ней лицо стало как маска, и глаза перестали искриться, а сделались прозрачны, бесцветны — «как у Веры тогда… — думал он. — Да, да, да — вот он, этот взгляд, один и тот же у всех
женщин, когда они лгут, обманывают, таятся… Русалки!»
Я сказал, что
отошлю свой, в подарок от нее, русским
женщинам.
В это время арестанты уж все прошли через двор, и
женщины, переговаривавшиеся с ними,
отошли от окон и тоже подошли к Масловой. Первая подошла пучеглазая корчемница с своей девочкой.
Маслова достала из калача же деньги и подала Кораблевой купон. Кораблева взяла купон, посмотрела и, хотя не знала грамоте, поверила всё знавшей Хорошавке, что бумажка эта стоит 2 рубля 50 копеек, и полезла к отдушнику за спрятанной там склянкой с вином. Увидав это,
женщины — не-соседки по нарам —
отошли к своим местам. Маслова между тем вытряхнула пыль из косынки и халата, влезла на нары и стала есть калач.
Нехлюдов
отошел и пошел искать начальника, чтоб просить его о рожающей
женщине и о Тарасе, но долго не мог найти его и добиться ответа от конвойных. Они были в большой суете: одни вели куда-то какого-то арестанта, другие бегали закупать себе провизию и размещали свои вещи по вагонам, третьи прислуживали даме, ехавшей с конвойным офицером, и неохотно отвечали на вопросы Нехлюдова.
Как сейчас вижу маленькую юрточку на берегу запорошенной снегом протоки. Около юрточки стоят две туземные
женщины — старушки с длинными трубками. Они вышли нас провожать.
Отойдя немного, я оглянулся. Старушки стояли на том же месте. Я помахал им шапкой, они ответили руками. На повороте протоки я повернулся и послал им последнее прости.
По болезни Райнера ни у кого из
женщин не было никакой работы; сам Белоярцев, находясь в тревоге, тоже ничего не сделал в этот месяц; прислуга
отошла, и вновь никого нельзя было нанять.
Впрочем, Белоярцев тем и отличался, что никогда не вмешивался ни в какой разговор, ни в какой серьезный спор, вечно
отходя от них своим художественным направлением. Он с мужчинами или сквернословил, или пел, и только иногда развязывал язык с
женщинами да и то там, где над его словами не предвиделось серьезного контроля.
— Да, она ее мучит, бедняжку, своей страшной скупостью, и странно, — прибавил он с чувством более сильным, чем то, которое мог иметь просто к родственнице. — Какая была прелестная, милая, чудная
женщина! Я не могу понять, отчего она так переменилась. Ты не видел там, у ней, ее секретаря какого-то? И что за манера русской барыне иметь секретаря? — сказал он, сердито
отходя от меня.
Александров начал неловко чувствовать себя, чем-то вроде антрепренера или хлопотливого дальнего родственника. Но потом эта мнительность стерлась,
отошла сама собою. Была какая-то особенная магнетическая прелесть и неизъяснимая атмосфера общей влюбленности в этом маленьком деревянном уютном домике. И все
женщины в нем были красивы; даже часто менявшиеся и всегда веселые горничные.
Я пошел за ними по грязи, хотя это была не моя дорога. Когда они дошла до панели откоса, казак остановился,
отошел от
женщины на шаг и вдруг ударил ее в лицо; она вскрикнула с удивлением и испугом...
Но глаза
женщины уже потухли. Она помнила только слова песни, но и в ней не понимала ни слова. Потом поклонилась судье, сказала что-то по-английски и
отошла…
После этого подбирают окровавленных, умирающих, изуродованных, убитых и раненых мужчин, иногда
женщин, детей; мертвых хоронят, а изуродованных
отсылают в больницу.
Пока он перечислял всё это, читая, как дьячок поминание,
женщина бесшумно встала,
отошла в сумрак комнаты и остановилась там у окна.
Софья Николавна
отослала материал для чепчика к какой-то известной ей
женщине и, раскаявшись в своей горячности, старалась ее поправить; но, к удивлению своему, Алексей Степаныч не мог забыть оскорбления, смешанного с каким-то страхом; он сделался очень печален, и напрасно старалась невеста успокоить и развеселить его.
Казалось, он вовсе не замечал, как сухо, как досадливо принимаемы были всегда молодой
женщиной его услуги; она редко даже отвечала ему, чаще всего отворачивалась и
отходила прочь.
И эта
женщина честно
отошла прочь от человека, который — все видели — был приятен ей больше многих других.
Илья, бледный, с расширенными глазами,
отошёл от кузницы и остановился у группы людей, в которой стояли извозчик Макар, Перфишка, Матица и другие
женщины с чердака.
Это смутило Фому, и он, покраснев,
отошел от них, думая о судьбе и недоумевая: зачем ей нужно было приласкать его, подарив ему
женщину, и тотчас вырвать из рук у него подарок так просто и обидно?
Первым делом, конечно, была истоплена монастырская баня, — Арефа едва дождался этого счастья. Узникам всего тяжелее доставалось именно это лишение. Изъеденные кандалами ноги ему перевязала Охоня, — она умела ходить за больными, чему научилась у матери. В пограничных деревнях, на которые делались постоянные нападения со стороны степи,
женщины умели унимать кровь, делать перевязки и вообще «
отхаживать сколотых».
Но
женщина задумчиво
отошла от него.
— Дела много, — и быстро
отошёл прочь. Это обидело
женщину, она не впервые чувствовала, что деверь не так ласков с нею, как прежде. Ей жилось скучно. За четыре, года она родила двух девочек и уже снова ходила непорожней.
— Не досадуйте; я смеюсь тому, что вы сами себе враг, и если б вы попробовали, то вам и удалось, может быть, хоть бы и на улице дело было; чем проще, тем лучше… Ни одна добрая
женщина, если только она не глупа или особенно не сердита на что-нибудь в эту минуту, не решилась бы
отослать вас без этих двух слов, которых вы так робко вымаливаете… Впрочем, что я! конечно, приняла бы вас за сумасшедшего. Я ведь судила по себе. Сама-то я много знаю, как люди на свете живут!
Строгое понятие Бенни о нравах и приличии было шокировано этим до последней степени; но, с другой стороны, он чувствовал, что нельзя же
отослать женщину, приходящую среди ночи искать себе приюта.
Дверь открыла
женщина в красном капоте, с зажженной свечой в руке; уступив нам дорогу, она молча
отошла в сторону и, вынув откуда-то лорнет, стала рассматривать меня.
Она молча указала лорнетом в угол, — там, на мольберте, стояла картина — река, деревья. Я удивленно взглянул в лицо
женщины, странно неподвижное, а она
отошла в угол комнаты, к столу, на котором горела лампа под розовым абажуром, села там и, взяв со стола валета червей, стала рассматривать его.
— Бога ради, не говорите со мною, — прервала шепотом молодая
женщина, — на нас смотрят,
отойдите от меня.
— Люди для тебя кончились, — говорит, — они там в миру грех плодят, а ты от мира
отошёл. А если телом откачнулся его — должен и мыслью уйти, забыть о нём. Станешь о людях думать, не минуя вспомнишь
женщину, ею же мир повергнут во тьму греха и навеки связан!
«Боже мой! Да неужели правда то, что я читал в житиях, что дьявол принимает вид
женщины… Да, это голос
женщины. И голос нежный, робкий и милый! Тьфу! — он плюнул. — Нет, мне кажется», — сказал он и
отошел к углу, перед которым стоял аналойчик, и опустился на колена тем привычным правильным движением, в котором, в движении в самом, он находил утешение и удовольствие. Он опустился, волосы повисли ему на лицо, и прижал оголявшийся уже лоб к сырой, холодной полосушке. (В полу дуло.)
— По-моему, — отвечает, — у нее, должно быть, матушка или отец с дуринкой были, а она по природе в них пошла. Решимости мало: никуда от дома не
отходит. Надо сообразить — каков за нею здесь присмотр и кого она боится?
Женщины часто бывают нерешительны да ненаходчивы. Надо за них думать.
Собака заворчала было, но вдруг бросилась со всеми собачьими изъявлениями радости к
женщине, она испугалась ее ласк и
отошла как можно скорее.
Совершенная праздность, эти поцелуи среди белого дня, с оглядкой и страхом, как бы кто не увидел, жара, запах моря и постоянное мелькание перед глазами праздных, нарядных, сытых людей точно переродили его; он говорил Анне Сергеевне о том, как она хороша, как соблазнительна, был нетерпеливо страстен, не
отходил от нее ни на шаг, а она часто задумывалась и все просила его сознаться, что он ее не уважает, нисколько не любит, а только видит в ней пошлую
женщину.
Грекова. Должны были идти с дубиной, если не имеете других средств!
Отойдите от меня! Я, я,
женщина, не молчала бы, если бы при мне оскорбляли вас так низко, так бесстыдно и незаслуженно!
К нашему окну подошел граф с явным намерением поговорить с хорошенькой Оленькой. Мой друг говорит на трех европейских языках, но не умеет говорить с
женщинами. Он как-то некстати постоял около нас, нелепо улыбнулся, промычал «мда» и
отошел вспять, к графину с водкой.
Обеды вместе с Цезариной, и потом, зачастую, целые вечера в ее обществе, с глазу на глаз с этой интересной, умной и прелестной
женщиной, решительно не давали ему глубже вдуматься в себя, в свое положение, и даже чувство к Татьяне Николаевне мало-помалу все как-то сглаживалось в нем и
отходило на задний план, и он сам все меньше и меньше замечал в себе эту внутреннюю и как-то невольно совершавшуюся метаморфозу.
Шел он мимо пруда, куда задумчиво гляделись деревья красивых прибрежий, и поднялся по крутой дороге сада. У входа, на скамье, сидели два старика. Никто его не остановил. Он знал, что сюда посторонних мужчин допускают, но
женщин только раз в год, в какой-то праздник. Тихо было тут и приятно. Сразу стало ему легче.
Отошла назад ризница и вся лавра, с тяжкой ходьбой по церквам, трапезой, шатаньем толпы, базарной сутолокой у ворот и на торговой площади посада.
Первым делом после его выздоровления надо
отослать от себя эту ненавистную
женщину, из-за которой он погиб.
Великая княгиня повиновалась. Елизавета Петровна
отошла от нее в раздумье. Она чувствовала, что потерпела поражение от
женщины, которая стояла перед ней на коленях. Надобно было собрать силы для нападения. Но это было трудно сделать, и атака поведена была в расстройстве, в беспорядке. Императрица подошла к великой княгине с упреком.
— Государственная тайна… Секрет, — надула губки молодая
женщина и сорвавшись с колен,
отошла в угол комнаты, где и села на софу.
Из кабинета доносился голос Фимки, что-то говорившей Глебу Алексеевичу; ответов его, произносимых тихим голосом, не было слышно. Салтыкова остановилась около двери, простояла несколько минут, также тихо
отошла прочь и вернулась в свой будуар. Будуар этот был отделан роскошно, с тем предупредительным вниманием, которое может подсказать лишь искренняя любовь. Каждая, самая мелкая вещь его убранства носила на себе отпечаток думы любящего человека о любимой
женщине.
Когда они
отошли уже довольно далеко от избы, в одном из уцелевших, лишенных рам оконных отверстий показалась голова нищего Ивана. Он весело улыбался, глядя вслед удаляющимся
женщинам.
Мужчины делают вид, что не замечают кокотки только тогда, когда находятся в экипаже или в обществе светских
женщин, но,
отойдя от светской дамы и встретив, хотя бы в двух шагах от последней, знакомую даму полусвета, галантный кавалер поклонится ей так же учтиво, как бы он поклонился при встрече с самой чопорной герцогиней.
Вошел дежурный вахтер и увел политических
женщин на женскую половину. Меженецкий
отошел в дальний конец коридора, чтобы не встречаться с ними. Вернувшись, вахтер запер дверь новых политических и предложил Меженецкому войти к себе. Меженецкий машинально послушался, но попросил не запирать своей двери.
— О! Ооооо! — зарыдал он как
женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо,
отошел.