Неточные совпадения
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от себя Бетси, забыв все свои решения, не спрашивая, когда можно, где
муж, Вронский тотчас же
поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел в ее комнату. И не думая и не замечая того, есть кто в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.
— Я ничего не знаю и знать не хочу, кто там и что. Я знаю, что брат моего
мужа умирает и
муж едет к нему, и я
еду с
мужем, чтобы…
— Нет, ничего не будет, и не думай. Я
поеду с папа гулять на бульвар. Мы заедем
к Долли. Пред обедом тебя жду. Ах, да! Ты знаешь, что положение Долли становится решительно невозможным? Она кругом должна, денег у нее нет. Мы вчера говорили с мама и с Арсением (так она звала
мужа сестры Львовой) и решили тебя с ним напустить на Стиву. Это решительно невозможно. С папа нельзя говорить об этом… Но если бы ты и он…
Дарья Александровна исполнила свое намерение и
поехала к Анне. Ей очень жалко было огорчить сестру и сделать неприятное ее
мужу; она понимала, как справедливы Левины, не желая иметь никаких сношений с Вронским; но она считала своею обязанностью побывать у Анны и показать ей, что чувства ее не могут измениться, несмотря на перемену ее положения.
Вернувшись домой, Вронский нашел у себя записку от Анны. Она писала: «Я больна и несчастлива. Я не могу выезжать, но и не могу долее не видать вас. Приезжайте вечером. В семь часов Алексей Александрович
едет на совет и пробудет до десяти». Подумав с минуту о странности того, что она зовет его прямо
к себе, несмотря на требование
мужа не принимать его, он решил, что
поедет.
— Приехала сегодня из Петербурга и едва не попала на бомбу; говорит, что видела террориста,
ехал на серой лошади, в шубе, в папахе. Ну, это, наверное, воображение, а не террорист. Да и по времени не выходит, чтоб она могла наскочить на взрыв. Губернатор-то — дядя
мужа ее. Заезжала я
к ней, — лежит, нездорова, устала.
Но, взглянув на часы, он увидал, что теперь уже некогда, и надо торопиться, чтобы не опоздать
к выходу партии. Второпях собравшись и послав с вещами швейцара и Тараса,
мужа Федосьи, который
ехал с ним, прямо на вокзал, Нехлюдов взял первого попавшегося извозчика и
поехал в острог. Арестантский поезд шел за два часа до почтового, на котором
ехал Нехлюдов, и потому он совсем рассчитался в своих номерах, не намереваясь более возвращаться.
Ночью даже приснился ей сон такого рода, что сидит она под окном и видит: по улице
едет карета, самая отличная, и останавливается эта карета, и выходит из кареты пышная дама, и мужчина с дамой, и входят они
к ней в комнату, и дама говорит: посмотрите, мамаша, как меня
муж наряжает! и дама эта — Верочка.
Какой-то генерал просит со мною увидеться: милости просим; входит ко мне человек лет тридцати пяти, смуглый, черноволосый, в усах, в бороде, сущий портрет Кульнева, рекомендуется мне как друг и сослуживец покойного
мужа Ивана Андреевича; он-де
ехал мимо и не мог не заехать
к его вдове, зная, что я тут живу.
На другой день Харитина получила от
мужа самое жалкое письмо. Он униженно просил прощения и умолял навестить его. Харитина разорвала письмо и не
поехала в острог. Ее теперь больше всего интересовала затея женить доктора на Агнии. Серафима отнеслась
к этой комбинации совершенно равнодушно и только заметила...
[Жена Невельского, Екатерина Ивановна, когда
ехала из России
к мужу, сделала верхом 1100 верст в 23 дня, будучи больною, по топким болотам и диким гористым тайгам и ледникам охотского тракта.
Нет,
поедем, я тебя
к мужу свезу».
Eudoxie, ты добра и, я уверен, готова на всякое пожертвование для [меня], но прошу тебя не
ехать ко мне, ибо мы будем все вместе, и вряд ли позволят сестре следовать за братом, ибо, говорят, Чернышевой это отказано. [А. Г. Чернышева все-таки
поехала в Сибирь
к мужу Н. М. Муравьеву и брату З. Г. Чернышеву.] Разлука сердец не разлучит.
— Знаете, какая новость? Идучи
к вам, встретился с Розановой, и она мне возвестила, что
едет на днях
к мужу.
В том месте, где
муж героини
едет в деревню
к своей любовнице, и даже описывается самое свидание это, — Виссарион посмотрел на сестру, а потом — на брата; та немножко сконфузилась при этом, а по лицу прокурора трудно было догадаться, что он думал.
Юлия, услыхав о приезде Мари
к Вихрову, воспылала нетерпением взглянуть на нее и поэтому подговорила
мужа, в одно утро,
ехать в Воздвиженское как бы затем, чтобы навестить больного, у которого они давно уже не были.
Ехать к матери не было никакой возможности, так как та сама чуть не умирала с голоду; воротиться другой раз
к мужу — она совершенно не надеялась, чтобы он принял ее.
Павел кончил курс кандидатом и посбирывался
ехать к отцу: ему очень хотелось увидеть старика, чтобы покончить возникшие с ним в последнее время неудовольствия; но одно обстоятельство останавливало его в этом случае: в тридцати верстах от их усадьбы жила Фатеева, и Павел очень хорошо знал, что ни он, ни она не утерпят, чтобы не повидаться, а это может узнать ее
муж — и пойдет прежняя история.
— Я сейчас об
муже известие получила, — сказала она. — Мне надобно
ехать к нему; он очень болен.
Для этой цели она напросилась у
мужа, чтобы он взял ее с собою, когда
поедет на ревизию, — заехала будто случайно в деревню, где рос ребенок, — взглянула там на девочку; потом, возвратясь в губернский город, написала какое-то странное письмо
к Есперу Иванычу, потом — еще страннее, наконец, просила его приехать
к ней.
«Милый друг мой! Понять не могу, что такое; губернатор прислал на тебя какой-то донос, копию с которого прислал мне Плавин и которую я посылаю
к тебе. Об отпуске, значит, тебе и думать нечего. Добрый Абреев нарочно ездил объясняться с министром, но тот ему сказал, что он в распоряжения губернаторов со своими подчиненными не входит. Если
мужа ушлют в Южную армию, я не
поеду с ним, а
поеду в имение и заеду в наш город повидаться с тобой».
— Мой
муж больной, — повторяет дама, — а меня ни за что не хотел
к вам пускать. Вот я ему и говорю:"Сам ты не можешь
ехать, меня не пускаешь — кто же, душенька, по нашему делу будет хлопотать?"
— Покорно благодарю вас, Эмилий Францевич, — от души сказал Александров. — Но я все-таки сегодня уйду из корпуса.
Муж моей старшей сестры — управляющий гостиницы Фальц-Фейна, что на Тверской улице, угол Газетного. На прошлой неделе он говорил со мною по телефону. Пускай бы он сейчас же
поехал к моей маме и сказал бы ей, чтобы она как можно скорее приехала сюда и захватила бы с собою какое-нибудь штатское платье. А я добровольно пойду в карцер и буду ждать.
Егор Егорыч, хоть ему, видимо, не хотелось расставаться с Сусанной, согласился однако, вследствие чего gnadige Frau пересела в карету, взяв на всякий случай от
мужа все пузырьки с лекарствами, везомые им для адмиральши, а Сверстов влез в бричку
к Егору Егорычу, и они повернули с большой дороги, а карета
поехала дальше по прежнему пути.
— Да, вероятно, из господ дворян ко мне никто и не
поедет; словом, все это сводится
к тому, что если вы меня искренно любите, то должны осчастливить вашим супружеством со мной, — тогда я сразу делаюсь иным человеком: я уже не проходимец, не выскочка, я
муж ваш и зять покойного Петра Григорьича…
— Вас обвиняют в том, что перед тем, как ваш
муж поехал ревизовать почтмейстеров, вы через почтальонов всем им объявили, что это
едет их начальник,
к которому они должны являться с приношениями!.. Что это такое?.. Назовите мне ваш поступок и научите меня, как мне именовать его? — кричал Егор Егорыч.
— Ревельской знакомой! — повторила себе аптекарша и велела кучеру
ехать по направлению
к дому, где тотчас же передала
мужу поручение Аггея Никитича.
— А я вас не прощаю и не извиняю, — ответила та ему, — и скажу прямо: если вам не угодно будет дать сегодня же бумагу, которую я требую от вас, то я
еду к генерал-губернатору и расскажу ему всю мою жизнь с вами, — как вы развращали первого моего
мужа и подставляли ему любовниц, как потом женились на мне и прибрали
к себе в руки весь капитал покойного отца, и, наконец, передам ему те подозрения, которые имеет на вас Марфин и по которым подан на вас донос.
Бывали также Ченцовы несколько раз в маскарадах Дворянского собрания, причем Катрин ходила неразлучно с
мужем под руку, так что Валерьян Николаич окончательно увидал, что он продал себя и теперь находится хоть и в золотой, но плотно замкнутой клетке; а потому, едва только наступил великий пост, он возопиял
к жене, чтобы
ехать опять в деревню, где все-таки ему было попривольнее и посвободнее, а сверх того и соблазнов меньше было.
— Но не можете ли вы
поехать к нему и расспросить его о деле вашего
мужа?
— Думать надо, — сказал Садо, усаживаясь на корточки перед Хаджи-Муратом. — Женщина с крыши видела, как ты
ехал, — сказал он, — и рассказала
мужу, а теперь весь аул знает. Сейчас прибегала
к жене соседка, сказывала, что старики собрались у мечети и хотят остановить тебя.
Итак, через день назначено было
ехать к Александре Степановне и она с своим башкиролюбивым супругом отправилась накануне в свою Каратаевку и пригласила, с позволенья отца, старшую и младшую сестру; а Елизавета Степановна осталась дома под предлогом, что у ней больной
муж лежит в Бугуруслане, а собственно для назидательных бесед с стариками.
Домна Осиповна не стала более читать и бросила письмо на пол; она сама некогда вроде этого посылала письма
к Перехватову. В голове ее между тем зародился новый план:
ехать к Бегушеву. Он ей стал казаться единственным спасителем, и она готова была, назло
мужу, войти во всевозможные компромиссы со своим старым обожателем.
«Вот женщины, — подумал он, — вот любовь их! Забыть обещание, забыть мою нетерпеливую любовь, свою любовь, — забыть все и уехать в гости! Но зачем она
поехала к графу и почему одна, без
мужа? Может быть, у графа бал? Конечно, бал, а чем женщина не пожертвует для бала? Но как бы узнать, что такое у графа сегодня? Заеду
к предводителю: если бал, он должен быть там же».
Сначала они будто отправились
к северу вместе, но на дороге расстались: Брянчанинов
поехал в Петербург, где пребывание его казалось очень опасным, потому что он тут беспрестанно рисковал попасть в глаза императору, а Чихачев приехал
к своей сестре Ольге Васильевне, по
мужу Кутузовой.
В самой отдаленной и даже темной комнате, предназначенной собственно для хранения гардероба старухи, Юлия со слезами рассказала хозяйке все свое горькое житье-бытье с супругом, который, по ее словам, был ни более ни менее, как пьяный разбойник, который, конечно, на днях убьет ее, и что она, только не желая огорчить папеньку, скрывала все это от него и от всех; но что теперь уже более не в состоянии, — и готова бежать хоть на край света и даже
ехать к папеньке, но только не знает, как это сделать, потому что у ней нет ни копейки денег: мерзавец-муж обобрал у ней все ее состояние и промотал, и теперь у ней только брильянтовые серьги, фермуар и брошки, которые готова она кому-нибудь заложить, чтоб только уехать
к отцу.
Но m-r Мишо проведал и начал расспрашивать, что такое это значит, сначала людей, а потом приступил и
к Катерине Михайловне, которая, для христианского дела, решилась даже солгать и объявила любопытному французу, что Юлия на несколько дней
едет домой, потому что у ней болен
муж, и что дня через три она возвратится
к ней и уже прогостит целый месяц.
— Во вторник, — отвечал
муж, — мы еще
едем на раут
к графине Р. Ведь ты
едешь? — обратился он ко мне.
Я сделалась нездорова перед отъездом, и вместо деревни мы переехали на дачу, откуда
муж один
поехал к матери.
На Фоминой, когда мы уже собирались
ехать, все было уложено, и
муж, делавший уже покупки подарков, вещей, цветов для деревенской жизни, был в особенно нежном и веселом расположении духа, кузина неожиданно приехала
к нам и стала просить остаться до субботы, с тем чтоб
ехать на раут
к графине Р. Она говорила, что графиня Р. очень звала меня, что бывший тогда в Петербурге принц М. еще с прошлого бала желал познакомиться со мной, только для этого и
ехал на раут и говорил, что я самая хорошенькая женщина в России.
Я пошла не
к нему, а в свою комнату, где долго сидела одна и плакала, с ужасом вспоминая каждое слово бывшего между нами разговора, заменяя эти слова другими, прибавляя другие, добрые слова и снова с ужасом и чувством оскорбления вспоминая то, что было. Когда я вечером вышла
к чаю и при С., который был у нас, встретилась с
мужем, я почувствовала, что с нынешнего дня целая бездна открылась между нами. С. спросил меня, когда мы
едем. Я не успела ответить.
Олимпиада Семеновна объяснила Вельчанинову, что они
едут теперь из О., где служит ее
муж, на два месяца в их деревню, что это недалеко, от этой станции всего сорок верст, что у них там прекрасный дом и сад, что
к ним приедут гости, что у них есть и соседи, и если б Алексей Иванович был так добр и захотел их посетить «в их уединении», то она бы встретила его «как ангела-хранителя», потому что она не может вспомнить без ужасу, что бы было, если б… и так далее, и так далее, — одним словом, «как ангела-хранителя…»
«Не захромала ли? — говорила она: — прошлый раз так-то целые сутки
ехал Максим, всю дорогу пешком шел!» И Аксютка налаживала свои маятники опять
к дому, а Акулина придумывала причины задержки
мужа и старалась успокоить себя, — но не успевала!
Этот тревожный призыв неприятно взволновал Ипполита Сергеевича, нарушая его намерения и настроение. Он уже решил уехать на лето в деревню
к одному из товарищей и работать там, чтобы с честью приготовиться
к лекциям, а теперь нужно
ехать за тысячу с лишком вёрст от Петербурга и от места назначения, чтоб утешать женщину, потерявшую
мужа, с которым, судя по её же письмам, ей жилось не сладко.
Загоскин был рассеян, и его рассеянность подавала повод ко многим смешным анекдотам: он часто клал чужие вещи в карман и даже запирал их в свою шкатулку; сел один раз в чужую карету,
к даме, не коротко знакомой, и приказал кучеру
ехать домой, тогда как
муж стоял на крыльце и с удивлением смотрел на похищение своей жены.
«
Поеду я, — говорит, —
к мужу».
«Я
к вам, — говорит, — Домна Платоновна, с просьбой: как бы мне денег заработать, чтоб
к мужу ехать».
Вон, вижу, куда заиграло! «Ах ты, хитрая! — говорю, — хитрая! — шутя на нее, знаешь, пальцем грожусь. — Зачем же, — говорю, — ты меня обманывала-то, говорила, что
к мужу-то
поедешь?»
«То, — говорит, — грех мой такой был, увлечение, а чтобы я, — говорит, — раскаявшись да собираясь
к мужу, еще на этакие подлые средства
поехала — ни за что на свете!»
Сидя в коляске, она прежде всего дала отдохнуть своему лицу от улыбки. С злым лицом она
ехала через деревню и с злым лицом отвечала на поклоны встречных мужиков. Приехав домой, она прошла черным ходом
к себе в спальню и прилегла на постель
мужа.