Неточные совпадения
В оставленном им сочинении"О благовидной господ градоначальников наружности"(см. далее, в оправдательных документах) он довольно подробно изложил свои взгляды на этот предмет, но, как кажется, не вполне искренно
связал свои успехи у глуповских
дам с какими-то политическими и дипломатическими целями.
Красавина. Тебя-то? Скажи ты мне, варвар, что ты с нами сделал? Мы
дамы тучные, долго ли до греха! Оборвется сердце — и конец. Нет, мы тебе руки
свяжем да в часть теперича.
— Ничего; что нам делать-то? Вот это я сама надвяжу, эти бабушке
дам; завтра золовка придет гостить; по вечерам нечего будет делать, и надвяжем. У меня Маша уж начинает
вязать, только спицы все выдергивает: большие, не по рукам.
— Да, это правда, бабушка, — чистосердечно сказал Райский, — в этом вы правы. Вас
связывает с ними не страх, не цепи, не молот авторитета, а нежность голубиного гнезда… Они обожают вас — так… Но ведь все дело в воспитании: зачем наматывать им старые понятия, воспитывать по-птичьи?
Дайте им самим извлечь немного соку из жизни… Птицу запрут в клетку, и когда она отвыкнет от воли, после отворяй двери настежь — не летит вон! Я это и нашей кузине Беловодовой говорил: там одна неволя, здесь другая…
«Все это неправда, — возразила одна
дама (тоже бывалая, потому что там других нет), — я сама ехала в качке, и очень хорошо. Лежишь себе или сидишь; я даже
вязала дорогой. А верхом вы измучитесь по болотам; якутские седла мерзкие…»
Ты обещал, ты утвердил своим словом, ты
дал нам право
связывать и развязывать и уж, конечно, не можешь и думать отнять у нас это право теперь.
Я думал, что он
свяжет это явление с рождением или со смертью человека,
даст ему религиозную окраску. Ничего подобного. Явление простое: одна звезда упала.
— Было уже со мной это — неужто не помнишь? Строго-настрого запретила я в ту пору, чтоб и не пахло в доме вином. Только пришло мое время, я кричу: вина! — а мне не
дают. Так я из окна ночью выпрыгнула, убежала к Троице, да целый день там в одной рубашке и чуделесила, покуда меня не
связали да домой не привезли. Нет, видно, мне с тем и умереть. Того гляди, сбегу опять ночью да где-нибудь либо в реке утоплюсь, либо в канаве закоченею.
Держала его дома, не
давала вина, а когда ему удавалось урваться на свободу и он возвращался домой пьяный, то в наказание
связывала ему руки, а иногда и просто-напросто била.
Затеяли большую рыбную ловлю неводом; достали невод, кажется, у башкирцев, а также еще несколько лодок; две из них побольше
связали вместе, покрыли поперек досками, приколотили доски гвоздями и таким образом сделали маленький паром с лавочкой, на которой могли сидеть
дамы.
— Как кто? Этакого слабого человека целую неделю поймя поили, а потом стали дразнить. Господин Постен в глазах при нем почесть что в губы поцеловал Клеопатру Петровну… его и взорвало; он и кинулся с ножом, а тут набрали какой-то сволочи чиновничишков,
связали его и стали пужать, что в острог его посадят; за неволю
дал вексель, чтобы откупиться только… Так разве благородные господа делают?
— Довольны вы? — спрашивал я ее на днях, встретивши ее у одной из ее питомок, молоденькой
дамы, которая очень недавно
связала себя узами гименея.
— Любовь не
дает же права
вязать человека по рукам и по ногам.
— Честное слово
даю: коли встречу —
свяжу.
— Идем, идем! — вскричала как в истерике Лиза, опять увлекая за собою Маврикия Николаевича. — Постойте, Степан Трофимович, — воротилась она вдруг к нему, — постойте, бедняжка,
дайте я вас перекрещу. Может быть, вас бы лучше
связать, но я уж лучше вас перекрещу. Помолитесь и вы за «бедную» Лизу — так, немножко, не утруждайте себя очень. Маврикий Николаевич, отдайте этому ребенку его зонтик, отдайте непременно. Вот так… Пойдемте же! Пойдемте же!
— Мне налево, тебе направо; мост кончен. Слушай, Федор, я люблю, чтобы мое слово понимали раз навсегда: не
дам тебе ни копейки, вперед мне ни на мосту и нигде не встречайся, нужды в тебе не имею и не буду иметь, а если ты не послушаешься —
свяжу и в полицию. Марш!
В один присест она
связала два кошелька: один для Балалайкина, другой, с надписью золотым бисером"от русских
дам" — отдала Редеде для передачи знаменитому египетскому патриоту.
Между прочим, мне пришло на мысль, что я приездом моим и молчанием перед дядей почти произнес обещание,
дал слово,
связал себя навеки.
— Вреда от нее много было: ссорилась со всеми, зелье под хаты подливала, закрутки
вязала в жите… Один раз просила она у нашей молодицы злот (пятнадцать копеек). Та ей говорит: «Нет у меня злота, отстань». — «Ну, добре, говорит, будешь ты помнить, как мне злотого не
дала…» И что же вы думаете, панычу: с тех самых пор стало у молодицы дитя болеть. Болело, болело, да и совсем умерло. Вот тогда хлопцы ведьмаку и прогнали, пусть ей очи повылазят…
Впрочем, это отличный предлог — она будет
давать тебе уроки, старая фрау будет
вязать чулок, а ты будешь пожимать маленькие немецкие ручки под столом…
— Золото, а не человек, — хвалил мне его Орлов, — только одна беда — пьян напьется и
давай лупить ни с того ни с сего, почем зря, всякого, приходится глядеть за ним и, чуть что,
связать и в чулан. Проспится и не обидится — про то атаману знать, скажет.
— Ну, живо! Живо! Вздуешь огня, сама увидишь, какие такие… Крепче держи его, ребята: извернется — уйдет;
давай кушак…
вяжи его.
Матроска ожидала дочь и, несмотря на поздний для нее час, с азартом
вязала толстый шерстяной чулок. По сердитому стуку вязальных прутиков и электрическому трепетанию серого крысиного хвоста, торчавшего на матроскиной макушке, видно было, что эта почтенная
дама весьма в тревожном положении. Когда у подъезда раздался звонок, она сама отперла дверь, впустила Юлочку, не сказав ей ни одного слова, вернулась в залу, и только когда та прошла в свою комнату, матроска не выдержала и тоже явилась туда за нею.
Милый, добрый,
дайте мне свободу, скорее порвите нить, которая еще держится,
связывая меня и вас.
В маленьких комнатах, где жила его мать, было очень тесно; все они, даже сени и передняя, были загромождены мебелью, которую после продажи имения перенесли сюда из большого дома; и мебель была все старинная, из красного дерева. Госпожа Чепракова, очень полная, пожилая
дама, с косыми китайскими глазами, сидела у окна в большом кресле и
вязала чулок. Приняла она меня церемонно.
Когда г-же Петицкой принесли от княгини в подарок рояль, то она удивилась и даже немножко обиделась; но княгиня прислала ей при этом такое любезное и доброе письмо, что она не в состоянии была отказаться принять подарок от нее, и с тех пор почти дружба
связала обеих этих
дам. Главное, г-жа Петицкая, несмотря на свой скромный и печальный вид, ужасно смешила княгиню, рассказывая ей разные разности про останкинских господ и госпож. О, она казалась княгине очень умною и ужасною насмешницей!
Я не умею себе
дать отчета, что со мною сделалось, в исступленном ли я состоянии нахожусь, в самом деле, или просто с дороги соскочил и безобразничаю, пока не
свяжут.
— Оставить вам ее нет никакой опасности. Мановский ничего не может сделать, когда вас не будет, да к тому же и я здесь. Но вам с собою ее брать не вижу ни малейшей возможности. Этим вы и себя
свяжете и ей повредите. Вам надобно по крайней мере на некоторое время разлучиться совершенно, чтобы
дать позатихнуть всей этой истории.
— Вот за этих мужичков и за ландшафтик возьму беленькую. Живопись-то какая! Просто глаз прошибет; только что получены с биржи; еще лак не высох. Или вот зима, возьмите зиму! Пятнадцать рублей! Одна рамка чего стоит. Вон она какая зима! — Тут купец
дал легкого щелчка в полотно, вероятно, чтобы показать всю доброту зимы. — Прикажете
связать их вместе и снести за вами? Где изволите жить? Эй, малый, подай веревочку.
Обе девицы, несмотря на чувствуемую зависть, расхохотались и утвердительно сказали, что не
дадут себя
связывать; одним словом, в это утро герой мой успел до невероятности всем понравиться.
Пан Кнышевский охотно
давал себя
связывать, и мы уверены были, что он без ворожбы с места не подвинется, а потому день ото дня беспечнее были насчет его: слабо
связывали ему руки и почти не запирали школы, введя его туда.
Напротив, при этих-то мелочных заимствованиях, удовлетворявших вкусу немногих бояр, которые желали воспользоваться европейскою образованностью для собственной потехи, Русь всего менее могла бы успеть в своем развитии, тогда как реформа Петра, взволновавши давнишний застой Руси, разорвавши узы, которыми
связывали всех остатки местничества и другие боярские предрассудки и обычаи,
давши больше простора всем классам, значительно ускорила ход самой образованности, которая до того подвигалась таким медленным, едва приметным шагом, а вместе с тем раздвинула и пределы литературы.
Что ты сделал? Кто тебе волю
дал? Нешто она перед тобой одним виновата? Она прежде всего перед богом виновата, а ты, гордый, самовольный человек, ты сам своим судом судить захотел. Не захотел ты подождать милосердного суда божьего, так и сам ступай теперь на суд человеческий!
Вяжите его!
— Ты дай-ко я тебе руки
свяжу! — предложил дворник, распоясываясь.
Рябой мужик. Чего вязать-то?..
Давайте веревку-то… Где веревка-то?
Дай ему волюшку, слабому человеку, — сам ее
свяжет, назад принесет.
Окончательно растерявшийся Иосаф начал вылезать из телеги, и странная, совершенно неожиданная сцена представилась его глазам: на задней галерее господского дома, тоже какого-то обглоданного, сидела пожилая, толстая и с сердитым лицом
дама и
вязала чулок; а на рундучке крыльца стоял сам майор Одинцов, в отставном военном сюртуке, в широких шальварах и в спальных сапогах.
Но я буду вашим другом… дочерью… сестрою… а Мировичу
дайте еще лететь в жизнь: мы
связываем ему только крылья.
Только опамятоваться ему не
дали, скоро больно рот заткнули кулаком, размять кости не успел —
связали и снова командуют: лежи плашмя вниз носом-то!
Она далеко выше, например, Игрушечки или Саши: она не
даст распоряжаться своей душою, не предастся тому, с кем
связала ее судьба против воли; она хочет всех любить, всех видеть счастливыми, но она ищет свободного простора для своей деятельности и любви.
— А вот что, — заговорил дед, подумав, —
давай распояшемся, пояски-то
свяжем, я тебя за ногу прикручу, ты и лезь, купайся…
— Пусти меня, кто меня смеет
вязать. Ванька… хозяин мой… подлец,
дай водки! Пусти меня… — и снова треск.
— Вы торопитесь? Видите ли-с. Я вам все расскажу откровенно, без лишних слов. Что ж делать! Обстоятельства
связывают иногда людей совершенно разнородных характеров… Но, я вижу, вы нетерпеливы, молодой человек… Так вот-с… впрочем, я не знаю, как и говорить: я ищу даму-с (я уж решился все говорить) Я именно должен знать, куда пошла эта
дама? Кто она — я думаю, вам не нужно знать ее имени, молодой человек.
И вот — с прошлого года — литература начала ополчаться против откупов, откупщики стали возвышать цену на вино, разбавленное более, нежели когда-нибудь, начальство стало подтверждать и напоминать указную цену, откупщики изобрели специальную водку, народ стал требовать вина по указной цепе, целовальники
давали ему отравленную воду, народ шумел, полиция
связывала и укрощала шумящих, литература писала обо всем этом безыменные статейки…
Впереди, где кончалась чаща, стояли березы, а сквозь их стволы и ветви видна была туманная
даль. Кто-то за березами играл на самоделковой, пастушеской свирели. Игрок брал не более пяти-шести нот, лениво тянул их, не стараясь
связать их в мотив, но тем не менее в его писке слышалось что-то суровое и чрезвычайно тоскливое.
Люди хотят добиться свободы тем, чтобы оградить себя, свое тело, от всего того, что может
связать тело и помешать ему делать всё, что ему захочется. В этом большая ошибка. То самое, чем люди ограждают свое тело от всяких стеснений: богатство, высокое положение, добрая слава, это самое не
дает желаемой свободы, а, напротив, только больше
связывает. Для того, чтобы добиться большей свободы, люди из своих грехов, соблазнов и суеверий строят себе тюрьму и садятся в нее.
Петру, а в лице его Церкви в торжественную минуту первого исповедания веры во Христа на земле, произнесенного на пути в Кесарию Филиппову Петром: «И
дам тебе ключи царства небесного: и что
свяжешь на земле, связано будет на небесах, и что разрешишь на земле, разрешено будет на небесах» (Мф. 16:12).].
— Встань, моя ластушка, встань, родная моя, — нежным голосом стала говорить ей Манефа. — Сядь-ка рядком, потолкуем хорошенько, — прибавила она, усаживая Фленушку и обняв рукой ее шею… — Так что же? Говорю тебе:
дай ответ… Скажу и теперь, что прежде не раз говаривала: «На зазорную жизнь нет моего благословенья, а выйдешь замуж по закону, то хоть я тебя и не увижу, но любовь моя навсегда пребудет с тобой. Воли твоей я не
связываю».
— Совершенно с вами согласен, — решительно сказал Сергей. — Люди устраивают себе тухлятину. Виноваты в этом только они сами. Почему отсюда следует, что нужно давить себя,
связывать, взваливать на себя какие-то аскетические ограничения? Раз это — потребность, то она свята, и бежать от нее стыдно и смешно… Эх, ночь какая будет! Господа, чуете?
Давайте, выедем сегодня же. Лошади отдохнули, а ночи теперь лунные, светлые… Заберем всю колонию с собою и поедем.
Остальное
связать со своим именем. Завещать двести тысяч — цифра эффектная — на какое-нибудь заведение, например хоть на профессиональную школу… Никто у нас не учит девушек полезным вещам. Все науки, да литература, да контрапункт, да идеи разные… Вот и ее, Марью Орестовну, заставь скроить платье, нарисовать узор, что-нибудь склеить или устроить,
дать рисунок мастеру, — ничего она не может сделать. А в такой школе всему этому будут учить.