Весь следующий день мать провела в хлопотах, устраивая похороны, а вечером, когда она, Николай и Софья пили чай, явилась Сашенька, странно шумная и оживленная. На щеках у нее
горел румянец, глаза весело блестели, и вся она, казалось матери, была наполнена какой-то радостной надеждой. Ее настроение резко и бурно вторглось в печальный тон воспоминаний об умершем и, не сливаясь с ним, смутило всех и ослепило, точно огонь, неожиданно вспыхнувший во тьме. Николай, задумчиво постукивая пальцем по столу, сказал...
Неточные совпадения
Теперь ее глаза были устало прикрыты ресницами, лицо похудело, вытянулось, нездоровый
румянец горел на щеках, — покашливая, она лежала на кушетке, вытянув ноги, прикрытые клетчатым пледом.
Соболья шапочка на голове у нее тоже превратилась в ком снега, но из-под нее вызывающе улыбалось залитое молодым
румянцем девичье лицо, и лихорадочно
горели глаза, как две темных звезды.
На щеках, как в жаркое лето,
Румянец, пылая,
горит…
А сердце морозом одето,
И зимний там холод стоит.
На
горе дела опять были плохи. Маруся опять слегла, и ей стало еще хуже; лицо ее
горело странным
румянцем, белокурые волосы раскидались по подушке; она никого не узнавала. Рядом с ней лежала злополучная кукла с розовыми щеками и глупыми блестящими глазами.
У Палагеи Евграфовны от удовольствия обе щеки
горели ярким
румянцем.
Боярин приподнялся, лицо его покрылось живым
румянцем, его жадные взоры, устремленные на дверь хижины,
горели нетерпением… Священник вошел, и чрез несколько минут на оживившемся лице примиренного с небесами изобразилось кроткое веселие и спокойствие праведника: господь допустил его произнести молитву: «Днесь, сыне божий, причастника мя приими!» Он соединился с своим искупителем; и когда глаза его закрылись навеки, Митя, почтив прах его последним целованием, сказал тихим голосом...
Первое движение Дуняши при виде гостей было откинуться поспешно назад; но, рассудив в ту же секунду, что, сколько ни прятаться, с гостями все-таки приведется провести большую часть дня, она снова показалась на дороге. Щеки ее
горели ярким
румянцем; мудреного нет: она готовила обед и целое утро провела против пылающей печки; могло статься — весьма даже могло статься, что краска бросилась в лицо Дуне при виде Ванюши.
— Нет, он приедет! — отвечала та, продолжая по-прежнему ни на кого не смотреть, и в то же время лицо ее
горело ярким
румянцем.
Румянец по-прежнему
горел на его щеках.
С каждою строчкою волнение ее увеличивалось; щеки ее то бледнели, то
горели ярким
румянцем.
Оттенённое снежно-белой материей её платья, лицо у неё
горело пышным
румянцем, и глубокие глаза сверкали ясной радостью. Здоровьем, свежестью, бессознательным счастьем веяло от неё. Она была хороша, как ясный майский день на севере.
Могучая сила
В душе их кипит,
На бледных ланитах
Румянец горит.
Их очи, как звезды
По небу, блестят;
Их думы — как тучи;
Их речи
горят… //…И с мира, и с время
Покровы сняты;
Загадочной жизни
Прожиты мечты.
Шумна их беседа,
Разумно идет;
Роскошная младость
Здоровьем цветет… — и пр.
Но она кашляет сухим, подозрительным кашлем, на впалых щеках её
горит зловещий
румянец, в серых глазах ютится много грусти.
Она с такою силой поставила на стол самовар, точно хотела бросить его. Лицо у нее было не по летам старое, изможденное, землистого цвета; на щеках сквозь кору мелких, частых морщин
горел нездоровый кирпичный
румянец, а глаза неестественно сильно блестели. С таким же сердитым видом она швырнула на стол чашки, блюдечки и каравай хлеба.
Но — странное дело! — какое-то непонятное мне самому ощущение уже овладело мною; что-то шелестило уже по моему сердцу, до сих пор незнакомое и неведомое ему; но отчего оно подчас
горело и билось, будто испуганное, и часто неожиданным
румянцем обливалось лицо мое.
Не тут-то было. Он ураганом ворвался ко мне в номер, облобызал меня со стремительной радостью, поднял на руках с кровати, как ребенка, еще раз облобызал и принялся тормошить. На него невозможно было сердиться. С мороза от него так вкусно пахло яблоками и еще чем-то здоровым, крепким, усы и борода были мокры, лицо
горело свежим
румянцем, глаза блестели.
Пестрые грезы сменяются живо,
Щеки
румянцем горят не стыдливо...
Роста чуть не с косую сажень, стоит, бывало, средь мужиков на базаре, всех выше головой; здоровый, белолицый,
румянец во всю щеку так и
горит, а кудрявые темно-русые волосы так и вьются.
Конечно, враг!» Голос у нее слабый стал, тихий, на щеках
румянец так и
горит, и столь лицо у нее приятное… кажется, не нагляделся бы.
Она говорила с увлечением, искренно, горячо. Голубые глаза ее
горели и щеки раскраснелись молодым и горячим
румянцем.
Бледные щеки девочки вспыхнули ярким
румянцем, гордые смелые глаза
горели зеленым огнем. Она казалась мне красавицей, которой нельзя не любоваться.
А тот удалью и отвагой пышет, силой, здоровьем пылает его молодое лицо, блещут умные искрометные очи, свежий
румянец в ланитах
горит.
В лице Нан было какое-то особенное оживление сегодня. Глаза юной баронессы
горели не свойственным им огнем. Нежный
румянец рдел на щеках. Ее изменившееся за последние годы, возмужавшее лицо уже не казалось таким сухим, жестким и некрасивым.
Она спала сладко, дышала полно, уста ее улыбались и щеки
горели ярким
румянцем.
И с этим девочка погасила свечу, чему Синтянина была, впрочем, несказанно рада, потому что щеки ее алели предательским, ярким
румянцем, и она была так сконфужена и взволнована, что не в силах была сделать ничего иного, как добрести до кровати, и, упав головой на подушки, заплакала слезами беспричинными, безотчетными, в которых и радость, и
горе были смешаны вместе, и вместе лились на свободу.
Два ярко-красных пятна нездорового
румянца горели на его исхудалых щеках.
Он нахмурил брови, кусает губы. Обычно бледное лицо его теперь
горит пятнами
румянца. Он сидит на подоконнике, скрестив руки на груди, и старается всячески заглушить свое волнение.
Щеки ее снова
горели ярким
румянцем.
Из-под надетой набекрень шапки выбивались русые кудри шелковистых волос, яркий
румянец горел на нежной коже щек, а белизну лица оттеняли маленькие темно-русые усики и шелковистый пух небольшой бородки.
Щеки Ксении Яковлевны
горели ярким
румянцем, глаза блестели. Она была еще красивее в этом любовном экстазе.
От необычайного душевного волнения ее исхудалые щеки покрылись ярким
румянцем, а глаза
горели каким-то зловещим огнем.
Яркий
румянец горел на ее щеках, зеленые глаза искрились под полуопущенными ресницами, во всех чертах лица разлито выражение беспредельного счастья. Казалось, она с трудом сдерживала охвативший ее любовный восторг.
Княжна Лидия Дмитриевна стала неузнаваема. Она страшно похудела и осунулась, цвет лица приобрел снова восковую прозрачность, впалые щеки и глаза
горели: одни зловещим
румянцем, а другие каким-то странным, неестественным блеском.
Она улыбалась, глаза блестели, яркий
румянец играл на щеках, губы
горели.
Ее щеки
горели лихорадочным
румянцем, блеск глаз смягчался очаровательной томностью, полураскрытые губы выдавали сладострастие ее натуры.
— И не говори; так хороша, как ясный день; косы русые до колен, бела как сахар, щеки
румянцем горят… глаза небесно-голубые, за взгляд один можно жизнь отдать… Да ужли же ты не встречал ее на Купеческой улице?