Неточные совпадения
Я
говорю о том, что наш
разум, орган пирронизма, орган Фауста, критически исследующего мир, — насильственно превращали в орган веры.
Диомидов выпрямился и, потрясая руками, начал
говорить о «жалких соблазнах мира сего»,
о «высокомерии
разума»,
о «суемудрии науки»,
о позорном и смертельном торжестве плоти над духом. Речь его обильно украшалась словами молитв, стихами псалмов, цитатами из церковной литературы, но нередко и чуждо в ней звучали фразы светских проповедников церковной философии...
Ушел в спальню, разделся, лег, забыв погасить лампу, и, полулежа, как больной, пристально глядя на золотое лезвие огня, подумал, что Марина — права, когда она
говорит о разнузданности
разума.
— Вы сами
говорили о павлиньих перьях
разума, — помните? — спросил он, стоя спиной к Туробоеву, и услыхал тихий ответ...
Ужинали миролюбиво, восхищаясь вкусом сига и огромной индейки, сравнивали гастрономические богатства Милютиных лавок с богатствами Охотного ряда, и все, кроме Ореховой, согласились, что в Москве едят лучше, разнообразней. Краснов, сидя против Ногайцева, начал было
говорить о том, что непрерывный рост
разума людей расширяет их вкус к земным благам и тем самым увеличивает количество страданий, отнюдь не способствуя углублению смысла бытия.
Наблюдая за человеком в соседней комнате, Самгин понимал, что человек этот испытывает боль, и мысленно сближался с ним. Боль — это слабость, и, если сейчас, в минуту слабости, подойти к человеку, может быть, он обнаружит с предельной ясностью ту силу, которая заставляет его жить волчьей жизнью бродяги. Невозможно, нелепо допустить, чтоб эта сила почерпалась им из книг, от
разума. Да, вот пойти к нему и откровенно, без многоточий
поговорить с ним
о нем,
о себе.
О Сомовой. Он кажется влюбленным в нее.
За чаем Клим
говорил о Метерлинке сдержанно, как человек, который имеет свое мнение, но не хочет навязывать его собеседнику. Но он все-таки сказал, что аллегория «Слепых» слишком прозрачна, а отношение Метерлинка к
разуму сближает его со Львом Толстым. Ему было приятно, что Нехаева согласилась с ним.
Видя, что Макаров слушает внимательно, Клим
говорил минут десять. Он вспомнил мрачные жалобы Нехаевой и не забыл повторить изречение Туробоева
о павлиньем хвосте
разума. Он мог бы сказать и еще не мало, но Макаров пробормотал...
— Одно из основных качеств русской интеллигенции — она всегда опаздывает думать. После того как рабочие Франции в 30-х и 70-х годах показали силу классового пролетарского самосознания, у нас все еще
говорили и писали
о том, как здоров труд крестьянина и как притупляет рост
разума фабричный труд, —
говорил Кутузов, а за дверью весело звучал голос Елены...
Хотелось мне, во-вторых,
поговорить с ним
о здешних интригах и нелепостях,
о добрых людях, строивших одной рукой пьедестал ему и другой привязывавших Маццини к позорному столбу. Хотелось ему рассказать об охоте по Стансфильду и
о тех нищих
разумом либералах, которые вторили лаю готических свор, не понимая, что те имели, по крайней мере, цель — сковырнуть на Стансфильде пегое и бесхарактерное министерство и заменить его своей подагрой, своей ветошью и своим линялым тряпьем с гербами.
Я никогда не
говорил о восстании «природы», восстании инстинктов против норм и законов
разума и общества, я
говорил о восстании духа.
— Она очень умная женщина, —
говорила Варвара Ивановна
о маркизе, — но у нее уж ум за
разум зашел; а мое правило просто: ты девушка, и повинуйся. А то нынче они очень уж сувки, да не лувки.
Хохол заметно изменился. У него осунулось лицо и отяжелели веки, опустившись на выпуклые глаза, полузакрывая их. Тонкая морщина легла на лице его от ноздрей к углам губ. Он стал меньше
говорить о вещах и делах обычных, но все чаще вспыхивал и, впадая в хмельной и опьянявший всех восторг,
говорил о будущем —
о прекрасном, светлом празднике торжества свободы и
разума.
— Бога вы, пожалуйста, еще оставьте в покое! Я
говорил вам
о способах мышления нашего
разума… До бога нельзя дойти этим путем; его нужно любить; он токмо путем любви открывается и даже, скажу более того, нисходит в нас!
Я Вам
говорил, что всего удобнее человеку делать эти наблюдения в эпоху юности своей; но это не воспрещается и еще паче того следует делать и в лета позднейшие, ибо
о прежних наших действиях мы можем судить правильнее, чем
о настоящих: за сегодняшний поступок наш часто заступается в нас та страсть, которая заставила нас проступиться, и наш
разум, который согласился на то!..
Рассуждение
о сем важном процессе пусть сделают те, кои более или менее испытали оный на самих себе; я же могу сказать лишь то, что сей взятый от нас брат наш, яко злато в горниле, проходил путь очищения, необходимый для всякого истинно посвятившего себя служению богу, как
говорит Сирах [Сирах — вернее, Иисус Сирахов, автор одной из библейских книг, написанной около двух столетий до нашей эры.]: процесс сей есть буйство и болезнь для человеков, живущих в
разуме и не покоряющихся вере, но для нас, признавших путь внутреннего тления, он должен быть предметом глубокого и безмолвного уважения.
Маленькая закройщица считалась во дворе полоумной,
говорили, что она потеряла
разум в книгах, дошла до того, что не может заниматься хозяйством, ее муж сам ходит на базар за провизией, сам заказывает обед и ужин кухарке, огромной нерусской бабе, угрюмой, с одним красным глазом, всегда мокрым, и узенькой розовой щелью вместо другого. Сама же барыня —
говорили о ней — не умеет отличить буженину от телятины и однажды позорно купила вместо петрушки — хрен! Вы подумайте, какой ужас!
«Как можно
говорить о царстве божием без
разума?» — справедливо спросил горбун Комаровский, а Рогачев, осердясь, объяснил, что
разум — пустяки, ничем не руководит в жизни, а только в заблуждение ведёт.
Больше всего она
говорила о том, что людей надо учить, тогда они станут лучше, будут жить по-человечески. Рассказывала
о людях, которые хотели научить русский народ добру, пробудить в нём уважение к
разуму, — и за это были посажены в тюрьмы, сосланы в Сибирь.
Евгеньины речи против его речей — просто детские, он же прощупал людей умом своим до глубины. От этого, видно, когда он
говорит слова суровые, — глаза его глядят отечески печально и ласково. Странно мне, что к попу он не ходит, да и поп за всё время только дважды был у него; оба раза по субботам, после всенощной, и они сидели почти до света, ведя беседу
о разуме, душе и боге.
Пётр ничего не сказал ему, даже не оглянулся, но явная и обидная глупость слов дворника возмутила его. Человек работает, даёт кусок хлеба не одной сотне людей, день и ночь думает
о деле, не видит, не чувствует себя в заботах
о нём, и вдруг какой-то тёмный дурак
говорит, что дело живёт своей силой, а не
разумом хозяина. И всегда человечишка этот бормочет что-то
о душе,
о грехе.
Не будем
говорить о механическом исполнении всякого рода движений, входящих в привычку у человека, одаренного словом и
разумом. В какой области, кроме кавалерии, находим мы в животных такую привычку понимания команды по одному звуку, хотя бы команда относилась не прямо к тому, кто ее понял. Старую лошадь в манеже нужно удерживать от исполнения команды по одному ее предварительному возглашению, не дождавшись исполнительного: марш!
Говорил он знакомое мне,
о том, что прежде всего надо будить
разум деревни. Но и в знакомых словах я улавливал более глубокий, новый для меня смысл.
И жаждавшие примирения раздвоились: одни не верят науке, не хотят ею заняться, не хотят обследовать, почему она так
говорит, не хотят идти ее трудным путем; «наболевшие души наши, —
говорят они, — требуют утешений, а наука на горячие, просьбы
о хлебе подает камни, на вопль и стон растерзанного сердца, на его плач, молящий об участии, — предлагает холодный
разум и общие формулы; в логической неприступности своей она равно не удовлетворяет ни практических людей, ни мистиков.
— Тебя, дурак, ценят, —
говорит, —
о тебе думают, ревность твою к работе заметили,
разуму твоему хотят воздать должное. И вот ныне я предлагаю тебе даже на выбор два послушания: хочешь ли ты в конторе сидеть, или — в келейники к отцу Антонию?
Бригадир. Премудра! Вот-на, соседушка! Ты, жалуя нас, так
говорить изволишь, а мне кажется, будто премудрость ее очень на глупость походит. Иное дело твоя Авдотья Потапьевна.
О! я сказать ей могу, в глаза, и за глаза, что ума у нее целая палата. Я мужчина и бригадир, однако ей-ей рад бы потерять все мои патенты на чины, которые купил я кровию моею, лишь бы только иметь
разум ее высокородия.
Страх перед
разумом вызывает у победителей стремление подорвать его силы: они начинают
говорить об ограниченности
разума,
о том, что исследование не способно разрешить загадки бытия, ставят на место изучения умозрение, на место исследования — созерцание.
— Нечего раздумывать, не
о чем кручиниться, — весело молвил Чапурин. —
Говорил я тебе, желаючи добра, советовал: плюнь на эти пу́стошные дела, развяжись с архиереями да с келейницами… Какого проку нашел в них?.. С твоим ли
разумом, с твоим ли уменьем валандаться в этих делах?.. Эх, зажили бы мы с тобой!.. Ты еще не знаешь, что на ум мне пришло!..
— Кто тебе про сговор сказал? — ответил Патап Максимыч. — И на
разум мне того не приходило. Приедут гости к имениннице — вот и все. Ни смотрин, ни сговора не будет; и про то, чтоб невесту пропить, не будет речи. Поглядят друг на дружку, повидаются,
поговорят кой
о чем и ознакомятся, оно все-таки лучше. Ты покаместь Настасье ничего не
говори.
Наконец, вере может быть доступно даже настоящее, поскольку дело идет
о неизвестных рассудку его законах [Во II главе Послания к Евреям вере дано истолкование и в том и в другом смысле: «верою познаем, что веки устроены словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое» (ст. 3); дальнейшее содержание главы
говорит о вере как основе не мотивированных
разумом и оправдываемых только верою поступков (см. всю эту главу).].
Господь Иисус есть Бог, Второе Лицо Пресвятой Троицы, в Нем «обитает вся полнота Божества телесно» [Кол. 2:9.]; как Бог, в абсолютности Своей Он совершенно трансцендентен миру, премирен, но вместе с тем Он есть совершенный Человек, обладающий всей полнотой тварного, мирового бытия, воистину мирочеловек, — само относительное, причем божество и человечество, таинственным и для ума непостижимым образом, соединены в Нем нераздельно и неслиянно [Это и делает понятной, насколько можно здесь
говорить о понятности, всю чудовищную для
разума, прямо смеющуюся над рассудочным мышлением парадоксию церковного песнопения: «Во гробе плотски, во аде же с душею, яко Бог, в рай же с разбойником и на престоле сущий со Отцем и Духом, вся исполняя неописанный» (Пасхальные часы).].
Есть ли это абстракции, прагматически и в этом смысле произвольно установляемые
разумом термины, nomina, flaces vocis [Имена, изреченные слова (лат.).], или же в них
говорят сами res
о сокровенном своем существе?
— Тут не шутки, а настоящее дело, — возразил Чапурин. — Выслушайте меня да по душе и дайте ответ. Вот дело в чем: Авдотья Марковна осталась теперь как есть круглой сиротой. В торговых и других делах ни она, ни Дарья Сергевна ничего не разумеют — дело женское, эти дела им не по
разуму. По моему рассужденью,
о чем я Авдотье Марковне еще до кончины покойника
говорил и она на то согласилась, — надо ей все распродать либо на сроки сдать в кортому.
«Если центр тяжести переносят не в жизнь, а в «тот мир», —
говорит Ницше, — то у жизни вообще отнимают центр тяжести. Великая ложь
о личном бессмертии разрушает всякий
разум, всякую природу в инстинкте; все, что есть в инстинктах благодетельного, споспешествующего жизни, ручающегося за будущность, — возбуждает теперь недоверие. Жить так, что нет более смысла жить, — это становится теперь смыслом жизни!»
В чем основная истина жизни? В чем ценность жизни, в чем ее цель, ее смысл? Тысячи ответов дает на эти вопросы человек, и именно множественность ответов
говорит о каком-то огромном недоразумении, здесь происходящем. Недоразумение в том, что к вопросам подходят с орудием, совершенно непригодным для их разрешения. Это орудие —
разум, сознание.
— Рационализм! Да у вас несомненный талант юмориста, м-р Вандергуд! Скажите, известный Марк Твен не ваш ли соотечественник?.. Да, да! Рационализм! А вы припоминаете, от какого слова это происходит и что значит ratio? An nescis, mi fili, quantilla sapientia regitur orbis? […
разум? Разве ты не знаешь, сын мой, сколь мала мудрость, царящая в мире? (лат.)] Ax, дорогой Вандергуд,
говорить на этой земле
о рацио еще более неуместно, нежели упоминать
о веревке в доме повешенного!
Когда я
говорю, что первичным является бытие, то я
говорю не
о том бытии, которое уже рационализовано и выработано категориями
разума, как то мы видим в старой онтологии, а
о первожизни, предшествующей всякой рационализации,
о бытии еще темном, хотя темность эта не означает ничего злого.
«Работай, брат, работай! Твое перо — оно обмокнуто в живую человеческую кровь. Пусть кажутся твои листки пустыми — своей зловещей пустотой они больше
говорят о войне и
разуме, чем все написанное умнейшими людьми. Работай, брат, работай!»
Прежде
говорили: не рассуждай, а верь тому долгу, что мы предписываем.
Разум обманет тебя. Вера только откроет тебе истинное благо жизни. И человек старался верить и верил, но сношения с людьми показали ему, что другие люди верят в совершенно другое и утверждают, что это другое дает большее благо человеку. Стало неизбежно решить вопрос
о том, какая — из многих — вера вернее; а решать это может только
разум.
— Так зачем же ты
говоришь, что хочешь от меня бесед для своего научения? Какие научения могу дать я, дрянной скоморох, тебе, мужу, имевшему силу рассуждать
о боге и
о людях в святом безмолвии пустыни? Господь меня не лишил совсем святейшего дара своего —
разума, и я знаю разницу, какая есть между мною и тобою. Не оскорбляй же меня, старик, позволь мне омыть твои ноги и почивай на моей постели.
Караулов в бешеной злобе на самого себя гнал из своего внутреннего я это недовольство. Усилиями своего
разума доказывал, что лучшего, более чистого, более высокого отношения к женщине он не понимает, не признает и не желает, а сердце между тем
говорило другое и трепетно замирало при мысли
о том, что другой — его друг — хотя и не заслуженно, но имеет все права на эту женщину.
Теперь снова женщина, которую он любит, вступила на еще более скользкие подмостки кафешантана, и хотя
разум говорит ему, что это она сделала исключительно из любви к нему, но все же, кто знает, что тот фурор, который она произвела среди мужчин, глядящих на нее, по ее собственному выражению, как голодные собаки, и
о котором она
говорит с нескрываемым восторгом, не вскружит ей головку и она не пойдет по стопам той же Гранпа, а, быть может, падет еще ниже.
— Тогда язык мой прильнул бы к моей гортани! Разве я потерял
разум! Верно,
говорил я
о каком-нибудь другом Антоне-немце, только не
о вашем будущем родственнике.
О, глаз мой далеко видит!.. Дело в том, что господин Антон бьется на славу.
— Это были любимцы каприза, а не
разума венценосцев, я другое дело… Но довольно об этом… Мне дорога ваша приязнь, но я слишком презираю моих врагов, чтобы их бояться. Лучше
поговорим о деле… Ну что ваш торговый трактат?
— Я
о деле
говорю, — каким-то неестественным голосом крикнула она, — оно мне дороже всего. Напрасно думаете, что я уж и на это права не имею и
разум настолько потеряла, что и об искусстве забыла. Оно для меня выше всего и, конечно, выше ваших личных интересов.
— Я вас, ракалии, кормлю, пою, наставляю, —
говорю я им, — учу вас, тумбы, уму-разуму, а потому вы обязаны уважать меня, почитать, трепетать, восхищаться моими произведениями и не выходить из границ послушания ни на один миллиметр, в противном случае…
О, сто чертей и одна ведьма, вы меня знаете! В бараний рог согну! Я покажу вам, где раки зимуют! и т. д.
Надо думать,
говорят неверующие,
о том, по каким законам совершает движения бесконечно малая частица материи в бесконечном пространстве в бесконечное время; но
о том, чего для его блага требует
разум человека, об этом думать не надо, потому что улучшение состояния человека произойдет не от него, а от общих законов, которые мы откроем.