Неточные совпадения
— А знаешь, я о тебе думал, — сказал Сергей Иванович. — Это ни
на что не похоже, что у вас делается в уезде, как мне порассказал этот доктор; он очень неглупый малый. И я тебе
говорил и
говорю: нехорошо, что ты не ездишь
на собрания и вообще устранился от земского дела. Если порядочные люди будут удаляться, разумеется, всё пойдет Бог знает как. Деньги мы платим, они идут
на жалованье, а нет ни школ, ни фельдшеров, ни повивальных бабок, ни аптек, ничего нет.
— Не совсем обошла, некоторые — касаются, — сказала Марина, выговорив слово «касаются» с явной иронией, а Самгин подумал, что все, что она
говорит, рассчитано ею до мелочей, взвешено. Кормилицыну она показывает, что
на собрании убогих людей она такая же гостья, как и он. Когда писатель и Лидия одевались в магазине, она сказала Самгину, что довезет его домой, потом пошепталась о чем-то с Захарием, который услужливо согнулся перед нею.
С ним любезно здоровались крупные представители адвокатуры, его приглашали
на различные
собрания, когда он
говорил, его слушали внимательно, все это — было, но не удовлетворяло.
А минутами ему казалось, что он чем-то руководит, что-то направляет в жизни огромного города, ведь каждый человек имеет право вообразить себя одной из тех личностей, бытие которых окрашивает эпохи.
На собраниях у Прейса, все более многолюдных и тревожных, он солидно
говорил...
Все это текло мимо Самгина, но было неловко, неудобно стоять в стороне, и раза два-три он посетил митинги местных политиков. Все, что слышал он, все речи ораторов были знакомы ему; он отметил, что левые
говорят громко, но слова их стали тусклыми, и чувствовалось, что
говорят ораторы слишком напряженно, как бы из последних сил. Он признал, что самое дельное было сказано в городской думе,
на собрании кадетской партии, членом ее местного комитета — бывшим поверенным по делам Марины.
— Ну, что ж нам растягивать эту историю, —
говорил он, равнодушно и, пожалуй, даже печально уставив глаза
на Самгина. — Вы, разумеется, показаний не дадите, — не то — спросил, не то — посоветовал он. — Нам известно, что, прибыв из Москвы, воспользовавшись помощью местного комитета большевиков и в пользу этого комитета, вы устроили ряд платных
собраний,
на которых резко критиковали мероприятия правительства, — угодно вам признать это?
Идя домой, по улицам, приятно освещенным луною, вдыхая острый, но освежающий воздух, Самгин внутренне усмехался. Он был доволен. Он вспоминал
собрания на кулебяках Анфимьевны у Хрисанфа и все, что наблюдалось им до Московского восстания, — вспоминал и видел, как резко изменились темы споров, интересы, как открыто
говорят о том, что раньше замалчивалось.
Вспомнилось, как после разгрома армии Самсонова
на небольшом
собрании в квартире весьма известного литератора Тагильский
говорил...
— Рабочими руководит некто Марат, его настоящее имя — Лев Никифоров, он беглый с каторги, личность невероятной энергии, характер диктатора;
на щеке и
на шее у него большое родимое пятно. Вчера,
на одном конспиративном
собрании, я слышал его —
говорит великолепно.
Или буду с предводителем, которого я постыдно обманывал с его женой,
на собрании считать голоса за и против проводимого постановления земской инспекции школ и т. п., а потом буду назначать свидания его жене (какая мерзость!); или буду продолжать картину, которая, очевидно, никогда не будет кончена, потому что мне и не следует заниматься этими пустяками и не могу ничего этого делать теперь»,
говорил он себе и не переставая радовался той внутренней перемене, которую чувствовал.
— Ах, не
говорите! девушки ведь очень хитры. Может быть, они уж давно друг друга заметили; в театре, в
собрании встречались, танцевали, разговаривали друг с другом, а вам и невдомек. Мы, матери,
на этот счет просты. Заглядываем бог знает в какую даль, а что у нас под носом делается, не видим. Оттого иногда…
Мне очень не нравилось, как
говорил на наших
собраниях с отцом Лабертоньером доминиканец отец Жиле, изображавший из себя князя церкви.
В общественном
собрании мне позволили отдохнуть после обеда в зале с низким потолком — тут зимою,
говорят, даются балы;
на вопрос же мой, где я могу переночевать, только пожали плечами.
На этих
собраниях бывали: Розанов, Арапов, Райнер, Слободзиньский, Рациборский и многие другие. Теперь маркиза уже не начинала разговора с «il est mort» или «толпа идет, и он идет». Она теперь
говорила преимущественно о жандармах, постоянно окружающих ее дом.
Трепка, вынесенная им в первом общем
собрании, его еще не совсем пришибла. Он скоро оправился, просил Райнера не обращать внимания
на то, что сначала дело идет не совсем
на полных социальных началах, и все-таки помогать ему словом и содействием. Потом обошел других с тою же просьбою; со всеми ласково
поговорил и успокоился.
— А вот этот господин, — продолжал Салов, показывая
на проходящего молодого человека в перчатках и во фраке, но не совсем складного станом, — он вон и выбрит, и подчищен, а такой же скотина, как и батька; это вот он из Замоскворечья сюда в
собрание приехал и танцует, пожалуй, а как перевалился за Москву-реку, опять все свое пошло в погребок, — давай ему мадеры, чтобы зубы ломило, — и если тут в погребе сидит поп или дьякон: — «Ну, ты,
говорит, батюшка, прочти Апостола, как Мочалов, одним голосам!»
Мы в последние пять лет,
говоря высокопарным слогом, шагнули гигантски вперед: у нас уничтожено крепостное право, устроен
на новых порядках суд, умерен произвол администрации, строятся всюду железные дороги — и для всех этих преуспеяний мы будем иметь в нашем маленьком
собрании по представителю: у нас будет и новый судья Марьеновский, и новый высоко приличный администратор Абреев, и представитель народа Замин, и прокурорский надзор в особе любезнейшего Захаревского, и даже предприниматель по железнодорожному делу, друг мой Виссарион Захаревский.
— Тогда, как ты к ней из
собрания уехал… — продолжал Живин, — поднялись по городу крики… стали
говорить, что ты женишься даже
на ней, и больше всех это огорчило одного доктора у нас молоденького.
Всегда
на собраниях, чуть только споры начинали принимать слишком горячий и бурный характер, вставал хохол и, раскачиваясь, точно язык колокола,
говорил своим звучным, гудящим голосом что-то простое и доброе, отчего все становились спокойнее и серьезнее.
— Это хорошо дуэль в гвардии — для разных там лоботрясов и фигель-миглей, —
говорил грубо Арчаковский, — а у нас… Ну, хорошо, я холостой… положим, я с Василь Василичем Липским напился в
собрании и в пьяном виде закатил ему в ухо. Что же нам делать? Если он со мной не захочет стреляться — вон из полка; спрашивается, что его дети будут жрать? А вышел он
на поединок, я ему влеплю пулю в живот, и опять детям кусать нечего… Чепуха все…
Вообще пили очень много, как и всегда, впрочем, пили в полку: в гостях друг у друга, в
собрании,
на торжественных обедах и пикниках.
Говорили уже все сразу, и отдельных голосов нельзя было разобрать. Шурочка, выпившая много белого вина, вся раскрасневшаяся, с глазами, которые от расширенных зрачков стали совсем черными, с влажными красными губами, вдруг близко склонилась к Ромашову.
Когда же учение окончилось, они пошли с Веткиным в
собрание и вдвоем с ним выпили очень много водки. Ромашов, почти потеряв сознание, целовался с Веткиным, плакал у него
на плече громкими истеричными слезами, жалуясь
на пустоту и тоску жизни, и
на то, что его никто не понимает, и
на то, что его не любит «одна женщина», а кто она — этого никто никогда не узнает; Веткин же хлопал рюмку за рюмкой и только время от времени
говорил с презрительной жалостью...
Но в тот же день, или
на другой, они представляют в законодательном
собрании предложение об увеличении вооружений и
говорят, что принимают такие предосторожности именно для того, чтобы обеспечить мир.
Да что вы мне рассказываете, Зоя Денисовна! Его в Москве вовсе нету. Скажем объективно: подбросил вам бумажку из Фарфортреста и смылся
на весь год. Мифическая личность. А мне из-за вас общее
собрание сегодня такую овацию сделало, что я еле ноги унес. Бабы врут — ты,
говорят, Пельц укрываешь. Ты,
говорят, наверное, с нее взятку взял. А я — не забудьте — кандидат.
Не
говоря о том, что сам Перский не ездил ни в гости, ни в театры, ни в
собрания, — он и у себя
на дому никогда никого не принимал.
Известный криминалист Сергий Баршев
говорит: „Ничто так не спасительно, как штраф, своевременно налагаемый, и ничто так не вредно, как безнаказанность“. [Напрасно мы стали бы искать этой цитаты в сочинениях бывшего ректора Московского университета. Эта цитата, равно как и ссылки
на Токевиля, Монтескье и проч., сделаны отставным корнетом Толстолобовым, очевидно, со слов других отставных же корнетов, наслышавшихся о том, в свою очередь, в земских
собраниях. (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)] Святая истина!
…Ну, а тот Тит, что бесновался
на собраниях? Он мне приснился? Нет, кажется, он был тоже… Только это был не совсем Тит… Теперь он стал самим собою?.. Что же это значит: стать самим собой? Значит, найти вот это, что внутри и что управляет выражением… Кучин сказал, что это я сделал Тита другим, не настоящим… Или он не
говорил этого?.. Впрочем, это ведь правда… Как же это вышло?..
Чутьё мужчины, опытного в делах любви, подсказывало ему, что Полина стала холоднее с ним, а хладнокровный поручик Маврин подтверждал подозрения Якова; встречаясь с ним, поручик теперь только пренебрежительно касался пальцем фуражки и прищуривал глаза, точно разглядывая нечто отдалённое и очень маленькое, тогда как раньше он был любезней, вежливее и в общественном
собрании, занимая у Якова деньги
на игру в карты или прося его отсрочить уплату долга, не однажды одобрительно
говорил...
— Вот прапорщик-то наш! Расфрантился перед делом, — сказал Иван Платоныч, подмигивая
на него. — Ах, Стебелечек, Стебелечек! Жаль мне тебя! Не будет у нас в
собрании таких усиков! Сломают тебя, Стебелечек, —
говорил капитан шутливо-жалобным тоном. — Ну, что, не трусишь?
Такого действия, какого ожидал горячий юноша, не последовало: с ним никто не спорил, никто не
говорил, что то, к чему он призывал товарищей, было дурно, но никто к нему
на грудь не бросался, дружного звона сдвинутых бокалов не раздалось, а, напротив, многие, потупив глаза в свои приборы, обнаруживали смущение и как будто находили в обличительных словах поэта нечто неуместное, колкое, оскорбительное для старших и вообще не отвечающее веселому характеру
собрания.
Результат всех заседаний состоит разве в том, что
на членов общества жалуются соседи за ранние их
собрания,
говоря, что каретным стуком мешают многим спать.
Там, в
собрании ваших священных хартий, блюдется
на память векам сие собственной руки Ее [От 6 Июня 1763.] начертание, в котором Она
говорит с вами как с именитыми отцами древнего Рима, изъявляя пламенную ревность Свою ко благу России, заклиная вас любовию к отечеству быть достойными орудиями законов и ставя вам в пример Историю!
— Просил, кланялся
на собрании… Наконец принес детей в управу и кинул, как щенят: делайте, что хотите. Хошь,
говорит, бросьте в воду…
Шли
на запад, сквозь чёрную сеть сучьев был виден багровый закат усталого солнца,
на душе у нас тоже было красно и празднично —
собрание вышло хорошее, дружное,
говорили мы все четверо по нескольку раз и, должно быть, хорошо тронули крестьянство.
— А плюнул, матушка, да все
собрание гнилыми словами и выругал… — сказал Василий Борисыч. — «Не вам,
говорит, мужикам, епископа судить!.. Как сметь,
говорит, ноге выше головы стать?..
На меня,
говорит, суд только
на небеси да в митрополии…» Пригрозили ему жалобой митрополиту и заграничным епископам, а он
на то всему
собранию анафему.
Анатоль целые утра проводил перед зеркалом, громко разучивая свою роль по тетрадке, превосходно переписанной писцом губернаторской канцелярии, и даже совершенно позабыл про свои прокурорские дела и обязанности, а у злосчастного Шписса, кроме роли, оказались теперь еще сугубо особые поручения, которые ежечасно давали ему то monsieur Гржиб, то madame Гржиб, и черненький Шписс, сломя голову, летал по городу, заказывая для генеральши различные принадлежности к спектаклю, то устраивал оркестр и руководил капельмейстера, то толковал с подрядчиком и плотниками, ставившими в зале дворянского
собрания временную сцену (играть
на подмостках городского театра madame Гржиб нашла в высшей степени неприличным), то объяснял что-то декоратору, приказывал о чем-то костюмеру, глядел парики у парикмахера, порхал от одного участвующего к другому, от одной «благородной любительницы» к другой, и всем и каждому старался угодить, сделать что-нибудь приятное, сказать что-нибудь любезное, дабы все потом
говорили: «ах, какой милый этот Шписс! какой он прелестный!» Что касается, впрочем, до «мелкоты» вроде подрядчика, декоратора, парикмахера и тому подобной «дряни», то с ними Шписс не церемонился и «приказывал» самым начальственным тоном: он ведь знал себе цену.
А что Софронушка угодное духу творит и угодное ему
на соборах глаголет, так и об этом сказано: «Ежели кто в
собрании верных
на странном, непонятном языке
говорит, не людям тот
говорит, а Богу.
— Не дури, не ври, чего не понимаешь! — схватив Иларию за руку, во все горло закричала Сандулия. — Откуда взялась такая умница? — обратилась она ко всему
собранию. — Откуда дурища ума набралась?.. Молчать, Илария!.. Не то
на запор!.. Молчать,
говорю тебе!
— Дай Господи такую подвижницу, подай истинный свет и новую силу в слове ее, — сложив руки, набожно сказал Николай Александрыч. — Ежели так, можно будет ее допустить
на собрание, и если готова принять «благодать», то можно и «привод» сделать… Только ведь она у отца живет… Помнится мне,
говорила ты, Машенька, что он раскольничает, и совсем плотской язычник, духовного в нем,
говорила ты, нет ни капельки.
Как потом рассказывали в литературных кругах, дело произошло так: Якубович, кипевший неостывавшим негодованием
на марксистов и постоянно выуживавший из их писаний возмущавшие его места,
говорил однажды
на редакционном
собрании «Русского богатства...
Я слыхал, как
на французском коммунистическом
собрании один французский коммунист
говорил: «Маркс сказал, что у рабочих нет отечества, это было верно, но сейчас уже не верно, они имеют отечество — это Россия, это Москва, и рабочие должны защищать свое отечество».
На днях еще это
говорил в Дворянском
собрании глава истинно русской партии, граф фон Ведер-Нох.
«А поедешь,
говорю, Москвой, побывай у Архипа Иваныча Подколесникова, у него дочка не немке чета: тоже
на всяких языках
говорит, в купеческом
собрании пляшет, а
на музыке позакатистей немки играет…
— Гражданки! Старую песенку завели! Нас больше
на ваш крючок не поймаете. Это
на советском языке называется саботаж: только чтоб затянуть и сорвать
собрание. Но я этого не допущу.
Говорите ясно и коротко. Об деле. Только об деле
говорите!
— Нет, господа, —
говорил он, — у нас за нынешний год дела шли очень скверно. Что мы сделали? Что у нас нового? Все старье. Как хотите, а так продолжать нельзя, и завтра,
на годичном
собрании надо это круто повернуть.
Собрание было в здании сельсовета. Председательствовал товарищ Бутыркин, бритый, с сухим, энергичным лицом. Лелька
говорила задушевно и сильно. Каштановые кудри выбивались из-под красной косынки, глаза
на красивом лице блестели.
Говорила о нелепости раздробленного хозяйствования, о выгодах коллективной жизни.
Граф Виельгорский, который, по своему званию гофмаршала, принужден был часто беседовать с императрицей о некоторых предметах, касающихся его должности, стал
на одном из придворных
собраний говорить ей о чем-то подобном.
И страстно, увлекательно, как только она умела
говорить, Лелька
говорила и
на собраниях, и в частных беседах с крестьянами. Мужики слушали, пряча в бородах насмешливые улыбки, и отвечали цинично...
Оська Головастов. Тот, который вместе с Юркой накрыл тайного виноторговца Богобоязненного и потом
на политбое командовал взводом, состязавшимся с Лелькиным взводом. Огромная голова, как раз по фамилии, большой и странно плоский лоб,
на губах все время беспризорно блуждает самодовольная улыбка.
На всех
собраниях он обязательно выступает,
говорит напыщенно и фразисто, все речи его — отборно-стопроцентные.
— Человек
на язык очень даже развитой. Когда бывают
собрания, всегда выступляет и
говорит разные слова. Вбивает в голову нам, темным людям.