Неточные совпадения
Гаврило Афанасьевич
Из тарантаса выпрыгнул,
К крестьянам подошел:
Как лекарь, руку каждому
Пощупал,
в лица глянул им,
Схватился за бока
И покатился со смеху…
«Ха-ха! ха-ха! ха-ха! ха-ха!»
Здоровый смех помещичий
По утреннему воздуху
Раскатываться стал…
Крестьяне думу думали,
А поп широкой шляпою
В лицо себе помахивал
Да на небо
глядел.
«Да, да, вот женщина!» думал Левин, забывшись и упорно
глядя на ее красивое, подвижное
лицо, которое теперь вдруг совершенно переменилось. Левин не слыхал, о чем она говорила, перегнувшись к брату, но он был поражен переменой ее выражения. Прежде столь прекрасное
в своем спокойствии, ее
лицо вдруг выразило странное любопытство, гнев и гордость. Но это продолжалось только одну минуту. Она сощурилась, как бы вспоминая что-то.
— Я вам давно это хотела сказать, — продолжала она, решительно
глядя ему
в глаза и вся пылая жегшим ее
лицо румянцем, — а нынче я нарочно приехала, зная, что я вас встречу.
— Кити! я мучаюсь. Я не могу один мучаться, — сказал он с отчаянием
в голосе, останавливаясь пред ней и умоляюще
глядя ей
в глаза. Он уже видел по ее любящему правдивому
лицу, что ничего не может выйти из того, что он намерен был сказать, но ему всё-таки нужно было, чтоб она сама разуверила его. — Я приехал сказать, что еще время не ушло. Это всё можно уничтожить и поправить.
«Кто это?» думала она,
глядя в зеркало на воспаленное
лицо со странно блестящими глазами, испуганно смотревшими на нее.
Левин положил брата на спину, сел подле него и не дыша
глядел на его
лицо. Умирающий лежал, закрыв глаза, но на лбу его изредка шевелились мускулы, как у человека, который глубоко и напряженно думает. Левин невольно думал вместе с ним о том, что такое совершается теперь
в нем, но, несмотря на все усилия мысли, чтоб итти с ним вместе, он видел по выражению этого спокойного строгого
лица и игре мускула над бровью, что для умирающего уясняется и уясняется то, что всё так же темно остается для Левина.
«Знает он или не знает, что я делал предложение? — подумал Левин,
глядя на него. — Да, что-то есть хитрое, дипломатическое
в его
лице», и, чувствуя, что краснеет, он молча смотрел прямо
в глаза Степана Аркадьича.
Левин Взял косу и стал примериваться. Кончившие свои ряды, потные и веселые косцы выходили один зa другим на дорогу и, посмеиваясь, здоровались с барином. Они все
глядели на него, но никто ничего не говорил до тех пор, пока вышедший на дорогу высокий старик со сморщенным и безбородым
лицом,
в овчинной куртке, не обратился к нему.
Увидав ее, он хотел встать, раздумал, потом
лицо его вспыхнуло, чего никогда прежде не видала Анна, и он быстро встал и пошел ей навстречу,
глядя не
в глаза ей, а выше, на ее лоб и прическу. Он подошел к ней, взял ее за руку и попросил сесть.
Всякое
лицо, с таким исканием, с такими ошибками, поправками выросшее
в нем с своим особенным характером, каждое
лицо, доставлявшее ему столько мучений и радости, и все эти
лица, столько раз перемещаемые для соблюдения общего, все оттенки колорита и тонов, с таким трудом достигнутые им, — всё это вместе теперь,
глядя их глазами, казалось ему пошлостью, тысячу раз повторенною.
Алексей Александрович откашлялся и, не
глядя на своего противника, но избрав, как он это всегда делал при произнесении речей, первое сидевшее перед ним
лицо — маленького, смирного старичка, не имевшего никогда никакого мнения
в комиссии, начал излагать свои соображения.
Прежде он помнил имена, но теперь забыл совсем,
в особенности потому, что Енох был любимое его
лицо изо всего Ветхого Завета, и ко взятию Еноха живым на небо
в голове его привязывался целый длинный ход мысли, которому он и предался теперь, остановившимися глазами
глядя на цепочку часов отца и до половины застегнутую пуговицу жилета.
― Я уже давно оставил эту жизнь, ― сказал он, удивляясь перемене выражения ее
лица и стараясь проникнуть его значение. ― И признаюсь, ― сказал он, улыбкой выставляя свои плотные белые зубы, ― я
в эту неделю как
в зеркало смотрелся,
глядя на эту жизнь, и мне неприятно было.
Он старался не развлекаться и не портить себе впечатления,
глядя на махание руками белогалстучного капельмейстера, всегда так неприятно развлекающее музыкальное внимание, на дам
в шляпах, старательно для концерта завязавших себе уши лентами, и на все эти
лица, или ничем не занятые, или занятые самыми разнообразными интересами, но только не музыкой.
Итак, я начал рассматривать
лицо слепого; но что прикажете прочитать на
лице, у которого нет глаз? Долго я
глядел на него с невольным сожалением, как вдруг едва приметная улыбка пробежала по тонким губам его, и, не знаю отчего, она произвела на меня самое неприятное впечатление.
В голове моей родилось подозрение, что этот слепой не так слеп, как оно кажется; напрасно я старался уверить себя, что бельмы подделать невозможно, да и с какой целью? Но что делать? я часто склонен к предубеждениям…
— И ты не был нисколько тронут,
глядя на нее
в эту минуту, когда душа сияла на
лице ее?..
Теперь равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомой деревне и равнодушно
гляжу на ее пошлую наружность; моему охлажденному взору неприютно, мне не смешно, и то, что пробудило бы
в прежние годы живое движенье
в лице, смех и немолчные речи, то скользит теперь мимо, и безучастное молчание хранят мои недвижные уста. О моя юность! о моя свежесть!
Так и Чичикову заметилось все
в тот вечер: и эта малая, неприхотливо убранная комнатка, и добродушное выраженье, воцарившееся
в лице хозяина, и поданная Платонову трубка с янтарным мундштуком, и дым, который он стал пускать
в толстую морду Ярбу, и фырканье Ярба, и смех миловидной хозяйки, прерываемый словами: «Полно, не мучь его», — и веселые свечки, и сверчок
в углу, и стеклянная дверь, и весенняя ночь, которая оттоле на них
глядела, облокотясь на вершины дерев, из чащи которых высвистывали весенние соловьи.
Между тем сидевшие
в коляске дамы
глядели на все это с выражением страха
в лицах.
Известно, что есть много на свете таких
лиц, над отделкою которых натура недолго мудрила, не употребляла никаких мелких инструментов, как-то: напильников, буравчиков и прочего, но просто рубила со своего плеча: хватила топором раз — вышел нос, хватила
в другой — вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза и, не обскобливши, пустила на свет, сказавши: «Живет!» Такой же самый крепкий и на диво стаченный образ был у Собакевича: держал он его более вниз, чем вверх, шеей не ворочал вовсе и
в силу такого неповорота редко
глядел на того, с которым говорил, но всегда или на угол печки, или на дверь.
Это был человек лет под сорок, бривший бороду, ходивший
в сюртуке и, по-видимому, проводивший очень покойную жизнь, потому что
лицо его
глядело какою-то пухлою полнотою, а желтоватый цвет кожи и маленькие глаза показывали, что он знал слишком хорошо, что такое пуховики и перины.
Губернаторша, сказав два-три слова, наконец отошла с дочерью
в другой конец залы к другим гостям, а Чичиков все еще стоял неподвижно на одном и том же месте, как человек, который весело вышел на улицу, с тем чтобы прогуляться, с глазами, расположенными
глядеть на все, и вдруг неподвижно остановился, вспомнив, что он позабыл что-то и уж тогда глупее ничего не может быть такого человека: вмиг беззаботное выражение слетает с
лица его; он силится припомнить, что позабыл он, — не платок ли? но платок
в кармане; не деньги ли? но деньги тоже
в кармане, все, кажется, при нем, а между тем какой-то неведомый дух шепчет ему
в уши, что он позабыл что-то.
Весь вечер Ленский был рассеян,
То молчалив, то весел вновь;
Но тот, кто музою взлелеян,
Всегда таков: нахмуря бровь,
Садился он за клавикорды
И брал на них одни аккорды,
То, к Ольге взоры устремив,
Шептал: не правда ль? я счастлив.
Но поздно; время ехать. Сжалось
В нем сердце, полное тоской;
Прощаясь с девой молодой,
Оно как будто разрывалось.
Она
глядит ему
в лицо.
«Что с вами?» — «Так». — И на крыльцо.
Бабушка, казалось, была очень рада видеть Сонечку: подозвала ее ближе к себе, поправила на голове ее одну буклю, которая спадывала на лоб, и, пристально всматриваясь
в ее
лицо, сказала: «Quelle charmante enfant!». [Какой очаровательный ребенок! (фр.)] Сонечка улыбнулась, покраснела и сделалась так мила, что я тоже покраснел,
глядя на нее.
Серые и радужные кредитки, не убранные со стола, опять замелькали
в ее глазах, но она быстро отвела от них
лицо и подняла его на Петра Петровича: ей вдруг показалось ужасно неприличным, особенно ей,
глядеть на чужие деньги.
Он робко
глянул на Авдотью Романовну: но и
в этом надменном
лице было
в эту минуту такое выражение признательности и дружества, такое полное и неожиданное им уважение (вместо насмешливых-то взглядов и невольного, худо скрываемого презрения!), что ему уж, право, было бы легче, если бы встретили бранью, а то уж слишком стало конфузливо.
— Что угодно? — строго произнесла старушонка, войдя
в комнату и по-прежнему становясь прямо перед ним, чтобы
глядеть ему прямо
в лицо.
— Ты убивец, — произнес тот, еще раздельнее и внушительнее и как бы с улыбкой какого-то ненавистного торжества, и опять прямо
глянул в бледное
лицо Раскольникова и
в его помертвевшие глаза.
Соня
в изумлении смотрела на него. Странен показался ей этот тон; холодная дрожь прошла было по ее телу, но чрез минуту она догадалась, что и тон и слова эти — все было напускное. Он и говорил-то с нею,
глядя как-то
в угол и точно избегая заглянуть ей прямо
в лицо.
Вид этого человека с первого взгляда был очень странный. Он
глядел прямо перед собою, но как бы никого не видя.
В глазах его сверкала решимость, но
в то же время смертная бледность покрывала
лицо его, точно его привели на казнь. Совсем побелевшие губы его слегка вздрагивали.
Дворник стоял у дверей своей каморки и указывал прямо на него какому-то невысокому человеку, с виду похожему на мещанина, одетому
в чем-то вроде халата,
в жилетке и очень походившему издали на бабу. Голова его,
в засаленной фуражке, свешивалась вниз, да и весь он был точно сгорбленный. Дряблое, морщинистое
лицо его показывало за пятьдесят; маленькие заплывшие глазки
глядели угрюмо, строго и с неудовольствием.
Николай Петрович продолжал ходить и не мог решиться войти
в дом,
в это мирное и уютное гнездо, которое так приветно
глядело на него всеми своими освещенными окнами; он не
в силах был расстаться с темнотой, с садом, с ощущением свежего воздуха на
лице и с этою грустию, с этою тревогой…
Дождавшись конца кадрили, Ситников подвел Аркадия к Одинцовой; но едва ли он был коротко с ней знаком: и сам он запутался
в речах своих, и она
глядела на него с некоторым изумлением. Однако
лицо ее приняло радушное выражение, когда она услышала фамилию Аркадия. Она спросила его, не сын ли он Николая Петровича?
Аркадий посмотрел на базаровского ученика. Тревожное и тупое выражение сказывалось
в маленьких, впрочем приятных чертах его прилизанного
лица; небольшие, словно вдавленные глаза
глядели пристально и беспокойно, и смеялся он беспокойно: каким-то коротким, деревянным смехом.
— Ты уже чересчур благодушен и скромен, — возразил Павел Петрович, — я, напротив, уверен, что мы с тобой гораздо правее этих господчиков, хотя выражаемся, может быть, несколько устарелым языком, vieilli, [Старомодно (фр.).] и не имеем той дерзкой самонадеянности… И такая надутая эта нынешняя молодежь! Спросишь иного: «Какого вина вы хотите, красного или белого?» — «Я имею привычку предпочитать красное!» — отвечает он басом и с таким важным
лицом, как будто вся вселенная
глядит на него
в это мгновенье…
Когда Катя говорила, она очень мило улыбалась, застенчиво и откровенно, и
глядела как-то забавно-сурово, снизу вверх. Все
в ней было еще молодо-зелено: и голос, и пушок на всем
лице, и розовые руки с беловатыми кружками на ладонях, и чуть-чуть сжатые плечи… Она беспрестанно краснела и быстро переводила дух.
Аркадий оглянулся и увидал женщину высокого роста,
в черном платье, остановившуюся
в дверях залы. Она поразила его достоинством своей осанки. Обнаженные ее руки красиво лежали вдоль стройного стана; красиво падали с блестящих волос на покатые плечи легкие ветки фуксий; спокойно и умно, именно спокойно, а не задумчиво,
глядели светлые глаза из-под немного нависшего белого лба, и губы улыбались едва заметною улыбкою. Какою-то ласковой и мягкой силой веяло от ее
лица.
Часу
в первом утра он, с усилием раскрыв глаза, увидел над собою при свете лампадки бледное
лицо отца и велел ему уйти; тот повиновался, но тотчас же вернулся на цыпочках и, до половины заслонившись дверцами шкафа, неотвратимо
глядел на своего сына.
Она возвращалась, садилась снова, брала веер, и даже грудь ее не дышала быстрее, а Аркадий опять принимался болтать, весь проникнутый счастием находиться
в ее близости, говорить с ней,
глядя в ее глаза,
в ее прекрасный лоб, во все ее милое, важное и умное
лицо.
Однообразно помахивая ватной ручкой, похожая на уродливо сшитую из тряпок куклу, старая женщина из Олонецкого края сказывала о том, как мать богатыря Добрыни прощалась с ним, отправляя его
в поле, на богатырские подвиги. Самгин видел эту дородную мать, слышал ее твердые слова, за которыми все-таки слышно было и страх и печаль, видел широкоплечего Добрыню: стоит на коленях и держит меч на вытянутых руках,
глядя покорными глазами
в лицо матери.
Учитель встречал детей молчаливой, неясной улыбкой; во всякое время дня он казался человеком только что проснувшимся. Он тотчас ложился вверх
лицом на койку, койка уныло скрипела. Запустив пальцы рук
в рыжие, нечесанные космы жестких и прямых волос, подняв к потолку расколотую, медную бородку, не
глядя на учеников, он спрашивал и рассказывал тихим голосом, внятными словами, но Дронов находил, что учитель говорит «из-под печки».
Макаров уговаривал неохотно,
глядя в окно, не замечая, что жидкость капает с ложки на плечо Диомидова. Тогда Диомидов приподнял голову и спросил, искривив опухшее
лицо...
— Ш-ш, — прошептала она, подняв руку, опасливо
глядя на двери, а он, понизив голос,
глядя в ее усталое
лицо, продолжал...
Туробоев, холодненький, чистенький и вежливый, тоже смотрел на Клима, прищуривая темные, неласковые глаза, — смотрел вызывающе. Его слишком красивое
лицо особенно сердито морщилось, когда Клим подходил к Лидии, но девочка разговаривала с Климом небрежно, торопливо, притопывая ногами и
глядя в ту сторону, где Игорь. Она все более плотно срасталась с Туробоевым, ходили они взявшись за руки; Климу казалось, что, даже увлекаясь игрою, они играют друг для друга, не видя, не чувствуя никого больше.
Он говорил еще что-то, но, хотя
в комнате и на улице было тихо, Клим не понимал его слов, провожая телегу и
глядя, как ее медленное движение заставляет встречных людей врастать
в панели, обнажать головы. Серые тени испуга являлись на
лицах, делая их почти однообразными.
Она вдруг замолчала и, вскинув голову,
глядя в упор
в лицо Самгина, сказала, блеснув глазами...
Царь, маленький, меньше губернатора, голубовато-серый, мягко подскакивал на краешке сидения экипажа, одной рукой упирался
в колено, а другую механически поднимал к фуражке, равномерно кивал головой направо, налево и улыбался,
глядя в бесчисленные кругло открытые, зубастые рты,
в красные от натуги
лица. Он был очень молодой, чистенький, с красивым, мягким
лицом, а улыбался — виновато.
Вера Петровна молчала,
глядя в сторону, обмахивая
лицо кружевным платком. Так молча она проводила его до решетки сада. Через десяток шагов он обернулся — мать еще стояла у решетки, держась за копья обеими руками и вставив
лицо между рук. Самгин почувствовал неприятный толчок
в груди и вздохнул так, как будто все время задерживал дыхание. Он пошел дальше, соображая...
Серый человек говорил, наклонясь к литератору, схватив его за колено и собакой
глядя в красивое, мрачно нахмуренное
лицо...