Неточные совпадения
Туровцын сидел с кружкой питья на высоком
диване в бильярдной, и Степан Аркадьич с Вронским о чем-то разговаривали у двери
в дальнем
углу комнаты.
Я лежал на
диване, устремив глаза
в потолок и заложив руки под затылок, когда Вернер взошел
в мою комнату. Он сел
в кресла, поставил трость
в угол, зевнул и объявил, что на дворе становится жарко. Я отвечал, что меня беспокоят мухи, — и мы оба замолчали.
Но прежде необходимо знать, что
в этой комнате было три стола: один письменный — перед
диваном, другой ломберный — между окнами у стены, третий угольный —
в углу, между дверью
в спальню и дверью
в необитаемый зал с инвалидною мебелью.
Раскольников, как только вышел Разумихин, встал, повернулся к окну, толкнулся
в угол,
в другой, как бы забыв о тесноте своей конуры, и… сел опять на
диван. Он весь как бы обновился; опять борьба — значит, нашелся исход!
Покончив с этим, он просунул пальцы
в маленькую щель, между его «турецким»
диваном и полом, пошарил около левого
угла и вытащил давно уже приготовленный и спрятанный там заклад.
Кабинет его была комната ни большая, ни маленькая; стояли
в ней: большой письменный стол перед
диваном, обитым клеенкой, бюро, шкаф
в углу и несколько стульев — всё казенной мебели, из желтого отполированного дерева.
— Здоров, здоров! — весело крикнул навстречу входящим Зосимов. Он уже минут с десять как пришел и сидел во вчерашнем своем
углу на
диване. Раскольников сидел
в углу напротив, совсем одетый и даже тщательно вымытый и причесанный, чего уже давно с ним не случалось. Комната разом наполнилась, но Настасья все-таки успела пройти вслед за посетителями и стала слушать.
Толстоногий стол, заваленный почерневшими от старинной пыли, словно прокопченными бумагами, занимал весь промежуток между двумя окнами; по стенам висели турецкие ружья, нагайки, сабля, две ландкарты, какие-то анатомические рисунки, портрет Гуфеланда, [Гуфеланд Христофор (1762–1836) — немецкий врач, автор широко
в свое время популярной книги «Искусство продления человеческой жизни».] вензель из волос
в черной рамке и диплом под стеклом; кожаный, кое-где продавленный и разорванный,
диван помещался между двумя громадными шкафами из карельской березы; на полках
в беспорядке теснились книги, коробочки, птичьи чучелы, банки, пузырьки;
в одном
углу стояла сломанная электрическая машина.
Кивнув головой, Самгин осторожно прошел
в комнату, отвратительно пустую, вся мебель сдвинута
в один
угол. Он сел на пыльный
диван, погладил ладонями лицо, руки дрожали, а пред глазами как бы стояло
в воздухе обнаженное тело женщины, гордой своей красотой. Трудно было представить, что она умерла.
Быстрым жестом он показал Самгину кукиш и снова стал наливать рюмки. Алина с Дуняшей и филологом сидели
в углу на
диване, филолог, дергаясь, рассказывал что-то, Алина смеялась, она была настроена необыкновенно весело и все прислушивалась, точно ожидая кого-то. А когда на улице прозвучал резкий хлопок, она крикнула...
Он садился
в угол, к стене, на ручку
дивана и, осторожно улыбаясь, смешил девочек рассказами об учителях и гимназистах. Иногда Клим возражал ему...
— Тише, — зашипела она. Иноков,
в углу на
диване, не пошевелился. Доктор решительно запретил говорить с Иноковым...
Самгин снял шляпу, поправил очки, оглянулся: у окна, раскаленного солнцем, — широкий кожаный
диван, пред ним, на полу, — старая, истоптанная шкура белого медведя,
в углу — шкаф для платья с зеркалом во всю величину двери; у стены — два кожаных кресла и маленький, круглый стол, а на нем графин воды, стакан.
Слабенький и беспокойный огонь фонаря освещал толстое, темное лицо с круглыми глазами ночной птицы; под широким, тяжелым носом топырились густые, серые усы, — правильно круглый череп густо зарос енотовой шерстью. Человек этот сидел, упираясь руками
в диван, спиною
в стенку, смотрел
в потолок и ритмически сопел носом. На нем — толстая шерстяная фуфайка, шаровары с кантом, на ногах полосатые носки;
в углу купе висела серая шинель, сюртук, портупея, офицерская сабля, револьвер и фляжка, оплетенная соломой.
Высокий студент, несколько небрежно уступивший ему дорогу, когда он бежал
в угол, сел на
диван, на его место, и строго сказал...
«Предусмотрительно», — подумал Самгин, осматриваясь
в светлой комнате, с двумя окнами на двор и на улицу, с огромным фикусом
в углу, с картиной Якобия, премией «Нивы», изображавшей царицу Екатерину Вторую и шведского принца. Картина висела над широким зеленым
диваном, на окнах — клетки с птицами,
в одной хлопотал важный красногрудый снегирь,
в другой грустно сидела на жердочке аккуратненькая серая птичка.
Минуту все трое молчали, потом Турчанинов встал, отошел
в угол к
дивану и оттуда сказал...
Устав стоять, он обернулся, —
в комнате было темно;
в углу у
дивана горела маленькая лампа-ночник, постель на одном
диване была пуста, а на белой подушке другой постели торчала черная борода Захария. Самгин почувствовал себя обиженным, — неужели для него не нашлось отдельной комнаты? Схватив ручку шпингалета, он шумно открыл дверь на террасу, — там,
в темноте, кто-то пошевелился, крякнув.
Прейс очень невнятно сказал что-то о преждевременности поставленного вопроса, тогда рыженький вскочил с
дивана, точно подброшенный пружинами, перебежал
в угол, там с разбега бросился
в кресло и, дергая бородку, оттягивая толстую, но жидкую губу, обнажая мелкие, неровные зубы и этим мешая себе говорить, продолжал...
Говоря, он сбросил пальто на стул, шапку метнул
в угол на
диван, а ботики забыл снять и этим усилил неприязненное чувство Самгина к нему.
За магазином,
в небольшой комнатке горели две лампы, наполняя ее розоватым сумраком; толстый ковер лежал на полу, стены тоже были завешаны коврами, высоко на стене — портрет
в черной раме, украшенный серебряными листьями;
в углу помещался широкий, изогнутый полукругом
диван, пред ним на столе кипел самовар красной меди, мягко блестело стекло, фарфор. Казалось, что магазин, грубо сверкающий серебром и золотом, — далеко отсюда.
Большой овальный стол был нагружен посудой, бутылками, цветами, окружен стульями
в серых чехлах;
в углу стоял рояль, на нем — чучело филина и футляр гитары;
в другом
углу — два широких
дивана и над ними черные картины
в золотых рамах.
В глазах был испуг и тревога. Она несколько раз трогала лоб рукой и села было к столу, но
в ту же минуту встала опять, быстро сдернула с плеч платок и бросила
в угол за занавес, на постель, еще быстрее отворила шкаф, затворила опять, ища чего-то глазами по стульям, на
диване — и, не найдя, что ей нужно, села на стул, по-видимому,
в изнеможении.
Тогда я вдруг на некоторое время заснул у него на
диване в углу, и Ламберт тогда же немедленно ощупал мне карман и убедился, что
в нем действительно зашита бумажка.
Горячий стакан явился, я выхлебнул его с жадностью, и он оживил меня тотчас же; я опять залепетал; я полулежал
в углу на
диване и все говорил, — я захлебывался говоря, — но что именно и как я рассказывал, опять-таки совсем почти не помню; мгновениями и даже целыми промежутками совсем забыл.
Князь сидел на
диване за круглым столом, а Анна Андреевна
в другом
углу, у другого накрытого скатертью стола, на котором кипел вычищенный как никогда хозяйский самовар, приготовляла ему чай. Я вошел с тем же строгим видом
в лице, и старичок, мигом заметив это, так и вздрогнул, и улыбка быстро сменилась
в лице его решительно испугом; но я тотчас же не выдержал, засмеялся и протянул ему руки; бедный так и бросился
в мои объятия.
Я забрел
в самый темный
угол, сел на
диван и, положив локти на стол, подпер обеими руками голову.
Но все приведено
в порядок: сапог еще с вечера затащила
в угол под
диван Мимишка, а панталоны оказались висящими на дровах, где второпях забыл их Егорка, чистивший платье и внезапно приглашенный товарищами участвовать
в рыбной ловле.
Длинный-предлинный стол, над ним веер, висящий с потолка вдоль всего стола, и
в углу два не очень мягкие, некрасивые
дивана составляли все убранство залы.
В первое мгновение Привалов едва заметил молодую белокурую девушку с остриженными под гребенку волосами, которая сидела
в углу клеенчатого
дивана.
Перед
диваном из красного дерева, с выцветшей бархатной обивкой, стояла конторка палисандрового дерева; над
диваном висела картина с купающимися нимфами; комод, оклеенный карельской березой, точно навалился на простенок между окнами; разбитое трюмо стояло
в углу на простой некрашеной сосновой табуретке; богатый туалет с отломленной ножкой, как преступник, был притянут к стене запыленными шнурками.
У стены, напротив стола, стоял низкий турецкий
диван,
в углу железный несгораемый шкаф,
в другом — этажерка.
«Что с ним?» — мельком подумал Митя и вбежал
в комнату, где плясали девки. Но ее там не было.
В голубой комнате тоже не было; один лишь Калганов дремал на
диване. Митя глянул за занавесы — она была там. Она сидела
в углу, на сундуке, и, склонившись с руками и с головой на подле стоявшую кровать, горько плакала, изо всех сил крепясь и скрадывая голос, чтобы не услышали. Увидав Митю, она поманила его к себе и, когда тот подбежал, крепко схватила его за руку.
— Вон на том
диване,
в углу.
С террасы стеклянная дверь вела
в гостиную; а
в гостиной вот что представлялось любопытному взору наблюдателя: по
углам изразцовые печи, кисленькое фортепьяно направо, заваленное рукописными нотами,
диван, обитый полинялым голубым штофом с беловатыми разводами, круглый стол, две горки с фарфоровыми и бисерными игрушками екатерининского времени, на стене известный портрет белокурой девицы с голубком на груди и закатившимися глазами, на столе ваза с свежими розами…
Вскоре порядок установился; кивот с образами, шкаф с посудою, стол,
диван и кровать заняли им определенные
углы в задней комнате;
в кухне и гостиной поместились изделия хозяина: гробы всех цветов и всякого размера, также шкафы с траурными шляпами, мантиями и факелами.
В одно из моих ранних посещений клуба я проходил
в читальный зал и
в «говорильне» на ходу, мельком увидел старика военного и двух штатских, сидевших на
диване в углу, а перед ними стоял огромный,
в черном сюртуке, с львиной седеющей гривой, полный энергии человек, то и дело поправлявший свое соскакивающее пенсне, который ругательски ругал «придворную накипь», по протекции рассылаемую по стране управлять губерниями.
В свою очередь, раздевальщики, тоже не получавшие хозяйского жалованья, должны были платить «кусочникам» из своих чаевых разные оклады,
в зависимости от обслуживаемых раздевальщиком
диванов,
углов, простенков, кабинок.
Эта комната была еще уже и теснее предыдущей, так что я не знал даже, где повернуться; узкая, односпальная кровать
в углу занимала ужасно много места; прочей мебели было всего три простые стула, загроможденные всякими лохмотьями, и самый простой кухонный, деревянный стол пред стареньким клеенчатым
диваном, так что между столом и кроватью почти уже нельзя было пройти.
Пристальный и беспокойный ее взгляд нетерпеливо устремился на Аглаю. Обе сели поодаль одна от другой, Аглая на
диване в углу комнаты, Настасья Филипповна у окна. Князь и Рогожин не садились, да их и не пригласили садиться. Князь с недоумением и как бы с болью опять поглядел на Рогожина, но тот улыбался всё прежнею своею улыбкой. Молчание продолжалось еще несколько мгновений.
Был серый час; Лиза сидела
в уголке
дивана; Евгения Петровна скорыми шагами ходила из
угла в угол комнаты, потом остановилась у фортепиано, села и, взяв два полные аккорда, запела «Плач Ярославны», к которому сама очень удачно подобрала голос и музыку.
Десерт стоял на большом столе, за которым на угольном
диване сидела Ольга Сергеевна, выбирая булавкой зрелые ягоды малины; Зина, Софи и Розанова сидели
в углу за маленьким столиком, на котором стояла чепечная подставка. Помада сидел поодаль, ближе к гостиной, и ел дыню.
Диванная,
в которую перешли мы из гостиной, уже не могла поразить меня, хотя была убрана так же роскошно; но зато она понравилась мне больше всех комнат: широкий
диван во всю внутреннюю стену и маленькие диванчики по
углам, обитые яркой красной материей, казались стоящими
в зеленых беседках из цветущих кустов, которые были нарисованы на стенах.
Комната,
в которую Стрелов привел Петеньку, смотрела светло и опрятно; некрашеный пол был начисто вымыт и снабжен во всю длину полотняною дорожкой; по стенам и у окон стояли красного дерева стулья с деревянными выгнутыми спинками и волосяным сиденьем; посредине задней стены был поставлен такой же формы
диван и перед ним продолговатый стол с двумя креслами по бокам;
в углу виднелась этажерка с чашками и небольшим количеством серебра.
Через несколько минут на столе стояло пять сортов варенья и еще смоквы какие-то, тоже домашнего изделия, очень вкусные. И что всего удивительнее, нам действительно как-то веселее стало или, как выражаются крестьяне, поваднее. Я откинулся
в угол на спинку
дивана, ел варенье и смотрел на Машу. При огнях она казалась еще моложавее.
Обитая голубым атласом с желтыми шнурами мягкая мебель, маленький
диван с стеганой спинкой, вроде раковины, шелковые тяжелые драпировки, несколько экзотических растений по
углам, мраморные группы у одной стены — все это так приятно гармонировало с летним задумчивым вечером, который вносил
в открытую дверь пахучую струю садовых цветов.
В комнате, с тремя окнами на улицу, стоял
диван и шкаф для книг, стол, стулья, у стены постель,
в углу около нее умывальник,
в другом — печь, на стенах фотографии картин.
Ввел ее князь, взял на руки и посадил, как дитя, с ногами
в угол на широкий мягкий
диван; одну бархатную подушку ей за спину подсунул, другую — под правый локоток подложил, а ленту от гитары перекинул через плечо и персты руки на струны поклал. Потом сел сам на полу у
дивана и, голову склонил к ее алому сафьянному башмачку и мне кивает: дескать, садись и ты.
Кругом шли турецкие
диваны, обтянутые трипом;
в углах стояли камины; на стенах, оклеенных под рытый бархат сбоями, висели
в золотых рамах масляные и не совсем скромного содержания картины; пол был обтянут толстым зеленым сукном.
Направо от двери, около кривого сального стола, на котором стояло два самовара с позеленелой кое-где медью, и разложен был сахар
в разных бумагах, сидела главная группа: молодой безусый офицер
в новом стеганом архалуке, наверное сделанном из женского капота, доливал чайник; человека 4 таких же молоденьких офицеров находились
в разных
углах комнаты: один из них, подложив под голову какую-то шубу, спал на
диване; другой, стоя у стола, резал жареную баранину безрукому офицеру, сидевшему у стола.