Неточные совпадения
Нужно заметить, что у некоторых дам, — я говорю у некоторых, это не то, что у всех, — есть маленькая слабость: если они заметят у себя что-нибудь особенно хорошее, лоб ли, рот ли, руки ли, то уже думают, что лучшая часть лица их так первая и бросится всем
в глаза и все вдруг заговорят
в один голос: «Посмотрите, посмотрите, какой у ней
прекрасный греческий нос!» или: «Какой правильный, очаровательный лоб!» У которой же хороши плечи, та уверена заранее, что все молодые люди будут совершенно восхищены и то и
дело станут повторять
в то время, когда она будет проходить мимо: «Ах, какие чудесные у этой плечи», — а на лицо, волосы, нос, лоб даже не взглянут, если же и взглянут, то как на что-то постороннее.
Когда бы жизнь домашним кругом
Я ограничить захотел;
Когда б мне быть отцом, супругом
Приятный жребий повелел;
Когда б семейственной картиной
Пленился я хоть миг единой, —
То, верно б, кроме вас
одной,
Невесты не искал иной.
Скажу без блесток мадригальных:
Нашед мой прежний идеал,
Я, верно б, вас
одну избрал
В подруги
дней моих печальных,
Всего
прекрасного в залог,
И был бы счастлив… сколько мог!
В одно прекрасное утро Тарантьев перевез весь его дом к своей куме,
в переулок, на Выборгскую сторону, и Обломов
дня три провел, как давно не проводил: без постели, без дивана, обедал у Ольгиной тетки.
И вот,
в одно прекрасное утро, на рассвете, он вдруг находит меня замерзавшего под забором и прямо нападает на след «богатейшего», по его мнению, «
дела».
Португальцы поставили носилки на траву. «Bella vischta, signor!» — сказали они.
В самом
деле,
прекрасный вид! Описывать его смешно. Уж лучше снять фотографию: та, по крайней мере, передаст все подробности. Мы были на
одном из уступов горы, на половине ее высоты… и того нет: под ногами нашими целое море зелени, внизу город, точно игрушка; там чуть-чуть видно, как ползают люди и животные, а дальше вовсе не игрушка — океан; на рейде опять игрушки — корабли,
в том числе и наш.
На ночь нас развели по разным комнатам. Но как особых комнат было только три, и
в каждой по
одной постели, то пришлось по
одной постели на двоих. Но постели таковы, что на них могли бы лечь и четверо. На другой
день, часу
в восьмом, Ферстфельд явился за нами
в кабриолете, на паре
прекрасных лошадей.
Наконец,
в одно в самом
деле прекрасное утро, перед домиком, где мы жили, расположился наш караван, состоявший из восьми всадников и семнадцати лошадей, считая и вьючных.
Вид из окошек
в самом
деле прекрасный: с
одной стороны весь залив перед глазами, с другой — испанский город, с третьей — леса и деревни.
Всех довольнее предстоящей свадьбой, конечно, была Хиония Алексеевна. Она по нескольку раз
в день принималась плакать от радости и всех уверяла, что давно не только все предвидела, но даже предчувствовала. Ведь Сергей Александрыч такой
прекрасный молодой человек и такой богатый, а Зося такая удивительная красавица —
одним словом, не оставалось никакого сомнения, что эти молодые люди предусмотрительной природой специально были созданы друг для друга.
— Я не буду говорить о себе, а скажу только о вас. Игнатий Львович зарывается с каждым
днем все больше и больше. Я не скажу, чтобы его курсы пошатнулись от того
дела, которое начинает Привалов; но представьте себе:
в одно прекрасное утро Игнатий Львович серьезно заболел, и вы… Он сам не может знать хорошенько собственные
дела, и
в случае серьезного замешательства все состояние может уплыть, как вода через прорванную плотину. Обыкновенная участь таких людей…
Ну, вот
в один, как говорится,
прекрасный день я и велел заложить себе дрожки тройкой, —
в корню ходил у меня иноходец, азиятец необыкновенный, зато и назывался Лампурдос, — оделся получше и поехал к Матрениной барыне.
Наш брат охотник может
в одно прекрасное утро выехать из своего более или менее родового поместья с намереньем вернуться на другой же
день вечером и понемногу, понемногу, не переставая стрелять по бекасам, достигнуть наконец благословенных берегов Печоры; притом всякий охотник до ружья и до собаки — страстный почитатель благороднейшего животного
в мире: лошади.
В одно прекрасное утро родилась на мой счет сплетня (кто ее произвел на свет Божий, не знаю: должно быть, какая-нибудь старая
дева мужеского пола, — таких старых
дев в Москве пропасть), родилась и принялась пускать отпрыски и усики, словно земляника.
Лицо богини ее самой лицо, это ее живое лицо, черты которого так далеки от совершенства,
прекраснее которого видит она каждый
день не
одно лицо; это ее лицо, озаренное сиянием любви,
прекраснее всех идеалов, завещанных нам скульпторами древности и великими живописцами великого века живописи, да, это она сама, но озаренная сиянием любви, она,
прекраснее которой есть сотни лиц
в Петербурге, таком бедном красотою, она
прекраснее Афродиты Луврской,
прекраснее доселе известных красавиц.
День этот удался необыкновенно и был
одним из самых светлых, безоблачных и
прекрасных дней — последних пятнадцати лет.
В нем была удивительная ясность и полнота,
в нем была эстетическая мера и законченность — очень редко случающиеся.
Одним днем позже — и праздник наш не имел бы того характера.
Одним неитальянцем больше, и тон был бы другой, по крайней мере была бы боязнь, что он исказится. Такие
дни представляют вершины… Дальше, выше,
в сторону — ничего, как
в пропетых звуках, как
в распустившихся цветах.
Крыжановский сшивал, подшивал, припечатывал, заносил
в ведомости и пил, пока
в одно прекрасное утро
дела оказывались подшитыми, бутыль пуста, а архивариус лежал на полу и храпел, раскинув руки и ноги…
В одно прекрасное утро Полуянов признался следователю, что больше половины привлеченных к
делу лиц оговорил по злобе.
В одно прекрасное утро является к нему
один посетитель, с спокойным и строгим лицом, с вежливою, но достойною и справедливою речью, одетый скромно и благородно, с видимым прогрессивным оттенком
в мысли, и
в двух словах объясняет причину своего визита: он — известный адвокат; ему поручено
одно дело одним молодым человеком; он является от его имени.
Кроме Белоконской и «старичка сановника»,
в самом
деле важного лица, кроме его супруги, тут был, во-первых,
один очень солидный военный генерал, барон или граф, с немецким именем, — человек чрезвычайной молчаливости, с репутацией удивительного знания правительственных
дел и чуть ли даже не с репутацией учености, —
один из тех олимпийцев-администраторов, которые знают всё, «кроме разве самой России», человек, говорящий
в пять лет по
одному «замечательному по глубине своей» изречению, но, впрочем, такому, которое непременно входит
в поговорку и о котором узнается даже
в самом чрезвычайном кругу;
один из тех начальствующих чиновников, которые обыкновенно после чрезвычайно продолжительной (даже до странности) службы, умирают
в больших чинах, на
прекрасных местах и с большими деньгами, хотя и без больших подвигов и даже с некоторою враждебностью к подвигам.
Это была совершенно оригинальная теория залегания золотоносных жил, но нужно было чему-нибудь верить, а у Мыльникова, как и у других старателей, была своя собственная геология и терминология промыслового
дела. Наконец
в одно прекрасное утро терпение Мыльникова лопнуло. Он вылез из дудки, бросил оземь мокрую шапку и рукавицы и проговорил...
Одним словом,
дело загорелось, и
в одно прекрасное утро перед избушкой Морока собралась целая куча народа.
Счастливое лето шло
в Гапсале быстро;
в вокзале показался статный итальянский граф, засматривающийся на жгучую красоту гречанки; толстоносый Иоська становился ей все противнее и противнее, и
в одно прекрасное утро гречанка исчезла вместе с значительным еще остатком украденной
в откупе кассы, а с этого же
дня никто более не встречал
в Гапсале и итальянского графа — поехали
в тот край, где апельсины зреют и яворы шумят.
— Именно! Я вас очень люблю, Рязанов, за то, что вы умница. Вы всегда схватите мысль на лету, хотя должна сказать, что это не особенно высокое свойство ума. И
в самом
деле, сходятся два человека, вчерашние друзья, собеседники, застольники, и сегодня
один из них должен погибнуть. Понимаете, уйти из жизни навсегда. Но у них нет ни злобы, ни страха. Вот настоящее
прекрасное зрелище, которое я только могу себе представить!
Появилися на стене словеса огненные: «Не бойся, моя госпожа
прекрасная: не будешь ты почивать
одна, дожидается тебя твоя девушка сенная, верная и любимая; и много
в палатах душ человеческих, а только ты их не видишь и не слышишь, и все они вместе со мною берегут тебя и
день и ночь: не дадим мы на тебя ветру венути, не дадим и пылинке сесть».
В один прекрасный осенний
день, это было воскресенье или какой-нибудь праздник, мы возвращались от обедни из приходской церкви Успения Божией Матери, и лишь только успели взойти на высокое наше крыльцо, как вдруг
в народе, возвращающемся от обедни, послышалось какое-то движение и говор.
Прошло года четыре. Я только что вышел из университета и не знал еще хорошенько, что мне начать с собою,
в какую дверь стучаться: шлялся пока без
дела.
В один прекрасный вечер я
в театре встретил Майданова. Он успел жениться и поступить на службу; но я не нашел
в нем перемены. Он так же ненужно восторгался и так же внезапно падал духом.
В отношениях с женщинами Прозоров держал себя очень свободно, а тут его точно враг попутал:
в одно прекрасное утро он женился на сочувствовавшей ему девушке, точно для того только, чтобы через несколько
дней сделать очень неприятное открытие, — именно, что он сделал величайшую и бесповоротную глупость…
Не вдруг, а
день за
день, воровски подкрадывается к человеку провинцияльная вонь и грязь, и
в одно прекрасное утро он с изумлением ощущает себя сидящим по уши во всех крошечных гнусностях и дешевых злодействах, которыми преизобилует жизнь маленького городка.
Было время, когда и
в нашем
прекрасном отечестве все жители состояли как бы под следствием и судом, когда воздух был насыщен сквернословием и когда всюду, где бы ни показался обыватель, навстречу ему несся
один неумолимый окрик: куда лезешь? не твое
дело!
Сотни свежих окровавленных тел людей, за 2 часа тому назад полных разнообразных, высоких и мелких надежд и желаний, с окоченелыми членами, лежали на росистой цветущей долине, отделяющей бастион от траншеи, и на ровном полу часовни Мертвых
в Севастополе; сотни людей с проклятиями и молитвами на пересохших устах — ползали, ворочались и стонали, —
одни между трупами на цветущей долине, другие на носилках, на койках и на окровавленном полу перевязочного пункта; а всё так же, как и
в прежние
дни, загорелась зарница над Сапун-горою, побледнели мерцающие звезды, потянул белый туман с шумящего темного моря, зажглась алая заря на востоке, разбежались багровые длинные тучки по светло-лазурному горизонту, и всё так же, как и
в прежние
дни, обещая радость, любовь и счастье всему ожившему миру, выплыло могучее,
прекрасное светило.
Действительно, офицер этот
в настоящую минуту был жесточайшим трусом, хотя 6 месяцев тому назад он далеко не был им. С ним произошел переворот, который испытали многие и прежде и после него. Он жил
в одной из наших губерний,
в которых есть кадетские корпуса, и имел
прекрасное покойное место, но, читая
в газетах и частных письмах о
делах севастопольских героев, своих прежних товарищей, он вдруг возгорелся честолюбием и еще более патриотизмом.
А как счастлив бывал он
в этой комнате некогда! он был не
один: около него присутствовал тогда
прекрасный призрак и осенял его
днем за заботливым трудом, ночью бодрствовал над его изголовьем. Там жили с ним тогда мечты, будущее было одето туманом, но не тяжелым, предвещающим ненастье, а утренним, скрывающим светлую зарю. За тем туманом таилось что-то, вероятно — счастье… А теперь? не только его комната, для него опустел целый мир, и
в нем самом холод, тоска…
— Начало относится к временам доисторическим.
В один прекрасный майский
день одна девица, по имени Вера, получает по почте письмо с целующимися голубками на заголовке. Вот письмо, а вот и голуби.
— Messieurs, последнее слово этого
дела — есть всепрощение. Я, отживший старик, я объявляю торжественно, что дух жизни веет по-прежнему и живая сила не иссякла
в молодом поколении. Энтузиазм современной юности так же чист и светел, как и наших времен. Произошло лишь
одно: перемещение целей, замещение
одной красоты другою! Все недоумение лишь
в том, что
прекраснее: Шекспир или сапоги, Рафаэль или петролей?
Дело в том, что на Аннушку Арина Петровна имела виды, а Аннушка не только не оправдала ее надежд, но вместо того на весь уезд учинила скандал. Когда дочь вышла из института, Арина Петровна поселила ее
в деревне,
в чаянье сделать из нее дарового домашнего секретаря и бухгалтера, а вместо того Аннушка,
в одну прекрасную ночь, бежала из Головлева с корнетом Улановым и повенчалась с ним.
В одно прекрасное утро, перед самым Петровым
днем, Гнедко, привезя вечернюю бочку, упал и издох
в несколько минут.
Несколько
дней после того, как Бельтов, недовольный и мучимый каким-то предчувствием и действительным отсутствием жизни
в городе, бродил с мрачным видом и с руками, засунутыми
в карманы, —
в одном из домиков, мимо которых он шел, полный негодования и горечи, он мог бы увидеть тогда, как и теперь,
одну из тех успокоивающих,
прекрасных семейных картин, которые всеми чертами доказывают возможность счастия на земле.
Отныне ты пойдешь отверженца путем,
Кровавых слез познаешь сладость,
И счастье ближних будет
в тягость
Твоей душе, и мыслить об
одномТы будешь
день и ночь, и постепенно чувства
Любви,
прекрасного погаснут и умрут
И счастья не отдаст тебе ничье искусство!
И вот
в минуту «карманной невзгоды» вспомнил я об адвокате Тубентале, и с товарищем юнкером
в одно прекрасное солнечное воскресенье отправились мы занимать деньги, на которые я задумал справить
день своего рождения, 26 ноября, о чем оповестил моих друзей.
В Тамбове на базарной площади, пахнувшей постоянно навозом, а
в базарные
дни шумной и пьяной, были лучшие тамбовские трактиры — Югова и Абакумыча. У последнего стояли два
прекрасных фрейбергских бильярда, к которым и привел меня сыграть партию любитель бильярда Вася
в первые
дни моего приезда. Но сыграть нам не пришлось: на
одном играл с каким-то баритоном
в золотых очках местный домовладелец Морозов,
в долгополом сюртуке и сапогах бутылками, а на другом — два почтенных, кругленьких, коротеньких старичка...
Тогда кого-то слышно стало,
Мелькнуло
девы покрывало,
И вот — печальна и бледна —
К нему приближилась она.
Уста
прекрасной ищут речи;
Глаза исполнены тоской,
И черной падают волной
Ее власы на грудь и плечи.
В одной руке блестит пила,
В другой кинжал ее булатный;
Казалось, будто
дева шла
На тайный бой, на подвиг ратный.
Литературное
дело идет заведенным издревле порядком к наибыстрейшему наполнению антрепренерских карманов, а писатель-труженик, писатель, полагающий свою жизнь
в литературное
дело, рискует, оставаясь при убеждении, что печать свободна,
в одно прекрасное утро очутиться на мостовой…
Привыкнув видеть
одни запачканные жидовские местечки, я не мог довольно налюбоваться
в первые два
дня моего путешествия по Пруссии на
прекрасные деревни, богатые усадьбы помещиков и на красивые города,
в которых встречали меня с ласкою и гостеприимством, напоминающим русское хлебосольство; словом, все пленяло меня
в этой земле устройства, порядка и благочиния.
В один прекрасный летний
день,
в конце мая 1812 года, часу
в третьем пополудни, длинный бульвар Невского проспекта, начиная от Полицейского моста до самой Фонтанки, был усыпан народом.
Все
дни вакации, которые провел я тогда
в Аксакове, слились
в моей памяти
в один прекрасный, радостный
день!
Длинные, нестерпимо жаркие, скучные
дни,
прекрасные томительные вечера, душные ночи, и вся эта жизнь, когда от утра до вечера не знаешь, на что употребить ненужное время, и навязчивые мысли о том, что она самая красивая и молодая женщина
в городе, и что молодость ее проходит даром, и сам Лаевский, честный, идейный, но однообразный, вечно шаркающий туфлями, грызущий ногти и наскучающий своими капризами, — сделали то, что ею мало-помалу овладели желания и она как сумасшедшая
день и ночь думала об
одном и том же.
Дней через пять или через шесть,
в течение которых я по-прежнему ни разу не собрался к Норкам и оставался насчет всех их при своем последнем предположении,
в одно прекрасное утро ко мне является Шульц.
В одно время личность бывает исполнена сознанием своей нравственной цели, является так, как есть,
прекрасною в глубочайшем смысле слова; но
в другое время человек занят бывает чем-нибудь имеющим только посредственную связь с целью жизни его, и при этом истинное содержание характера не проявляется
в выражении лица; иногда человек бывает занят
делом, возлагаемым на него только житейскою или жизненною необходимостью, и при этом всякое высшее выражение погребено под равнодушием или скукою, неохотою.
Этого мы
в самом
деле и требуем от
прекрасных явлений и предметов
в тех царствах природы, где нет разнообразия типов
одного и того же рода предметов.
Но, выигрывая преднамеренностью с
одной стороны, искусство проигрывает тем же самым — с другой;
дело в том, что художник, задумывая
прекрасное, очень часто задумывает вовсе не
прекрасное: мало хотеть
прекрасного, надобно уметь постигать его
в его истинной красоте, — а как часто художники заблуждаются
в своих понятиях о красоте! как часто обманывает их даже художнический инстинкт, не только рефлексивные понятия, большею частью односторонние!