Повысили

Грустен и пасмурен пришел в один прекрасный день на службу канцелярский чиновник Виктор Дмитриевич Быков.

Без сна проведенная ночь положила свою печать на лицо молодого человека, и без того утомленное сидячею жизнью писца.

Не в оргии с товарищами буйно проведенная ночь сделала это.

К чести моего героя надо сказать, что он не пил, но был на дороге сделаться пьяницей: он был влюблен и влюблен несчастно.

Не в отсутствии взаимности состояло это несчастье, но в лице папеньки «предмета», отставного секретаря сиротского суда, колежского советника Акиндина Михайловича Грабастова. Сердце его юной дочки Софьи Акиндиновны давно уже трепетно билось о корсетик при виде Виктора Дмитриевича и, особенно, его цветных галстуков. Давно они уже передавали друг другу цыдулки на бумажках с изображением Амура, несущего в руках сердце, пронзенное стрелой, но отец был непреклонен.

Еще вчера сказал он Быкову, когда тот наконец решился в последний раз открыть ему свое сердце, пылающее любовью к его дочери:

— Ты, молокосос, эти мысли брось! Диво был бы хоть помощником столоначальника, а то мелкотравчатая канцелярия-пописуха и туда же — на секретарскую дочку, благородную, можно сказать, девицу, с немалыми приложениями, зеньки свои бесстыжие закидывает!..

Виктор Дмитриевич пробовал прослезиться!..

— Брось! — решительно повторил Акиндин Михайлович. — А то и в дом к себе не пущу, а придешь — ноги переломаю!

Так пали лучшие надежды!

Вот отчего произошла бессонная ночь моего героя…

Тихо уселся он на свое обычное место и машинально стал записывать в исходящий реестр подписанные накануне бумаги.

Окончив наконец эту работу и законвертовав всю почту, он принялся за переписку.

«Вследствие отношения вашего превосходительства, от 14-го января, за № 648, имею честь…» — начал выводить он.

Вдруг!.. Но это надо рассказать обстоятельнее.

— Господин Быков, — провозгласил вошедший в канцелярию начальнический курьер, — пожалуйте к его превосходительству.

Виктор Дмитриевич застегнул виц-мундир и с трепетом сердца отправился через коридор и приемную к двери кабинета начальника, несколько раз перед ней откашлялся и вошел…

— Вы уже давно служите, господин Быков, — ласково встретил его начальник, — и всегда были исполнительны… Помощник столоначальника Скворцов подал в отставку, и я нашел возможным назначить вас на его место. Скажите, чтобы заготовили ордер.

Виктор Дмитриевич был на седьмом небе. Он едва проговорил:

— Благодарю, ваше-ство! — и вышел из кабинета.

Не успел он выйти в коридор, как столкнулся с отцом своего «предмета». В коротких словах он передал ему свою радость.

— Молодец! Коли не врешь, — Соньку можешь считать за собою, — проговорил Акиндин Михайлович.

Не чувствуя под собою от радости ног, вошел Быков в канцелярию, передал секретарю приказание начальника об изготовлении ордера и уселся на свое место, размышляя о том, нельзя ли будет попросить пособия на свадьбу.

— Господин Быков! — раздался над ним чей-то резкий голос. Виктор Дмитриевич вскочил.

— Это что такое!? Спать непробудным сном в канцелярии!? Ночлежный дом, что ли, для вас здесь открыли?.. Я этого не потерплю! Пьянствуют по ночам, а сюда спать приходят!.. Извольте подать в отставку!

Перед Виктором Дмитриевичем стоял «сам». На столе лежало недописанное отношение. Это был сон.