Неточные совпадения
И теперь, делая догадки
о том, кто — кто, какие между ними отношения и какие они люди, Кити
воображала себе самые удивительные и прекрасные характеры и находила подтверждение в своих наблюдениях.
Она счастлива, делает счастье другого человека и не забита, как я, а верно так же, как всегда, свежа, умна, открыта ко всему», думала Дарья Александровна, и плутовская улыбка морщила ее губы, в особенности потому, что, думая
о романе Анны, параллельно с ним Дарья Александровна
воображала себе свой почти такой же роман с воображаемым собирательным мужчиной, который был влюблен в нее.
Чичиков никогда не чувствовал
себя в таком веселом расположении,
воображал себя уже настоящим херсонским помещиком, говорил об разных улучшениях:
о трехпольном хозяйстве,
о счастии и блаженстве двух душ, и стал читать Собакевичу послание в стихах Вертера к Шарлотте, [Вертер и Шарлотта — герои сентиментального романа И.-В.
Вообразите себе,
о самых ничтожных пустяках, и подивитесь человеку: меня ведь это-то и сердит.
Соединенный так нечаянно с милой девушкою,
о которой еще утром я так мучительно беспокоился, я не верил самому
себе и
воображал, что все со мною случившееся было пустое сновидение.
Мысль
о скорой разлуке со мною так поразила матушку, что она уронила ложку в кастрюльку и слезы потекли по ее лицу. Напротив того, трудно описать мое восхищение. Мысль
о службе сливалась во мне с мыслями
о свободе, об удовольствиях петербургской жизни. Я
воображал себя офицером гвардии, что, по мнению моему, было верхом благополучия человеческого.
— Дурочкой считаете меня, да? Я ведь знаю: вы — не меньшевик. Это Иван качается, мечтает
о союзе мелкой буржуазии с рабочим классом. Но если завтра снова эсеры начнут террор, так Иван будет
воображать себя террористом.
Смеясь, она рассказала, что в «Даме с камелиями» она ни на секунду не могла
вообразить себя умирающей и ей мучительно совестно пред товарищами, а в «Чародейке» не решилась удавиться косою, боясь, что привязная коса оторвется. Быстро кончив рассказывать
о себе, она стала подробно спрашивать Клима об аресте.
Слушая от няни сказки
о нашем золотом руне — Жар-птице,
о преградах и тайниках волшебного замка, мальчик то бодрился,
воображая себя героем подвига, — и мурашки бегали у него по спине, то страдал за неудачи храбреца.
Пуще всего меня мучило воспоминание
о ее вечной приниженности передо мной и
о том, что она вечно считала
себя безмерно ниже меня во всех отношениях —
вообрази себе — даже в физическом.
Но хоть я и ждал его все эти три дня и представлял
себе почти беспрерывно, как он войдет, а все-таки никак не мог
вообразить наперед, хоть и
воображал из всех сил,
о чем мы с ним вдруг заговорим после всего, что произошло.
Виноградари
вообразили себе, что сад, в который они были посланы для работы на хозяина, был их собственностью; что всё, что было в саду, сделано для них, и что их дело только в том, чтобы наслаждаться в этом саду своею жизнью, забыв
о хозяине и убивая тех, которые напоминали им
о хозяине и об их обязанностях к нему.
Мысль потерять отца своего тягостно терзала его сердце, а положение бедного больного, которое угадывал он из письма своей няни, ужасало его. Он
воображал отца, оставленного в глухой деревне, на руках глупой старухи и дворни, угрожаемого каким-то бедствием и угасающего без помощи в мучениях телесных и душевных. Владимир упрекал
себя в преступном небрежении. Долго не получал он от отца писем и не подумал
о нем осведомиться, полагая его в разъездах или хозяйственных заботах.
«En route» заканчивается словами: «Если бы, — говорит Гюисманс, думая
о писателях, которых ему трудно будет не увидеть, — если бы они знали, насколько они ниже последнего из послушников, если бы они могли
вообразить себе, насколько божественное опьянение свинопасов траппистов мне интереснее и ближе всех их разговоров и книг!
Но не
воображайте себе, чтобы я хотел исторгнуть из уст ваших благодарность за мое
о вас попечение или же признание, хотя слабое, ради вас мною соделанного.
— И Александра Михайловна с ними,
о боже, какое несчастье! И
вообразите, сударыня, всегда-то мне такое несчастие! Покорнейше прошу вас передать мой поклон, а Александре Михайловне, чтобы припомнили… одним словом, передайте им мое сердечное пожелание того, чего они сами
себе желали в четверг, вечером, при звуках баллады Шопена; они помнят… Мое сердечное пожелание! Генерал Иволгин и князь Мышкин!
Я тоже восстановил ограду, уничтоженную прошлогодним разлитием Тобола, и засеял свой огород.
Воображаю роскошь вашего Соломенного и стыжусь говорить
о моем цинциннатстве. [Цинциннатство — уподобление
себя государственному деятелю древнего Рима Цинциннату (в V в. до н. э.), который, уйдя на покой, жил в деревне и занимался сельским хозяйством.]
— Я знаю все интриги этой женщины, этой лилипутки, — продолжала Раиса, когда Ромашов вернулся на место. — Только напрасно она так много
о себе воображает! Что она дочь проворовавшегося нотариуса…
Вообразить себе обывателя курорта не суетящегося, не продающего
себя со всеми потрохами столь же трудно, как и
вообразить коренного русского человека, который забыл
о существовании ежовых рукавиц.
— А то сказал, что «привязанности, говорит, земные у тебя сильны, а любила ли ты когда-нибудь бога, размышляла ли
о нем, безумная?» Я стою, как осужденная, и, конечно, в этакую ужасную минуту, как
вообразила, припомнила всю свою жизнь, так мне сделалось страшно за
себя…
— Даже безбедное существование вы вряд ли там найдете. Чтоб жить в Петербурге семейному человеку, надобно… возьмем самый минимум, меньше чего я уже
вообразить не могу… надо по крайней мере две тысячи рублей серебром, и то с величайшими лишениями, отказывая
себе в какой-нибудь рюмке вина за столом, не говоря уж об экипаже,
о всяком развлечении; но все-таки помните — две тысячи, и будем теперь рассчитывать уж по цифрам: сколько вы получили за ваш первый и, надобно сказать, прекрасный роман?
— Ничего не будет, уж я чувствую, — сказал барон Пест, с замиранием сердца думая
о предстоящем деле, но лихо на бок надевая фуражку и громкими твердыми шагами выходя из комнаты, вместе с Праскухиным и Нефердовым, которые тоже с тяжелым чувством страха торопились к своим местам. «Прощайте, господа», — «До свиданья, господа! еще нынче ночью увидимся», — прокричал Калугин из окошка, когда Праскухин и Пест, нагнувшись на луки казачьих седел, должно быть,
воображая себя казаками, прорысили по дороге.
Несмотря на те слова и выражения, которые я нарочно отметил курсивом, и на весь тон письма, по которым высокомерный читатель верно составил
себе истинное и невыгодное понятие, в отношении порядочности,
о самом штабс-капитане Михайлове, на стоптанных сапогах,
о товарище его, который пишет рисурс и имеет такие странные понятия
о географии,
о бледном друге на эсе (может быть, даже и не без основания
вообразив себе эту Наташу с грязными ногтями), и вообще
о всем этом праздном грязненьком провинциальном презренном для него круге, штабс-капитан Михайлов с невыразимо грустным наслаждением вспомнил
о своем губернском бледном друге и как он сиживал, бывало, с ним по вечерам в беседке и говорил
о чувстве, вспомнил
о добром товарище-улане, как он сердился и ремизился, когда они, бывало, в кабинете составляли пульку по копейке, как жена смеялась над ним, — вспомнил
о дружбе к
себе этих людей (может быть, ему казалось, что было что-то больше со стороны бледного друга): все эти лица с своей обстановкой мелькнули в его воображении в удивительно-сладком, отрадно-розовом цвете, и он, улыбаясь своим воспоминаниям, дотронулся рукою до кармана, в котором лежало это милое для него письмо.
В это время я живо мечтал
о героях последнего прочитанного романа и
воображал себя то полководцем, то министром, то силачом необыкновенным, то страстным человеком и с некоторым трепетом оглядывался беспрестанно кругом, в надежде вдруг встретить где-нибудь ее на полянке или за деревом.
Не испугаюсь и теперь, mais parlons d’autre chose [но поговорим
о другом (фр.).]… я, кажется, ужасных вещей наделал;
вообразите, я отослал Дарье Павловне вчера письмо и… как я кляну
себя за это!
Сусанна Николаевна
вообразить себе без смеху не могла, что мог затеяться такой спор, и вообще весь этот разговор
о театре ей показался чрезвычайно занимательным и новым.
Елена Павловна для него была олицетворением тех пустых людей, которые рассуждали не только
о науках, поэзии, но и об управлении людей,
воображая, что они могут управлять
собою лучше, чем он, Николай, управлял ими.
Квартира Собачкина была великолепно освещена и полна народу. По-видимому, тут было настоящее сходбище, потому что все «стригуны» и даже большая часть «скворцов» состояли налицо. Митеньку так и тянуло туда, даже сердце его расширялось. Он живо
вообразил себе, как бы он сел там на канапе и начал бы речь
о principes; кругом внимали бы ему «стригуны» и лепетали бы беспечные «скворцы», а он все бы говорил, все бы говорил…
В Москве есть особая varietas [разновидность (лат.).] рода человеческого; мы говорим
о тех полубогатых дворянских домах, которых обитатели совершенно сошли со сцены и скромно проживают целыми поколениями по разным переулкам; однообразный порядок и какое-то затаенное озлобление против всего нового составляет главный характер обитателей этих домов, глубоко стоящих на дворе, с покривившимися колоннами и нечистыми сенями; они
воображают себя представителями нашего национального быта, потому что им «квас нужен, как воздух», потому что они в санях ездят, как в карете, берут за
собой двух лакеев и целый год живут на запасах, привозимых из Пензы и Симбирска.
Около Дмитровки приятели расстались, и Ярцев поехал дальше к
себе на Никитскую. Он дремал, покачивался и все думал
о пьесе. Вдруг он
вообразил страшный шум, лязганье, крики на каком-то непонятном, точно бы калмыцком языке; и какая-то деревня, вся охваченная пламенем, и соседние леса, покрытые инеем и нежно-розовые от пожара, видны далеко кругом и так ясно, что можно различить каждую елочку; какие-то дикие люди, конные и пешие, носятся по деревне, их лошади и они сами так же багровы, как зарево на небе.
Шел ли я по улице, работал ли, говорил ли с ребятами, я все время думал только
о том, как вечером пойду к Марии Викторовне, и
воображал себе ее голос, смех, походку.
Когда-то я мечтал
о духовной деятельности,
воображая себя то учителем, то врачом, то писателем, но мечты так и остались мечтами.
Я прочел кое-что из «смеси» —
о приготовлении дешевых чернил и
о самом большом брильянте на свете. Мне опять попалась модная картинка с платьем, которое ей понравилось, и я
вообразил себе ее на балу с веером, с голыми плечами, блестящую, роскошную, знающую толк и в музыке, и в живописи, и в литературе, и какою маленькою, короткою показалась мне моя роль!
— Что мне собираться!.. Я в полчаса могу собраться, — возразила г-жа Петицкая. — Но нет, нет, — продолжала она снова трагическим голосом. — Я
вообразить себе даже не могу этого счастья, что вдруг я с вами, моим ангелом земным, буду жить под одной кровлей и даже поеду за границу,
о которой всегда мечтала. Нет, этого не может быть и этому никогда не сбыться!
— Oh, folie!.. [
О, сумасбродство! (франц.).] — воскликнула Анна Юрьевна с испугом. — Но я без смеха
вообразить себе не могу, как я, такая толстая, надену венчальное платье!
Около трех приезжает она. Встречая меня, она ничего не говорит. Я
воображаю, что она смирилась, начинаю говорить
о том, что я был вызван ее укоризнами. Она с тем же строгим и страшно измученным лицом говорит, что она приехала не объясняться, а взять детей, что жить вместе мы не можем. Я начинаю говорить, что виноват не я, что она вывела меня из
себя. Она строго, торжественно смотрит на меня и потом говорит...
—
О, ваше превосходительство, мог ли бы я когда-нибудь
вообразить себе это! — произнес Янсутский, даже испугавшись такого предположения Тюменева.
Можно судить, что сталось с ним: не говоря уже
о потере дорогого ему существа, он
вообразил себя убийцей этой женщины, и только благодаря своему сильному организму он не сошел с ума и через год физически совершенно поправился; но нравственно, видимо, был сильно потрясен: заниматься чем-нибудь он совершенно не мог, и для него началась какая-то бессмысленная скитальческая жизнь: беспрерывные переезды из города в город, чтобы хоть чем-нибудь
себя занять и развлечь; каждодневное читанье газетной болтовни; химическим способом приготовленные обеды в отелях; плохие театры с их несмешными комедиями и смешными драмами, с их высокоценными операми, в которых постоянно появлялись то какая-нибудь дива-примадонна с инструментальным голосом, то необыкновенно складные станом тенора (последних, по большей части, женская половина публики года в три совсем порешала).
Выхожу я от Кати раздраженный, напуганный разговорами
о моей болезни и недовольный
собою. Я
себя спрашиваю: в самом деле, не полечиться ли у кого-нибудь из товарищей? И тотчас же я
воображаю, как товарищ, выслушав меня, отойдет молча к окну, подумает, потом обернется ко мне и, стараясь, чтобы я не прочел на его лице правды, скажет равнодушным тоном: «Пока не вижу ничего особенного, но все-таки, коллега, я советовал бы вам прекратить занятия…» И это лишит меня последней надежды.
Вообразите себе, что она до известных там лет своей жизни жила в кристальных палатах на дне реки; слыхала там
о кораблях,
о бурях,
о людях,
о их любви, ненависти,
о горе.
Труднее было ему удалить от
себя другое, милое воспоминание: часто думал он
о графини D.,
воображал ее справедливое негодование, слезы и уныние…. но иногда мысль ужасная стесняла его грудь: рассеяние большого света, новая связь, другой счастливец — он содрогался; ревность начинала бурлить в африканской его крови, и горячие слёзы готовы были течь по его черному лицу.
Это был первый выход Артура Бенни из дома своего отца — из того дома, в котором он, живучи в Польше, мог гораздо удобнее
воображать себя римлянином, афинянином или спартанцем, чем поляком, ибо воспитанный отцом своим, большим классиком, Артур Бенни
о Риме, Спарте и Афинах знал в это время гораздо больше, чем
о Польше.
—
О, конечно! Только вы не полагайте, — обратился ко мне Ратч, — не извольте полагать, милостивый государь, что сие происходит от излишней нашей доброты и якобы кротости душевной; а просто мы с Сусанной Ивановной
воображаем себя столь высоко вознесенными, что у-у! Шапка назад валится, как говорится по-русски, и уже никакая критика до нас досягать не может. Самолюбие, милостивый государь, самолюбие! Оно нас доехало, да, да!
Не говоря уже об анекдотах,
о каламбурах, об оркестре из «Фенеллы», просвистанном им с малейшими подробностями, он представил даже бразильскую обезьяну, лезущую на дерево при виде человека, для чего и сам влез удивительно ловко на дверь, и, наконец, вечером усадил Юлию и Катерину Михайловну за стол, велев им
воображать себя девочками — m-me Санич беспамятною Катенькою, а Юлию шалуньей Юленькою и самого
себя — надев предварительно чепец, очки и какую-то кацавейку старой экономки — их наставницею под именем m-me Гримардо, которая и преподает им урок, и затем начал им рассказывать нравственные анекдоты из детской книжки, укоряя беспрестанно Катеньку за беспамятство, а Юленьку за резвость.
Свидетельство мужа
о красоте жены принимается во всех судах: итак, читатели — вдобавок к голубым глазам, к нежной улыбке, стройному стану и длинным волосам каштанового цвета — могут
вообразить полное собрание всего, что нас пленяет в женщинах, и сказать
себе в мыслях: «Такова была графиня Мирова!» Имею доверенность к их вкусу.
Не остаться ли лучше здесь, не жениться ли?» И,
вообрази себе, эта мысль
о женитьбе нисколько не испугала меня тогда.
«Так вот что значил мой сон. Пашенька именно то, что я должен был быть и чем я не был. Я жил для людей под предлогом бога, она живет для бога,
воображая, что она живет для людей. Да, одно доброе дело, чашка воды, поданная без мысли
о награде, дороже облагодетельствованных мною для людей. Но ведь была доля искреннего желания служить богу?» — спрашивал он
себя, и ответ был: «Да, но всё это было загажено, заросло славой людской. Да, нет бога для того, кто жил, как я, для славы людской. Буду искать его».
Сами можете
себе вообразить, как я после известия
о рождении сына нетерпеливо кончал свои визиты к остальным маякам и с каким чувством через две недели выскочил с катера на родной берег этого города, где меня ждали жена и ребенок.
Марья Сергеевна. Должно быть, очень важная; потому что, как только я напомнила ему
о ней, он сейчас же стал требовать ее
себе; но я не дура: прямо сказала, что не дам ему этой записки… Тогда он,
вообразите, силой решился взять ее.
Он попробовал раз подумать
о том, что ему теперь делать, как выехать без копейки денег, как заплатить пятнадцать тысяч проигранных казенных денег, что скажет полковой командир, что скажет его мать, что скажут товарищи, — и на него нашел такой страх и такое отвращение к самому
себе, что он, желая забыться чем-нибудь, встал, стал ходить по комнате, стараясь ступать только наищели половиц, и снова начал припоминать
себе все мельчайшие обстоятельства происходившей игры; он живо
воображал, что уже отыгрывается и снимает девятку, кладет короля пик на две тысячи рублей, направо ложится дама, налево туз, направо король бубен, — и всё пропало; а ежели бы направо шестерка, а налево король бубен, тогда совсем бы отыгрался, поставил бы еще всё на пе и выиграл бы тысяч пятнадцать чистых, купил бы
себе тогда иноходца у полкового командира, еще пару лошадей, фаэтон купил бы.