Неточные совпадения
Стародум. Ему многие смеются. Я это знаю. Быть так. Отец мой воспитал меня по-тогдашнему, а я не нашел и нужды себя перевоспитывать. Служил он Петру
Великому. Тогда один человек назывался ты, а не вы. Тогда не знали еще заражать людей столько, чтоб всякий считал себя за многих. Зато нонче многие не стоят одного. Отец мой у
двора Петра
Великого…
По случаю бывшего в слободе Негоднице
великого пожара собрались ко мне, бригадиру, на
двор всякого звания люди и стали меня нудить и на коленки становить, дабы я перед теми бездельными людьми прощение принес.
Он снисходит на «стогны жаркие» южного города, как раз в котором всего лишь накануне в «великолепном автодафе», в присутствии короля,
двора, рыцарей, кардиналов и прелестнейших придворных дам, при многочисленном населении всей Севильи, была сожжена кардиналом
великим инквизитором разом чуть не целая сотня еретиков ad majorem gloriam Dei. [к вящей славе Господней (лат.).]
На станции ** в доме смотрителя, о коем мы уже упомянули, сидел в углу проезжий с видом смиренным и терпеливым, обличающим разночинца или иностранца, то есть человека, не имеющего голоса на почтовом тракте. Бричка его стояла на
дворе, ожидая подмазки. В ней лежал маленький чемодан, тощее доказательство не весьма достаточного состояния. Проезжий не спрашивал себе ни чаю, ни кофею, поглядывал в окно и посвистывал к
великому неудовольствию смотрительши, сидевшей за перегородкою.
Обыкновенно, мы делали привал на постоялом
дворе, стоявшем на берегу реки Вопли, наискосок от Овсецова; но матушка, с своей обычной расчетливостью, решила, что, чем изъяниться на постоялом
дворе, [О том, как
велик был этот изъян, можно судить по следующему расчету: пуд сена лошадям (овес был свой) — 20 коп., завтрак кучеру и лакею — 30 коп.; самовар и кринка молока — 30 коп.
Если разговор касался важных и благочестивых предметов, то Иван Иванович вздыхал после каждого слова, кивая слегка головою; ежели до хозяйственных, то высовывал голову из своей брички и делал такие мины, глядя на которые, кажется, можно было прочитать, как нужно делать грушевый квас, как
велики те дыни, о которых он говорил, и как жирны те гуси, которые бегают у него по
двору.
В некоторых банях даже воровали городскую воду. Так, в Челышевских банях, к
великому удивлению всех, пруд во
дворе, всегда полный воды, вдруг высох, и бани остались без воды. Но на другой день вода опять появилась — и все пошло по-старому.
Себя автор называл не иначе, как «сиротой — дворянином», противника — «именующимся капитаном» (мой дядя был штабс — капитаном в отставке), имение его называлось почему-то «незаконно приобретенным», а рабочие — «безбожными»… «И как будучи те возы на дороге, пролегающей мимо незаконно приобретенного им, самозванцем Курцевичем,
двора, то оный самозванный капитан со своей безбожною и законопротивною бандою, выскочив из засады с
великим шумом, криком и тумультом, яко настоящий тать, разбойник и публичный грабитель, похватав за оброти собственных его сироты — дворянина Банькевича лошадей, а волов за ярма, — сопроводили оных в его, Курцевича, клуню и с
великим поспехом покидали в скирды.
Михей Зотыч побежал на постоялый
двор, купил ковригу хлеба и притащил ее в башкирскую избу. Нужно было видеть, как все кинулись на эту ковригу, вырывая куски друг у друга. Люди обезумели от голода и бросались друг на друга, как дикие звери. Михей Зотыч стоял, смотрел и плакал… Слаб человек, немощен, а
велика его гордыня.
Был
великий шум и скандал, на
двор к нам пришла из дома Бетленга целая армия мужчин и женщин, ее вел молодой красивый офицер и, так как братья в момент преступления смирно гуляли по улице, ничего не зная о моем диком озорстве, — дедушка выпорол одного меня, отменно удовлетворив этим всех жителей Бетленгова дома.
— Иду как-то
великим постом, ночью, мимо Рудольфова дома; ночь лунная, молосная, вдруг вижу: верхом на крыше, около трубы, сидит черный, нагнул рогатую-то голову над трубой и нюхает, фыркает, большой, лохматый. Нюхает да хвостом по крыше и возит, шаркает. Я перекрестила его: «Да воскреснет бог и расточатся врази его», — говорю. Тут он взвизгнул тихонько и соскользнул кувырком с крыши-то во
двор, — расточился! Должно, скоромное варили Рудольфы в этот день, он и нюхал, радуясь…
В другое время он не посмел бы въехать во
двор господского дома и разбудить «самого», но теперь было все равно: сегодня Лука Назарыч
велик, а завтра неизвестно, что будет.
В этот день нас даже не водили гулять в сад, а приказали побегать по
двору, который был очень
велик и зеленелся, как луг; но мы не бегали, а только ходили тихо взад и вперед.
Он показал пальцем за печку, где стоял на полу бюст Пушкина, приобретенный как-то Ромашовым у захожего разносчика. Этот бюст, кстати, изображавший, несмотря на надпись на нем, старого еврейского маклера, а не
великого русского поэта, был так уродливо сработан, так засижен мухами и так намозолил Ромашову глаза, что он действительно приказал на днях Гайнану выбросить его на
двор.
Делать нечего, отдал я тут все деньги, какие через
великую силу всякими неправдами накопил; он и покончил дело. Сам даже Степку при себе снарядил и со
двора выпроводил: ступай, говорит, на все четыре стороны, да вперед не попадайся, а не то, не ровён час, не всякий будет такой добрый, как я.
Автор однажды высказал в обществе молодых деревенских девиц, что, по его мнению, если девушка мечтает при луне, так это прекрасно рекомендует ее сердце, — все рассмеялись и сказали в один голос: «Какие глупости мечтать!» Наш
великий Пушкин, призванный, кажется, быть вечным любимцем женщин, Пушкин, которого барышни моего времени знали всего почти наизусть, которого Татьяна была для них идеалом, — нынешние барышни почти не читали этого Пушкина, но зато поглотили целые сотни томов Дюма и Поля Феваля [Феваль Поль (1817—1887) — французский писатель, автор бульварных романов.], и знаете ли почему? — потому что там описывается
двор, великолепные гостиные героинь и торжественные поезды.
Милан рассчитывал на приданое, но умная Наталья удержала за собой право распоряжения своим состоянием, и Милан опустошал расходами на свой
двор казначейство Сербии, которая после двух войн (1876 и 1877/78 годов) была в 1882 году из княжества провозглашена королевством, к
великому неудовольствию народа, боявшегося увеличения налогов.
— А я-с — во время пожара на
дворе в корзинке найден был. И так как пожар произошел 2-го мая, в день Афанасия
Великого, то покойный частный пристав, Семен Иваныч, и назвал меня, в честь святого — Афанасием, а в свою честь — Семенычем. Обо мне даже дело в консистории было: следует ли, значит, меня крестить? однако решили: не следует. Так что я доподлинно и не знаю, крещеный ли я.
— Корчева встретила нас недружелюбно. Было не больше пяти часов, когда пароход причалил к пристани; но, благодаря тучам, кругом обложившим небо, сумерки наступили раньше обыкновенного. Дождь усилился, почва размокла, берег был совершенно пустынен. И хотя до постоялого
двора было недалеко, но так как ноги у нас скользили, то мы через
великую силу, вымокшие и перепачканные, добрались до жилья. Тут только мы опомнились и не без удивления переглянулись друг с другом, словно спрашивая: где мы?
И, узнав о том, царь вошел в ярость
великую, приказал Морозову отойти от очей своих и отпустить седые волосы, доколе не сымется с него опала. И удалился от
двора боярин; и ходит он теперь в смирной одежде, с бородою нечесаною, падают седые волосы на крутое чело. Грустно боярину не видать очей государевых, но не опозорил он своего роду, не сел ниже Годунова!
Недели три после первого посещения Курнатовского Анна Васильевна, к
великой радости Елены, переселилась в Москву, в свой большой деревянный дом возле Пречистенки, дом с колоннами, белыми лирами и венками над каждым окном, с мезонином, службами, палисадником, огромным зеленым
двором, колодцем на
дворе и собачьей конурой возле колодца.
Первые дни
великого поста. Город словно в трауре. На
дворе оттепель, туман, слякоть, капель. Афиш нет.
Оттуда прошел дедушка с своей ученицей на птичный
двор; там всё нашел в отличном порядке; гусей, уток, индеек и кур было
великое множество, и за всем смотрела одна пожилая баба с внучкой.
Правда, что в то время никому и в голову не приходило, что заемные письма именно самые оные краеугольные камни и суть, а только думалось: вот-то глупую рожу Крутобедров состроит, как тетенька, мимо его дома, в
Великие Луки переезжать будет! — но все-таки должен же был становой понимать, что какая-нибудь тайна да замыкается в заемных письмах, коль скоро они милую очаровательную даму заставляют по целым неделям проживать в
Великих Луках на постоялом
дворе без дела, без кавалеров, среди всякой нечисти?
Любоваться площадью и сценами около каната можно было из окон трактира знаменитого Тестова, числившегося, как писалось на его прейскурантах, «поставщиком
двора его императорского высочества
великого князя Владимира Александровича», посещавшего, как и другие высокопоставленные, трактир во время своих наездов в Москву.
Но, приехав в Свиблово, он, к
великому горю своему, застал Анну Юрьевну не в комнатах, а на
дворе, около сарая, в полумужской шляпе, в замшевых перчатках, с хлыстом в руке и сбирающуюся ехать кататься в кабриолете на одном из бешеных рысаков своих.
Город Усторожье был не
велик:
дворов на шестьсот.
Мысль о войне с турками выражается не раз и в других письмах Петра и в самых переговорах, которые
великое посольство вело с разными
дворами.
Но на самом деле русский
двор требовал от шведского короля объяснений, зачем Дальберг не оказал должных почестей царю московскому, бывшему в
великом посольстве.
Вообще нужно сказать, что Фонвизин не умел вполне понять
великой Екатерины, и, конечно, вследствие этого он не пользовался расположением при
дворе, по свидетельству его биографа.
Что же далее? Насмотрелся он всего по походам в России: ему не понравился дом, где батенька жили и померли. Давай строить новый, да какой? В два этажа, с ужасно
великими окнами, с огромными дверями. И где же? Совсем не на том месте, где был наш
двор, а вышел из деревни и говорит: тут вид лучше. Тьфу ты, пропасть! Да разве мы для видов должны жить? Было бы тепло да уютно, а на виды я могу любоваться в картинах. На все его затеи я молчал, — не мое дело, — но видел, что и
великие умы могут впадать в слабость!
Успех их был
велик в обществе: к концу жизни Белинского они решительно овладели сочувствием публики; их идеи и стремления сделались господствующими в журналистике; приверженцы философии Булгарина и Давыдова, литературных мнений Ушакова и Шевырева, поэзии Федора Глинки и барона Розена были ими заклеймены и загнаны на задний
двор литературы.
Это значило, что выпущенные на
двор животные разыгрались и не хотят идти в хлев. Вздыхая и ругаясь, на
двор выбегало человек пять рабочих, и начиналась — к
великому наслаждению хозяина — веселая охота; сначала люди относились к этой дикой гоньбе с удовольствием, видя в ней развлечение, но скоро уже задыхались со зла и усталости; упрямые свиньи, катаясь по
двору, как бочки, то и дело опрокидывали людей, а хозяин смотрел и, впадая в охотницкое возбуждение, подпрыгивал, топал ногами, свистел и визжал...
Великая царица,
Где ж толков не бывает? Мало ль что
Болтает люд! По смерти королевы
Король вернул его к себе; и жил же
Он при
дворе с своим со старшим братом,
Как королевский сын!
Затем белая тучка выглянула краем из-за зубцов частокола. Она будто заглянула во
двор и понеслась вверх, все выше и выше. За ней другая, третья. И чем быстрее неслись они, играя и переливая лучами, тем яснее было видно, как они высоко, как бесконечно
велик свод…
Между тем на площади начиналось движение. Когда оба мишуреса, как сумасшедшие, выскочили из дома Баси и побежали к своим
дворам, оттуда стали появляться люди, быстро пробегавшие из дома в дом, исчезавшие в соседних улицах и переулках. От
двора Баси возбуждение разливалось по городу, разнося
великую новость: рэб Акива находится в N…
Император считает себя естественным покровителем немецких принцев; он вмешивается во все мелкие интриги мелких германских
дворов; он решает все споры; то побранит одного, то наградит другого
великой княжной.
—
Великий благодетель нам Петр Спиридоныч, дай ему, Господи, доброго здравия и души спасения, — молвила мать Назарета. — День и ночь за него Бога молим. Им только и живем и дышим — много милостей от него видим… А что, девицы, не пора ль нам и ко
дворам?.. Покуда матушка Манефа не встала, я бы вот чайком Василья-то Борисыча напоила… Пойдем-ка, умницы, солнышко-то стало низенько…
— Говорила я ему про вашу бедность и нужды, вот приходит, мол, Сырная неделя, к
великой Четыредесятнице приуготовление, а нашим сиротам не на что гречневой мучки купить да маслица. И Патап Максимыч пожаловал вам, братие и сестры, по рублю ассигнациями на
двор.
Елфимовский пряничник девочку сдал на часовенном
дворе старице Салоникее. Большая была начетчица та черница — строгая постница,
великая ревнительница по древлему благочестию: двенадцать попов на своем веку от церкви в раскол сманила. И тем также по бозе ревновала, чтоб городецких подкидышей непременно посолонь в старую веру крестить.
— То-то же, — промолвила игуменья, — поберегать свечи-то надо.
Великий пост на
дворе, службы большие, длинные, опять же стоянья со свечами.
Учитель понял, что ему хочется остаться одному-одинешеньку со своей думой, со своим
великим горем, и потому, не входя во
двор, простился у калитки.
Одно из них было так называемая «салонная миссия» (missia salonowa), в силу которой Меркурий обязан был постоянно вертеться во всевозможных салонах, незаметно и ловко, между болтовней об опере и вчерашнем рауте, пропагандировать и так и сяк свою «
великую идею», подчас поражать умы сердобольных барынь повествованиями о русских ужасах и варварствах, о страданиях несчастной, угнетенной Польши, возбуждать салонное и особенно дамское сочувствие польскому делу, подчас же ловко втирать очки доверчивому и умеренно-либеральному сановнику насчет консервативности западного «
дворáнства» и скрытно-революционных элементов «хлопства», которое только и можно удерживать в повиновении посредством воинских экзекуций.
— Куда мне с вами, батюшка! — повысив голос, сказала Аграфена Ивановна. — Мне ль, убогой, таких гостей принимать?.. И подумать нельзя! И не приборно-то у меня и голодно. Поезжайте дальше по селу, родимые, — много там хороших домов и богатых, в каждый вас с
великим удовольствием пустят, а не то на площади, супротив церкви, постоялый
двор. Туда въезжайте — хороший постоялый
двор, чистый, просторный, и там во всем будет вам уваженье. А с меня, сироты, чего взять? С корочки на корочку, любезный, перебиваемся.
Ни в дому, ни на прядильных, ни на лесном
дворе вот уже два месяца с
Великого поста громкого слова не слышно.
При этом она заметила, что положение ее требует самой строгой тайны, что приезд ее в столицу римского католичества может иметь весьма важное для ватиканского
двора последствие, ибо ей предназначена провидением корона
великой империи, не только для благоденствия многочисленных отдаленных от Рима народов, но и для блага церкви.
Известно также, что Екатерина не принимала никаких мер против разглашений иностранных газет о мнимой «
великой княжне»: иностранная печать была не опасна; в России в то время, кроме
двора и коллегии иностранных дел, никто не выписывал иностранных газет, за исключением разве гамбургских.
Так, например, барон Сакен, польский резидент при
дворе Екатерины, только 8 июня 1775 года, то есть почти через месяц, доносил в Париж, что адмирал Грейг привез в Кронштадт женщину, называвшую себя русскою
великою княжной, и не ранее половины февраля 1776 года, то есть через два с половиной месяца после смерти пленницы, писал, что сумасшедшая, так называемая принцесса Елизавета, вскоре после того, как привезена в Петербург, отправлена будто бы в Шлиссельбургскую крепость и там умерла 14 февраля от болезни.
При сношениях с Портой я не забуду интересов вашего
двора: ведь английская торговля в Леванте сильно подорвана мирным трактатом, подписанным
великим визирем.
Императрица Елизавета Петровна пожаловала Разумовскому Андреевскую ленту и сделала его
великим гетманом всех казачьих войск, а Пугачева назначила пажем при своем
дворе.