Неточные совпадения
Но
радость их вахлацкая
Была непродолжительна.
Со смертию Последыша
Пропала ласка барская:
Опохмелиться не дали
Гвардейцы вахлакам!
А за луга поемные
Наследники с крестьянами
Тягаются доднесь.
Влас за крестьян ходатаем,
Живет в Москве…
был в Питере…
А толку что-то нет!
Яков таким объявился из младости,
Только и
было у Якова
радости:
Барина холить, беречь, ублажать
Да племяша-малолетка качать.
На
радости целуются,
Друг дружке обещаются
Вперед не драться зря,
А с толком дело спорное
По разуму, по-божески,
На чести повести —
В домишки не ворочаться,
Не видеться ни с женами,
Ни с малыми ребятами,
Ни с стариками старыми,
Покуда делу спорному
Решенья не найдут,
Покуда не доведают
Как ни на
есть доподлинно:
Кому живется счастливо,
Вольготно на Руси?
В дому-то мало
радости:
Избенка развалилася,
Случается,
есть нечего —
Смеется дурачок!
— На
радостиСпасибо даже барину
Забыл сказать старик,
Зато крестьяне прочие
Так
были разутешены,
Так рады, словно каждого
Он подарил рублем!
Простаков. Странное дело, братец, как родня на родню походить может. Митрофанушка наш весь в дядю. И он до свиней сызмала такой же охотник, как и ты. Как
был еще трех лет, так, бывало, увидя свинку, задрожит от
радости.
Стародум. Мне приятно расположение души твоей. С
радостью подам тебе мои советы. Слушай меня с таким вниманием, с какою искренностию я говорить
буду. Поближе.
У кого осталось нетронутым подполье, и по этому поводу выражалась
радость, что уцелел квас и вчерашний каравай хлеба; у кого каким-то чудом пожар обошел клевушок, в котором
была заперта буренушка.
Она вспоминала наивную
радость, выражавшуюся на круглом добродушном лице Анны Павловны при их встречах; вспоминала их тайные переговоры о больном, заговоры о том, чтоб отвлечь его от работы, которая
была ему запрещена, и увести его гулять; привязанность меньшего мальчика, называвшего ее «моя Кити», не хотевшего без нее ложиться спать.
Прежде (это началось почти с детства и всё росло до полной возмужалости), когда он старался сделать что-нибудь такое, что сделало бы добро для всех, для человечества, для России, для всей деревни, он замечал, что мысли об этом
были приятны, но сама деятельность всегда бывала нескладная, не
было полной уверенности в том, что дело необходимо нужно, и сама деятельность, казавшаяся сначала столь большою, всё уменьшаясь и уменьшаясь, сходила на-нет; теперь же, когда он после женитьбы стал более и более ограничиваться жизнью для себя, он, хотя не испытывал более никакой
радости при мысли о своей деятельности, чувствовал уверенность, что дело его необходимо, видел, что оно спорится гораздо лучше, чем прежде, и что оно всё становится больше и больше.
Но он не сделал ни того, ни другого, а продолжал жить, мыслить и чувствовать и даже в это самое время женился и испытал много
радостей и
был счастлив, когда не думал о значении своей жизни.
Но ему стало стыдно за это чувство, и тотчас же он как бы раскрыл свои душевные объятия и с умиленною
радостью ожидал и желал теперь всею душой, чтоб это
был брат.
Теперь, напротив, чувство
радости и успокоения
было живее, чем прежде, а мысль не
поспевала за чувством.
Она бы скрыла это; но главное чувство
было бы
радость о том, что я наказана за те удовольствия, в которых она завидовала мне.
Неужели эта трогательная
радость его при ее приближении
была причиной охлаждения Анны Павловны?
Правда, когда они оба
были в хорошем расположении духа,
радость жизни их удвоялась.
Было одно ожидание — страх и
радость нового и неизвестного.
Что он испытывал к этому маленькому существу,
было совсем не то, что он ожидал. Ничего веселого и радостного не
было в этом чувстве; напротив, это
был новый мучительный страх. Это
было сознание новой области уязвимости. И это сознание
было так мучительно первое время, страх за то, чтобы не пострадало это беспомощное существо,
был так силен, что из-за него и не заметно
было странное чувство бессмысленной
радости и даже гордости, которое он испытал, когда ребенок чихнул.
Сереже
было слишком весело, слишком всё
было счастливо, чтоб он мог не поделиться со своим другом швейцаром еще семейною
радостью, про которую он узнал на гулянье в Летнем Саду от племянницы графини Лидии Ивановны.
Радость эта особенно важна казалась ему по совпадению с
радостью чиновника и своей
радостью о том, что принесли игрушки. Сереже казалось, что нынче такой день, в который все должны
быть рады и веселы.
— Я? не
буду плакать… Я плачу от
радости. Я так давно не видела тебя. Я не
буду, не
буду, — сказала она, глотая слезы и отворачиваясь. — Ну, тебе одеваться теперь пора, — оправившись, прибавила она, помолчав и, не выпуская его руки, села у его кровати на стул, на котором
было приготовлено платье.
Это
было и пройдет», говорила она, чувствуя, что слезы
радости возвращения к жизни текли по ее щекам.
Взойдя наверх одеться для вечера и взглянув в зеркало, она с
радостью заметила, что она в одном из своих хороших дней и в полном обладании всеми своими силами, а это ей так нужно
было для предстоящего: она чувствовала в себе внешнюю тишину и свободную грацию движений.
И он, отвернувшись от шурина, так чтобы тот не мог видеть его, сел на стул у окна. Ему
было горько, ему
было стыдно; но вместе с этим горем и стыдом он испытывал
радость и умиление пред высотой своего смирения.
Он поспешно вскочил, не чувствуя себя и не спуская с нее глаз, надел халат и остановился, всё глядя на нее. Надо
было итти, но он не мог оторваться от ее взгляда. Он ли не любил ее лица, не знал ее выражения, ее взгляда, но он никогда не видал ее такою. Как гадок и ужасен он представлялся себе, вспомнив вчерашнее огорчение ее, пред нею, какою она
была теперь! Зарумянившееся лицо ее, окруженное выбившимися из-под ночного чепчика мягкими волосами, сияло
радостью и решимостью.
Они прошли молча несколько шагов. Варенька видела, что он хотел говорить; она догадывалась о чем и замирала от волнения
радости и страха. Они отошли так далеко, что никто уже не мог бы слышать их, но он всё еще не начинал говорить. Вареньке лучше
было молчать. После молчания можно
было легче сказать то, что они хотели сказать, чем после слов о грибах; но против своей воли, как будто нечаянно, Варенька сказала...
Она обрадовалась и смутилась от своей
радости до такой степени, что
была минута, именно та, когда он подходил к хозяйке и опять взглянул на нее, что и ей, и ему, и Долли, которая всё видела, казалось, что она не выдержит и заплачет.
Но и то горе и эта
радость одинаково
были вне всех обычных условий жизни,
были в этой обычной жизни как будто отверстия, сквозь которые показывалось что-то высшее.
Еще в то время, как он подходил к Анне Аркадьевне сзади, он заметил с
радостью, что она чувствовала его приближение и оглянулась
было и, узнав его, опять обратилась к мужу.
Но кроме того, как ни тяжелы
были для матери страх болезней, самые болезни и горе в виду признаков дурных наклонностей в детях, — сами дети выплачивали ей уже теперь мелкими
радостями за ее горести.
Она встала ему навстречу, не скрывая своей
радости увидать его. И в том спокойствии, с которым она протянула ему маленькую и энергическую руку и познакомила его с Воркуевым и указала на рыжеватую хорошенькую девочку, которая тут же сидела за работой, назвав ее своею воспитанницей,
были знакомые и приятные Левину приемы женщины большого света, всегда спокойной и естественной.
— Да, — продолжала Анна. — Ты знаешь, отчего Кити не приехала обедать? Она ревнует ко мне. Я испортила… я
была причиной того, что бал этот
был для нее мученьем, а не
радостью. Но, право, право, я не виновата, или виновата немножко, — сказала она, тонким голосом протянув слово «немножко».
Следующие два препятствия, канава и барьер,
были перейдены легко, но Вронский стал слышать ближе сап и скок Гладиатора. Он послал лошадь и с
радостью почувствовал, что она легко прибавила ходу, и звук копыт Гладиатора стал слышен опять в том же прежнем расстоянии.
Всё шло хорошо и дома; но за завтраком Гриша стал свистать и, что
было хуже всего, не послушался Англичанки, и
был оставлен без сладкого пирога. Дарья Александровна не допустила бы в такой день до наказания, если б она
была тут; но надо
было поддержать распоряжение Англичанки, и она подтвердила ее решение, что Грише не
будет сладкого пирога. Это испортило немного общую
радость.
«Всё это
было прекрасно, — думала Кити, слушая эти слова, — всё это и не может
быть иначе», и улыбка
радости, сообщавшаяся невольно всем смотревшим на нее, сияла на ее просветлевшем лице.
Теперь, в уединении деревни, она чаще и чаще стала сознавать эти
радости. Часто, глядя на них, она делала всевозможные усилия, чтоб убедить себя, что она заблуждается, что она, как мать, пристрастна к своим детям; всё-таки она не могла не говорить себе, что у нее прелестные дети, все шестеро, все в равных родах, но такие, какие редко бывают, — и
была счастлива ими и гордилась ими.
Он вдруг почувствовал, что то самое, что
было источником его страданий, стало источником его духовной
радости, то, что казалось неразрешимым, когда он осуждал, упрекал и ненавидел, стало просто и ясно, когда он прощал и любил.
Она теперь с
радостью мечтала о приезде Долли с детьми, в особенности потому, что она для детей
будет заказывать любимое каждым пирожное, а Долли оценит всё ее новое устройство. Она сама не знала, зачем и для чего, но домашнее хозяйство неудержимо влекло ее к себе. Она, инстинктивно чувствуя приближение весны и зная, что
будут и ненастные дни, вила, как умела, свое гнездо и торопилась в одно время и вить его и учиться, как это делать.
«Что бы я
был такое и как бы прожил свою жизнь, если б не имел этих верований, не знал, что надо жить для Бога, а не для своих нужд? Я бы грабил, лгал, убивал. Ничего из того, что составляет главные
радости моей жизни, не существовало бы для меня». И, делая самые большие усилия воображения, он всё-таки не мог представить себе того зверского существа, которое бы
был он сам, если бы не знал того, для чего он жил.
― Левин, сюда! ― крикнул несколько дальше добродушный голос. Это
был Туровцын. Он сидел с молодым военным, и подле них
были два перевернутые стула. Левин с
радостью подошел к ним. Он и всегда любил добродушного кутилу Туровцына, ― с ним соединялось воспоминание объяснения с Кити, ― но нынче, после всех напряженно умных разговоров, добродушный вид Туровцына
был ему особенно приятен.
Радости эти
были так мелки, что они незаметны
были, как золото в песке, и в дурные минуты она видела одни горести, один песок; но
были и хорошие минуты, когда она видела одни
радости, одно золото.
Эти две
радости, счастливая охота и записка от жены,
были так велики, что две случившиеся после этого маленькие неприятности прошли для Левина легко. Одна состояла в том, что рыжая пристяжная, очевидно переработавшая вчера, не
ела корма и
была скучна. Кучер говорил, что она надорвана.
— Я не знала, что вы едете. Зачем вы едете? — сказала она, опустив руку, которою взялась
было за столбик. И неудержимая
радость и оживление сияли на ее лице.
Всё это вместе
было так необычайно хорошо, что Левин засмеялся и заплакал от
радости.
Слова жены, подтвердившие его худшие сомнения, произвели жестокую боль в сердце Алексея Александровича. Боль эта
была усилена еще тем странным чувством физической жалости к ней, которую произвели на него ее слезы. Но, оставшись один в карете, Алексей Александрович, к удивлению своему и
радости, почувствовал совершенное освобождение и от этой жалости и от мучавших его в последнее время сомнений и страданий ревности.
Она теперь ясно сознавала зарождение в себе нового чувства любви к будущему, отчасти для нее уже настоящему ребенку и с наслаждением прислушивалась к этому чувству. Он теперь уже не
был вполне частью ее, а иногда жил и своею независимою от нее жизнью. Часто ей бывало больно от этого, но вместе с тем хотелось смеяться от странной новой
радости.
Но в ту же минуту, вернувшись к своему настроению, он с
радостью почувствовал, что что-то новое и важное произошло в нем. Действительность только на время застилала то душевное спокойствие, которое он нашел; но оно
было цело в нем.
Во все это тяжелое время Алексей Александрович замечал, что светские знакомые его, особенно женщины, принимали особенное участие в нем и его жене. Он замечал во всех этих знакомых с трудом скрываемую
радость чего-то, ту самую
радость, которую он видел в глазах адвоката и теперь в глазах лакея. Все как будто
были в восторге, как будто выдавали кого-то замуж. Когда его встречали, то с едва скрываемою
радостью спрашивали об ее здоровье.
Серые глава адвоката старались не смеяться, но они прыгали от неудержимой
радости, и Алексей Александрович видел, что тут
была не одна
радость человека, получающего выгодный заказ, — тут
было торжество и восторг,
был блеск, похожий на тот зловещий блеск, который он видал в глазах жены.
Кити, как всегда, больно
было на два дня расставаться с мужем; но, увидав его оживленную фигуру, казавшуюся особенно большою и сильною в охотничьих сапогах и белой блузе, и какое-то непонятное ей сияние охотничьего возбуждения, она из-за его
радости забыла свое огорчение и весело простилась с ним.
Она вспомнила ту, отчасти искреннюю, хотя и много преувеличенную, роль матери, живущей для сына, которую она взяла на себя в последние годы, и с
радостью почувствовала, что в том состоянии, в котором она находилась, у ней
есть держава, независимая от положения, в которое она станет к мужу и к Вронскому.