Неточные совпадения
Четыре парня
бросилисьВ погоню
за детиною.
Да, видно, Бог прогневался.
Как восемь лет исполнилось
Сыночку моему,
В подпаски свекор сдал его.
Однажды жду Федотушку —
Скотина уж пригналася,
На улицу иду.
Там видимо-невидимо
Народу! Я прислушалась
И
бросилась в толпу.
Гляжу, Федота бледного
Силантий держит
за ухо.
«Что держишь ты его?»
— Посечь хотим маненичко:
Овечками прикармливать
Надумал он волков! —
Я вырвала Федотушку,
Да с ног Силантья-старосту
И сбила невзначай.
Бросились они все разом в болото, и больше половины их тут потопло («многие
за землю свою поревновали», говорит летописец); наконец, вылезли из трясины и видят: на другом краю болотины, прямо перед ними, сидит сам князь — да глупый-преглупый! Сидит и ест пряники писаные. Обрадовались головотяпы: вот так князь! лучшего и желать нам не надо!
Предстояло атаковать на пути гору Свистуху; скомандовали: в атаку! передние ряды отважно
бросились вперед, но оловянные солдатики
за ними не последовали. И так как на лицах их,"ради поспешения", черты были нанесены лишь в виде абриса [Абрис (нем.) — контур, очертание.] и притом в большом беспорядке, то издали казалось, что солдатики иронически улыбаются. А от иронии до крамолы — один шаг.
…Неожиданное усекновение головы майора Прыща не оказало почти никакого влияния на благополучие обывателей. Некоторое время,
за оскудением градоначальников, городом управляли квартальные; но так как либерализм еще продолжал давать тон жизни, то и они не
бросались на жителей, но учтиво прогуливались по базару и умильно рассматривали, который кусок пожирнее. Но даже и эти скромные походы не всегда сопровождались для них удачею, потому что обыватели настолько осмелились, что охотно дарили только требухой.
На этот призыв выходит из толпы парень и с разбега
бросается в пламя. Проходит одна томительная минута, другая. Обрушиваются балки одна
за другой, трещит потолок. Наконец парень показывается среди облаков дыма; шапка и полушубок на нем затлелись, в руках ничего нет. Слышится вопль:"Матренка! Матренка! где ты?" — потом следуют утешения, сопровождаемые предположениями, что, вероятно, Матренка с испуга убежала на огород…
Я подошел к окну и посмотрел в щель ставня: бледный, он лежал на полу, держа в правой руке пистолет; окровавленная шашка лежала возле него. Выразительные глаза его страшно вращались кругом; порою он вздрагивал и хватал себя
за голову, как будто неясно припоминая вчерашнее. Я не прочел большой решимости в этом беспокойном взгляде и сказал майору, что напрасно он не велит выломать дверь и
броситься туда казакам, потому что лучше это сделать теперь, нежели после, когда он совсем опомнится.
— Семерка дана! — закричал он, увидав его наконец в цепи застрельщиков, которые начинали вытеснять из лесу неприятеля, и, подойдя ближе, он вынул свой кошелек и бумажник и отдал их счастливцу, несмотря на возражения о неуместности платежа. Исполнив этот неприятный долг, он
бросился вперед, увлек
за собою солдат и до самого конца дела прехладнокровно перестреливался с чеченцами.
Четверть часа спустя Печорин вернулся с охоты; Бэла
бросилась ему на шею, и ни одной жалобы, ни одного упрека
за долгое отсутствие… Даже я уж на него рассердился.
Вот он раз и дождался у дороги, версты три
за аулом; старик возвращался из напрасных поисков
за дочерью; уздени его отстали, — это было в сумерки, — он ехал задумчиво шагом, как вдруг Казбич, будто кошка, нырнул из-за куста, прыг сзади его на лошадь, ударом кинжала свалил его наземь, схватил поводья — и был таков; некоторые уздени все это видели с пригорка; они
бросились догонять, только не догнали.
Я затворил
за собою дверь моей комнаты, засветил свечку и
бросился на постель; только сон на этот раз заставил себя ждать более обыкновенного.
Пришел Грушницкий и
бросился мне на шею, — он произведен в офицеры. Мы выпили шампанского. Доктор Вернер вошел вслед
за ним.
— Он стал стучать в дверь изо всей силы; я, приложив глаз к щели, следил
за движениями казака, не ожидавшего с этой стороны нападения, — и вдруг оторвал ставень и
бросился в окно головой вниз.
Я
бросился прежде всех в коляску и уселся на заднем месте.
За поднятым верхом я ничего не мог видеть, но какой-то инстинкт говорил мне, что maman еще здесь.
Вот послышались шаги папа на лестнице; выжлятник подогнал отрыскавших гончих; охотники с борзыми подозвали своих и стали садиться. Стремянный подвел лошадь к крыльцу; собаки своры папа, которые прежде лежали в разных живописных позах около нее,
бросились к нему. Вслед
за ним, в бисерном ошейнике, побрякивая железкой, весело выбежала Милка. Она, выходя, всегда здоровалась с псарными собаками: с одними поиграет, с другими понюхается и порычит, а у некоторых поищет блох.
Один молодой полковник, живая, горячая кровь, родной брат прекрасной полячки, обворожившей бедного Андрия, не подумал долго и
бросился со всех сил с конем
за козаками: перевернулся три раза в воздухе с конем своим и прямо грянулся на острые утесы.
Так и
бросились жиду прежде всего в глаза две тысячи червонных, которые были обещаны
за его голову; но он постыдился своей корысти и силился подавить в себе вечную мысль о золоте, которая, как червь, обвивает душу жида.
— А? Так это насилие! — вскричала Дуня, побледнела как смерть и
бросилась в угол, где поскорей заслонилась столиком, случившимся под рукой. Она не кричала; но она впилась взглядом в своего мучителя и зорко следила
за каждым его движением. Свидригайлов тоже не двигался с места и стоял против нее на другом конце комнаты. Он даже овладел собою, по крайней мере снаружи. Но лицо его было бледно по-прежнему. Насмешливая улыбка не покидала его.
— Не надо! Прочь! подождать!.. Зачем он сюда залез! Что
за беспорядок! — закричал Порфирий,
бросаясь к дверям.
Раскольников
бросился вслед
за мещанином и тотчас же увидел его идущего по другой стороне улицы, прежним ровным и неспешным шагом, уткнув глаза в землю и как бы что-то обдумывая. Он скоро догнал его, но некоторое время шел сзади; наконец поравнялся с ним и заглянул ему сбоку в лицо. Тот тотчас же заметил его, быстро оглядел, но опять опустил глаза, и так шли они с минуту, один подле другого и не говоря ни слова.
Он рассчитал без хозяина: Пульхерия Александровна так и
бросилась к нему, схватила его
за обе руки и чуть не поцеловала их.
— Восхитительная? Ты сказал восхитительная! — заревел Разумихин и вдруг
бросился на Зосимова и схватил его
за горло. — Если ты когда-нибудь осмелишься… Понимаешь? Понимаешь? — кричал он, потрясая его
за воротник и прижав к стене, — слышал?
Он
бросился ловить ее; но мышь не сбегала с постели, а мелькала зигзагами во все стороны, скользила из-под его пальцев, перебегала по руке и вдруг юркнула под подушку; он сбросил подушку, но в одно мгновение почувствовал, как что-то вскочило ему
за пазуху, шоркает по телу, и уже
за спиной, под рубашкой.
Он был еще очень молод, одет как простолюдин, роста среднего, худощавый, с волосами, обстриженными в кружок, с тонкими, как бы сухими чертами лица. Неожиданно оттолкнутый им человек первый
бросился было
за ним в комнату и успел схватить его
за плечо: это был конвойный; но Николай дернул руку и вырвался от него еще раз.
Но бедный мальчик уже не помнит себя. С криком пробивается он сквозь толпу к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и целует ее, целует ее в глаза, в губы… Потом вдруг вскакивает и в исступлении
бросается с своими кулачонками на Миколку. В этот миг отец, уже долго гонявшийся
за ним, схватывает его, наконец, и выносит из толпы.
Вдруг она облокотилась правою рукой о перила, подняла правую ногу и замахнула ее
за решетку, затем левую, и
бросилась в канаву.
— И это мне в наслаждение! И это мне не в боль, а в наслаж-дение, ми-ло-сти-вый го-су-дарь, — выкрикивал он, потрясаемый
за волосы и даже раз стукнувшись лбом об пол. Спавший на полу ребенок проснулся и заплакал. Мальчик в углу не выдержал, задрожал, закричал и
бросился к сестре в страшном испуге, почти в припадке. Старшая девочка дрожала со сна, как лист.
Ушли все на минуту, мы с нею как есть одни остались, вдруг
бросается мне на шею (сама в первый раз), обнимает меня обеими ручонками, целует и клянется, что она будет мне послушною, верною и доброю женой, что она сделает меня счастливым, что она употребит всю жизнь, всякую минуту своей жизни, всем, всем пожертвует, а
за все это желает иметь от меня только одно мое уважение и более мне, говорит, «ничего, ничего не надо, никаких подарков!» Согласитесь сами, что выслушать подобное признание наедине от такого шестнадцатилетнего ангельчика с краскою девичьего стыда и со слезинками энтузиазма в глазах, — согласитесь сами, оно довольно заманчиво.
…Он бежит подле лошадки, он забегает вперед, он видит, как ее секут по глазам, по самым глазам! Он плачет. Сердце в нем поднимается, слезы текут. Один из секущих задевает его по лицу; он не чувствует, он ломает свои руки, кричит,
бросается к седому старику с седою бородой, который качает головой и осуждает все это. Одна баба берет его
за руку и хочет увесть; но он вырывается и опять бежит к лошадке. Та уже при последних усилиях, но еще раз начинает лягаться.
Случилось так, что Коля и Леня, напуганные до последней степени уличною толпой и выходками помешанной матери, увидев, наконец, солдата, который хотел их взять и куда-то вести, вдруг, как бы сговорившись, схватили друг друга
за ручки и
бросились бежать. С воплем и плачем кинулась бедная Катерина Ивановна догонять их. Безобразно и жалко было смотреть на нее, бегущую, плачущую, задыхающуюся. Соня и Полечка
бросились вслед
за нею.
Я
бросился вон из комнаты, мигом очутился на улице и опрометью побежал в дом священника, ничего не видя и не чувствуя. Там раздавались крики, хохот и песни… Пугачев пировал с своими товарищами. Палаша прибежала туда же
за мною. Я подослал ее вызвать тихонько Акулину Памфиловну. Через минуту попадья вышла ко мне в сени с пустым штофом в руках.
Он
бросился на диван, заложил руки
за голову и остался неподвижен, почти с отчаянием глядя в потолок.
Фифи радостно
бросилась вон, в надежде, что ее поведут гулять, но, оставшись одна
за дверью, начала скрестись и повизгивать. Княжна нахмурилась, Катя хотела было выйти…
Доктор, схватив шляпу,
бросился вниз, Самгин пошел
за ним, но так как Любомудров не повторил ему приглашения ехать с ним, Самгин прошел в сад, в беседку. Он вдруг подумал, что день Девятого января, несмотря на весь его ужас, может быть менее значителен по смыслу, чем сегодняшняя драка, что вот этот серый день более глубоко задевает лично его.
Самгин оглядывался, пытаясь понять: как он подбежал столь близко, не желая этого? Он помнил, что, когда Иноков
бросился вперед, он побежал не
за ним, а в сторону.
— Через тридцать лет Пращев с женой, дочерью и женихом ее сидели ночью в саду своем. Залаяла собака,
бросилась в кусты. Пращев —
за нею и видит: стоит в кустах Середа, отдавая ему честь. «Что, Середа, настал день смерти моей?» — «Так точно, ваше благородие!»
Самгин был утомлен впечатлениями, и его уже не волновали все эти скорбные, испуганные, освещенные любопытством и блаженно тупенькие лица, мелькавшие на улице, обильно украшенной трехцветными флагами. Впечатления позволяли Климу хорошо чувствовать его весомость, реальность. О причине катастрофы не думалось. Да, в сущности, причина была понятна из рассказа Маракуева: люди
бросились за «конфетками» и передавили друг друга. Это позволило Климу смотреть на них с высоты экипажа равнодушно и презрительно.
— Пращев исповедовался, причастился, сделал все распоряжения, а утром к его ногам
бросилась жена повара, его крепостная,
за нею гнался [повар] с ножом в руках. Он вонзил нож не в жену, а в живот Пращева, от чего тот немедленно скончался.
Вскрикивая, он черпал горстями воду, плескал ее в сторону Марины, в лицо свое и на седую голову. Люди вставали с пола, поднимая друг друга
за руки, под мышки, снова становились в круг, Захарий торопливо толкал их, устанавливал, кричал что-то и вдруг, закрыв лицо ладонями,
бросился на пол, — в круг вошла Марина, и люди снова бешено, с визгом, воем, стонами, завертелись, запрыгали, как бы стремясь оторваться от пола.
— Не кричите, Безбедов, — сказал Тагильский, подходя к нему. Безбедов, прихрамывая,
бросился к двери, толкнул ее плечом, дверь отворилась, на пороге встал помощник начальника,
за плечом его возвышалось седоусое лицо надзирателя.
Клим испугался, увидев наклонившееся и точно падающее на него лицо с обостренными скулами и высунутым вперед, как у собаки, подбородком; схватясь рукою
за перила, он тоже медленно стал спускаться вниз, ожидая, что Варавка
бросится на него, но Борис прошел мимо, повторив громче, сквозь зубы...
Кочегар шагал широко, маленький белый платок вырвался из его руки, он выдернул шапку из-за ворота, взмахнул ею; старик шел быстро, но прихрамывал и не мог догнать кочегара; тогда человек десять, обогнав старика,
бросились вперед; стена солдат покачнулась, гребенка штыков, сверкнув, исчезла, прозвучал, не очень громко, сухой, рваный треск, еще раз и еще.
Она с разбега
бросилась на диван и, рыдая, стала топать ногами, удивительно часто. Самгин искоса взглянул на расстегнутый ворот ее кофты и, вздохнув, пошел
за водой.
В стороне Поварской кто-то протяжно прокричал неясное слово, и тотчас же из-за церкви навстречу Климу
бросилась дородная женщина; встряхивая головою, как лошадь, она шипела...
— Сумасшедшая Лидка
бросилась ко мне
за платьем, и ее убьет громом…
Кто-то охнул, странным звуком, точно рыгая, — рябой дико выругался, пнул Самгина в бок ногою и побежал,
за ним, как тень его,
бросился еще кто-то.
— Р-разойди-ись! — услышал Самгин заунывный крик,
бросился за угол церкви и тоже встал у стены ее, рядом с мужчиной и женщиной.
Бальзаминов. Так что ж это вы меня со свету сжить, что ли, хотите? Сил моих не хватит! Батюшки! Ну вас к черту! (Быстро берет фуражку.) От вас
за сто верст убежишь. (
Бросается в дверь и сталкивается с Чебаковым.)
Бедный Обломов то повторял зады, то
бросался в книжные лавки
за новыми увражами и иногда целую ночь не спал, рылся, читал, чтоб утром, будто нечаянно, отвечать на вчерашний вопрос знанием, вынутым из архива памяти.
— Нет, ради Бога, нет! —
бросившись к нему, схватив его опять
за руку, с испугом и мольбой заговорила она. — Пожалейте меня: что со мной будет?