Неточные совпадения
Запиши всех, кто только ходил бить челом на меня, и вот этих
больше всего писак, писак, которые закручивали им
просьбы.
Провизор спросил по-немецки совета, отпустить ли, и, получив из-за перегородки согласие, достал пузырек, воронку, медленно отлил из
большого в маленький, наклеил ярлычок, запечатал, несмотря на
просьбы Левина не делать этого, и хотел еще завертывать.
Я не спускал глаз с Катеньки. Я давно уже привык к ее свеженькому белокуренькому личику и всегда любил его; но теперь я внимательнее стал всматриваться в него и полюбил еще
больше. Когда мы подошли к
большим, папа, к великой нашей радости, объявил, что, по
просьбе матушки, поездка отложена до завтрашнего утра.
Это последняя, самая
большая моя
просьба к тебе.
— Но исполните, конечно, ее
просьбу: не тревожить ее
больше, не напоминать о себе… не писать, не посещать этих мест…
Добрый Константин Николаевич перепробовал, по моей
просьбе, все фрукты и верно передавал мне понятие о вкусе каждого. «Это сладко, с приятной кислотой, а это дряблый, невкусный; а этот, — говорил он про какой-то небольшой, облеченный красной кожицей плод,
больше похожий на ягоду, — отзывается печеным луком» и т. д.
Вслед за этим председатель записал что-то в бумагу и, выслушав сообщение, сделанное ему шопотом членом налево, объявил на 10 минут перерыв заседания и поспешно встал и вышел из залы. Совещание между председателем и членом налево, высоким, бородатым, с
большими добрыми глазами, было о том, что член этот почувствовал легкое расстройство желудка и желал сделать себе массаж и выпить капель. Об этом он и сообщил председателю, и по его
просьбе был сделан перерыв.
Бывали, однако, очень редкие случаи, что и он разговорится с прибывшими, но
большею частию произносил одно лишь какое-нибудь странное слово, задававшее всегда посетителю
большую загадку, и затем уже, несмотря ни на какие
просьбы, не произносил ничего в объяснение.
— Друг мой, ты говоришь совершенную правду о том, что честно и бесчестно. Но только я не знаю, к чему ты говоришь ее, и не понимаю, какое отношение может она иметь ко мне. Я ровно ничего тебе не говорил ни о каком намерении рисковать спокойствием жизни, чьей бы то ни было, ни о чем подобном. Ты фантазируешь, и
больше ничего. Я прошу тебя, своего приятеля, не забывать меня, потому что мне, как твоему приятелю, приятно проводить время с тобою, — только. Исполнишь ты мою приятельскую
просьбу?
— Я имею к вам, генерал, небольшую
просьбу. Если вам меня нужно, не посылайте, пожалуйста, ни квартальных, ни жандармов, они пугают, шумят, особенно вечером. За что же больная жена моя будет
больше всех наказана в деле будочника?
[Все молитвы их сводятся на материальную
просьбу о продолжении их рода, об урожае, о сохранении стада, и
больше ничего.
Так как крестьяне Даровской волости
больше занимались хлебопашеством, чем охотой за дупелями и бекасами, то они снова подали
просьбу.
Мужики презирали его и всю его семью; они даже раз жаловались на него миром Сенатору и моему отцу, которые просили митрополита взойти в разбор. Крестьяне обвиняли его в очень
больших запросах денег за требы, в том, что он не хоронил более трех дней без платы вперед, а венчать вовсе отказывался. Митрополит или консистория нашли
просьбу крестьян справедливой и послали отца Иоанна на два или на три месяца толочь воду. Поп возвратился после архипастырского исправления не только вдвое пьяницей, но и вором.
Всюду поселенцы, ожидавшие его с
большим нетерпением, подавали ему прошения и словесно заявляли
просьбы.
За петуха мы поссорились, и значительно, а тут как раз вышел случай, что меня, по первой же
просьбе моей, на другую квартиру перевели, в противоположный форштадт, в многочисленное семейство одного купца с
большою бородищей, как теперь его помню.
— Два слова, князь, я и забыл вам сказать за этими… делами. Некоторая
просьба: сделайте одолжение, — если только вам это не в
большую натугу будет, — не болтайте ни здесь, о том, что у меня с Аглаей сейчас было, ни там, о том, что вы здесь найдете; потому что и здесь тоже безобразия довольно. К черту, впрочем… Хоть сегодня-то по крайней мере удержитесь.
— Федор Иваныч, — начала она спокойным, но слабым голосом, — я хотела вас просить: не ходите
больше к нам, уезжайте поскорей; мы можем после увидеться когда-нибудь, через год. А теперь сделайте это для меня; исполните мою
просьбу, ради бога.
Она добра, уступчива, никогда не может никому отказать в
просьбе, и невольно все относятся к ней с
большой нежностью.
Отец поспешно исполнил его
просьбу: поднял камень в лодку и, гребя веслом то направо, то налево, скоро догнал Евсеичево удилище, вытащил очень
большого окуня, не отцепляя положил его в лодку и привез к нам на мостки.
Дедушка ваш… форсун он этакий был барин, рассердился наконец на это, призывает его к себе: «На вот, говорит, тебе, братец, и сыновьям твоим вольную;
просьба моя одна к тебе, — не приходи ты
больше ко мне назад!» Старик и сыновья ликуют; переехали сейчас в город и заместо того, чтобы за дело какое приняться, — да, пожалуй, и не умеют никакого дела, — и начали они пить, а сыновья-то, сверх того, начали батьку бить: давай им денег! — думали, что деньги у него есть.
— Нет, не
просьбы. — И я объяснил ей сколько мог, что описываю разные истории про разных людей: из этого выходят книги, которые называются повестями и романами. Она слушала с
большим любопытством.
Было, правда, между ссыльными несколько шулеров, делателей фальшивых ассигнаций и злоупотребителей помещичьей властью (был даже пожилой, но очень видный мажордом, ходивший с
большим бриллиантовым перстнем на указательном пальце и сосланный по
просьбе детей княгини Т*** за"предосудительные действия, сопровождаемые покушением войти в беззаконную связь с их родительницей"), которым, казалось бы, представлялся при этом отличнейший случай блеснуть, но и они вели себя как-то сдержанно, в той надежде, что сдержанность эта поможет им пройти в общественном мнении зауряд с «политическими».
Я уж не впервые слышу эту угрозу из уст Лукьяныча. Всякий раз, как я приезжаю в Чемезово, он считает своим долгом пронзить меня ею. Мало того: я отлично знаю, что он никогда не решится привести эту угрозу в действие, что с его стороны это только попытка уязвить меня, заставить воспрянуть духом, и ничего
больше. И за всем тем, всякий раз, как я слышу эту
просьбу «ослобонить», я невольно вздрагиваю при мысли о той беспомощности, в которой я найдусь, если вдруг, паче чаяния, стрясется надо мной такая беда.
— Вам, Амалия Карловна, лучше всего обратиться к кому-нибудь из прислуги с вашей
просьбой или к Демиду Львовичу… — отрезала rn-lle Эмма, обладавшая
большой находчивостью.
Однако пошли тут
просьбы да кляузы разные, как водится, и всё
больше на одного заседателя. Особа была добрая, однако рассвирепела. „Подать, говорит, мне этого заседателя“.
Эта
просьба брата всегда доставляла капитану
большое наслаждение. Он старательно выдувал свою трубочку, аккуратно набивал табак и, положив зажженного труту, подносил Петру Михайлычу, который за это целовал его.
Капитан играл внимательно и в высшей степени осторожно, с
большим вниманием обдумывая каждый ход; Петр Михайлыч, напротив, горячился, объявлял рискованные игры, сердился, бранил Настеньку за ошибки, делая сам их беспрестанно, и грозил капитану пальцем, укоряя его: «Не чисто, ваше благородие… подсиживаете!» Настенька, по-видимому, была занята совсем другим: она то пропускала игры, то объявляла ни с чем и всякий раз, когда Калинович сдавал и не играл, обращалась к нему с
просьбой поучить ее.
— А моя
просьба, Яков Васильич, — подхватил Козленев, — нельзя ли как-нибудь, чтоб дядю разжаловали из генералов и чтоб тетушку никто не смел
больше называть «ваше превосходительство»? Она не перенесет этого, и на наших глазах будет таять, как воск.
В.М. Дорошевич знал, что я работаю в «Русском слове» только по его
просьбе. Уезжая за границу, он всегда просил меня писать и работать
больше, хотя и при нем я работал немало.
— Ну, Егор Егорыч, — отозвался Петр Григорьич, уже вставая, с гордостью, что всегда он делал, когда у него что-нибудь не выгорало, — вы, я вижу, желаете только оскорблять меня, а потому я
больше не утруждаю вас ни этой моей
просьбой и никакой другой во всю жизнь мою не буду утруждать.
Им
больше ничего нельзя делать, как только распоряжаться, и они распоряжаются, посылают своих посланных, как офицер жандарма, для того чтобы мешать людям, и так как люди, которым они мешают, обращаются к ним же с
просьбами, чтобы они не мешали им, то им кажется, что они необходимо нужны.
— Понимаю и даже надеюсь вас несколько заинтересовать, потому что, вижу, вы любите вашего дядюшку и принимаете
большое участие в его судьбе насчет брака. Но перед этой
просьбой я имею к вам еще другую
просьбу, предварительную.
Это была трогательная
просьба. Только воды, и
больше ничего. Она выпила залпом два стакана, и я чувствовал, как она дрожит. Да, нужно было предпринять что-то энергичное, решительное, что-то сделать, что-то сказать, а я думал о том, как давеча нехорошо поступил, сделав вид, что не узнал ее в саду. Кто знает, какие страшные мысли роятся в этой девичьей голове…
И вновь повторил, что война ведется только против неблагонадежных элементов, а против благонадежных не ведется. И притом ведется с прискорбием, потому что грустная необходимость заставляет. Когда же я попросил его пояснить, что он разумеет под выражением"неблагонадежные элементы", то он и на эту
просьбу снизошел и с
большою готовностью начал пояснять и перечислять. Уж он пояснял-пояснял, перечислял-перечислял — чуть было всю Россию не завинил! Так что я, наконец, испугался и заметил ему...
Он не мог не оценить
просьбы со стороны взрослого человека, потому что все другие
большие люди только приказывали и всегда били маленьких.
В подкрепление этой
просьбы княгиня пожала Функендорфу руку, и они расстались; а чуть только карета графа отъехала от подъезда, бабушка сейчас же позвала к себе Ольгу Федотовну и послала ее к модистке, чтобы та принесла ей «коробук самых солидных чепцов». Выбрав себе из них самый
большой, с крахмальным бантом на темени, княгиня сейчас же надела на себя этот старушечий чепец и, осмотревшись пред зеркалом, велела, чтоб ей таких еще две дюжины нашили.
Она сдалась более на
просьбы крестьян и, «чтобы им не было худо», осталась в Протозанове «в гостях у сыновей» и жила просто, кушая вместе с Ольгою самое простое кушанье Ольгиного приготовления, ни о каких вопросах общего государственного управления не хотела знать и умерла спокойно, с твердостью, и даже шутила, что теперь опять ничего не боится и что Фотий на нее, наверное,
больше грозиться не будет.
Но не все же у Якова Львовича были враги: были у него между дворянами и
большие почитатели, которые ценили его благородство и заслуги и, вспомнив о нем перед новыми выборами, приехали к нему с
просьбою, чтобы он позволил себя баллотировать, но дядя на этот раз оказался непреклонным и объявил, что он «сильно занят разведением тюльпанов и ни для чего не решится их оставить».
Получив такое разъяснение от подчиненного, старик Оглоблин в то же утро, надев все свои кресты и ленты, отправился к владыке. Тот принял его весьма благосклонно и предложил ему чаю. Оглоблин, путаясь и заикаясь на каждом почти слове, тем не менее, однако, с
большим чувством рассказал о постигшем его горе и затем изложил
просьбу о разводе сына. Владыка выслушал его весьма внимательно, но ответ дал далеко не благоприятный.
Такого рода ответ Оглоблин давал обыкновенно на все
просьбы, к нему адресуемые. Феодосий Иваныч был правитель дел его и хоть от природы был наделен весьма малым умом, но сумел как-то себе выработать необыкновенно серьезный и почти глубокомысленный вид. Начальника своего он
больше всего обольщал и доказывал ему свое усердие тем, что как только тот станет что-нибудь приказывать ему с известными минами и жестами, так и Феодосий Иваныч начнет делать точно такие же мины и жесты.
Искренность горя и убедительность слез нашли путь к его сердцу; без
большого труда он позволил матери моей приезжать в больницу каждый день по два раза и оставаться до восьми часов вечера; но
просьба об увольнении меня из гимназии встретила
большое сопротивление.
С
большим трудом уступала она иногда
просьбам тетки позволить мне посмотреть на них; тетка же, как деревенская девушка, все это очень любила; она устраивала иногда святочные игры и песни у себя в комнате, и сладкие, чарующие звуки народных родных напевов, долетая до меня из третьей комнаты, волновали мое сердце и погружали меня в какое-то непонятное раздумье.
Решить было легко, да исполнить трудно: отец мой знал это очень хорошо; но, сверх его ожиданья и к
большому удовольствию, мать моя скоро уступила общим
просьбам и убеждениям.
Обе
просьбы были приняты, и дело готовилось принять довольно важный интерес, как одно непредвиденное обстоятельство сообщило ему еще бо́льшую занимательность.
Мне и Мухоедову стоило
большого труда уговорить молодых людей отложить опись имущества до похорон; племянники, очень приличные молодые люди, долго не сдавались на наши
просьбы и все упирали на то, что имущество может потеряться. Особенно крепко держался старший племянник, и Мухоедов до крови кусал губы, чтобы удержаться и не наговорить этому господину дерзостей, чем он мог испортить все дело.
Чеглов(стремительно). Дело в том, Ананий, я призвал тебя потолковать: наши отношения, в которых мы теперь стоим с тобой, ты, вероятно, знаешь, и первая
просьба моя: забудь, что я тебе господин и будь совершенно со мной откровенен. Как всех я вас, а тем
больше тебя понимаю, Калистрат Григорьев может засвидетельствовать.
Представление должно было произойти на фабрике у купца Яблочкина, производящего полотно, который, по
просьбе Дилетаева и по старинному с ним знакомству, дал для театра огромную залу в своем заведении; но все-таки он был купец и поэтому имел
большие предрассудки, так, например: залу дал, — даже фабричное производство на всю масленицу остановил, но требовал, чтобы ни одного гвоздя ни в пол, ни в стены не было вколочено.
Несколько воскресений сряду Рубановский, час от часу с
большею неотвязчивостью, приставал ко мне с одними и теми же
просьбами.
Ему нравилась степь. Днём, идя по ней, он любил смотреть вперёд, туда, где свод неба опирается на её широкую грудь… Там он представлял себе
большие чудные города, населённые невиданными им добрыми людьми, у которых не нужно будет просить хлеба — сами дадут, без
просьб… А когда степь, всё шире развёртываясь перед его глазами, вдруг выдвигала из себя станицу, уже знакомую ему, похожую строениями и людьми на все те, которые он видел прежде, ему делалось грустно и обидно за этот обман.
Генерал немедленно встал и вышел к Свиньину в архалучке, потирая лоб, зевая и ежась. Все, что рассказывал Свиньин, Кокошкин выслушивал с
большим вниманием, но спокойно. Он во все время этих объяснений и
просьб о снисхождении произнес только одно...