Неточные совпадения
Варя в пальто
и платке, Гаев, Симеонов-Пищик, Лопахин, Дуняша с узлом
и зонтиком, прислуга с вещами —
все идут через комнату.
Любовь Андреевна. Детская, милая моя, прекрасная комната… Я тут спала, когда была маленькой… (Плачет.)
И теперь я как маленькая… (Целует брата, Варю, потом опять брата.) А Варя по-прежнему
все такая же, на монашку похожа.
И Дуняшу я узнала… (Целует Дуняшу.)
Уходят
все, кроме Ани
и Дуняши.
Аня. Выехала я на Страстной неделе, тогда было холодно. Шарлотта
всю дорогу говорит, представляет фокусы.
И зачем ты навязала мне Шарлотту…
Аня. Приезжаем в Париж, там холодно, снег. По-французски говорю я ужасно. Мама живет на пятом этаже, прихожу к ней, у нее какие-то французы, дамы, старый патер с книжкой,
и накурено, неуютно. Мне вдруг стало жаль мамы, так жаль, я обняла ее голову, сжала руками
и не могу выпустить. Мама потом
все ласкалась, плакала…
Варя. Я так думаю, ничего у нас не выйдет. У него дела много, ему не до меня…
и внимания не обращает. Бог с ним совсем, тяжело мне его видеть…
Все говорят о нашей свадьбе,
все поздравляют, а на самом деле ничего нет,
всё как сон… (Другим тоном.) У тебя брошка вроде как пчелка.
Любовь Андреевна(смеется). Ты
все такая же, Варя. (Привлекает ее к себе
и целует.) Вот выпью кофе, тогда
все уйдем.
Лопахин. Ваш брат, вот Леонид Андреич, говорит про меня, что я хам, я кулак, но это мне решительно
все равно. Пускай говорит. Хотелось бы только, чтобы вы мне верили по-прежнему, чтобы ваши удивительные, трогательные глаза глядели на меня, как прежде. Боже милосердный! Мой отец был крепостным у вашего деда
и отца, но вы, собственно вы, сделали для меня когда-то так много, что я забыл
все и люблю вас, как родную… больше, чем родную.
Лопахин. Вы будете брать с дачников самое малое по двадцать пять рублей в год за десятину,
и если теперь же объявите, то, я ручаюсь чем угодно, у вас до осени не останется ни одного свободного клочка,
все разберут. Одним словом, поздравляю, вы спасены. Местоположение чудесное, река глубокая. Только, конечно, нужно поубрать, почистить, например, скажем, снести
все старые постройки, вот этот дом, который уже никуда не годится, вырубить старый вишневый сад…
Лопахин. До сих пор в деревне были только господа
и мужики, а теперь появились еще дачники.
Все города, даже самые небольшие, окружены теперь дачами.
И можно сказать, дачник лет через двадцать размножится до необычайности. Теперь он только чаи пьет на балконе, но ведь может случиться, что на своей одной десятине он займется хозяйством,
и тогда ваш вишневый сад станет счастливым, богатым, роскошным…
Пищик. Найдутся. (Смеется.) Не теряю никогда надежды. Вот, думаю, уж
все пропало, погиб, ан глядь, — железная дорога по моей земле прошла,
и… мне заплатили. А там, гляди, еще что-нибудь случится не сегодня-завтра… Двести тысяч выиграет Дашенька… у нее билет есть.
Любовь Андреевна(глядит в окно на сад). О, мое детство, чистота моя! В этой детской я спала, глядела отсюда на сад, счастье просыпалось вместе со мною каждое утро,
и тогда он был точно таким, ничто не изменилось. (Смеется от радости.)
Весь,
весь белый! О сад мой! После темной ненастной осени
и холодной зимы опять ты молод, полон счастья, ангелы небесные не покинули тебя… Если бы снять с груди
и с плеч моих тяжелый камень, если бы я могла забыть мое прошлое!
Вышла за не дворянина
и вела себя нельзя сказать чтобы очень добродетельно. Она хорошая, добрая, славная, я ее очень люблю, но, как там ни придумывай смягчающие обстоятельства,
все же, надо сознаться, она порочна. Это чувствуется в ее малейшем движении.
Гаев. Сейчас, сейчас. Ты уходи, Фирс. Я уж, так
и быть, сам разденусь. Ну, детки, бай-бай… Подробности завтра, а теперь идите спать. (Целует Аню
и Варю.) Я человек восьмидесятых годов… Не хвалят это время, но
все же могу сказать, за убеждения мне доставалось немало в жизни. Недаром меня мужик любит. Мужика надо знать! Надо знать, с какой…
Аня(тихо, в полусне). Я так устала…
все колокольчики… Дядя… милый…
и мама
и дядя…
Епиходов стоит возле
и играет на гитаре;
все сидят задумавшись.
У меня нет настоящего паспорта, я не знаю, сколько мне лет,
и мне
все кажется, что я молоденькая.
Шарлотта. Кончила. Теперь пойду. (Надевает ружье.) Ты, Епиходов, очень умный человек
и очень страшный; тебя должны безумно любить женщины. Бррр! (Идет.) Эти умники
все такие глупые, не с кем мне поговорить…
Все одна, одна, никого у меня нет
и…
и кто я, зачем я, неизвестно… (Уходит не спеша.)
Я стала тревожная,
все беспокоюсь. Меня еще девочкой взяли к господам, я теперь отвыкла от простой жизни,
и вот руки белые-белые, как у барышни. Нежная стала, такая деликатная, благородная,
всего боюсь… Страшно так.
И если вы, Яша, обманете меня, то я не знаю, что будет с моими нервами.
Яша(целует ее). Огурчик! Конечно, каждая девушка должна себя помнить,
и я больше
всего не люблю, ежели девушка дурного поведения.
Лопахин. Я вас каждый день учу. Каждый день я говорю
все одно
и то же.
И вишневый сад
и землю необходимо отдать в аренду под дачи, сделать это теперь же, поскорее — аукцион на носу! Поймите! Раз окончательно решите, чтобы были дачи, так денег вам дадут сколько угодно,
и вы тогда спасены.
Любовь Андреевна.
И, наверное, ничего нет смешного. Вам не пьесы смотреть, а смотреть бы почаще на самих себя. Как вы
все серо живете, как много говорите ненужного.
И помню,
все рады, а чему рады,
и сами не знают.
Трофимов. Я, Ермолай Алексеич, так понимаю: вы богатый человек, будете скоро миллионером. Вот как в смысле обмена веществ нужен хищный зверь, который съедает
все, что попадается ему на пути, так
и ты нужен.
И, очевидно,
все хорошие разговоры у нас для того только, чтобы отвести глаза себе
и другим.
Уходят
все, кроме Трофимова
и Ани.
Трофимов.
Вся Россия наш сад. Земля велика
и прекрасна, есть на ней много чудесных мест.
Владеть живыми душами — ведь это переродило
всех вас, живших раньше
и теперь живущих, так что ваша мать, вы, дядя уже не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счет, на счет тех людей, которых вы не пускаете дальше передней…
Слышно, как Епиходов играет на гитаре
все ту же грустную песню. Восходит луна. Где-то около тополей Варя ищет Аню
и зовет: «Аня! Где ты?»
Вот оно, счастье, вот оно идет, подходит
все ближе
и ближе, я уже слышу его шаги.
И если мы не увидим, не узнаем его, то что за беда? Его увидят другие!
Трофимов. Уж очень она усердная, не в свое дело суется.
Все лето не давала покоя ни мне, ни Ане, боялась, как бы у нас романа не вышло. Какое ей дело?
И к тому же я вида не подавал, я так далек от пошлости. Мы выше любви!
Начальник станции останавливается среди залы
и читает «Грешницу» А. Толстого. Его слушают, но едва он прочел несколько строк, как из передней доносятся звуки вальса,
и чтение обрывается.
Все танцуют. Проходят из передней Трофимов, Аня, Варя
и Любовь Андреевна.
Фирс. Нездоровится. Прежде у нас на балах танцевали генералы, бароны, адмиралы, а теперь посылаем за почтовым чиновником
и начальником станции, да
и те не в охотку идут. Что-то ослабел я. Барин покойный, дедушка,
всех сургучом пользовал, от
всех болезней. Я сургуч принимаю каждый день уже лет двадцать, а то
и больше; может, я от него
и жив.
Варя. Ты
все еще не ушел, Семен? Какой же ты, право, неуважительный человек. (Дуняше.) Ступай отсюда, Дуняша. (Епиходову.) То на бильярде играешь
и кий сломал, то по гостиной расхаживаешь, как гость.
Если бы отец мой
и дед встали из гробов
и посмотрели на
все происшествие, как их Ермолай, битый, малограмотный Ермолай, который зимой босиком бегал, как этот самый Ермолай купил имение, прекрасней которого ничего нет на свете.
Эй, музыканты, играйте, я желаю вас слушать! Приходите
все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишневому саду, как упадут на землю деревья! Настроим мы дач,
и наши внуки
и правнуки увидят тут новую жизнь… Музыка, играй!
В зале
и гостиной нет никого, кроме Любови Андреевны, которая сидит, сжалась
вся и горько плачет. Тихо играет музыка. Быстро входят Аня
и Трофимов. Аня подходит к матери
и становится перед ней на колени. Трофимов остается у входа в залу.
Лопахин. На дворе октябрь, а солнечно
и тихо, как летом. Строиться хорошо. (Поглядев на часы в дверь.) Господа, имейте в виду, до поезда осталось
всего сорок шесть минут! Значит, через двадцать минут на станцию ехать. Поторапливайтесь.
Лопахин. Ну, прощай, голубчик. Пора ехать. Мы друг перед другом нос дерем, а жизнь знай себе проходит. Когда я работаю подолгу, без устали, тогда мысли полегче,
и кажется, будто мне тоже известно, для чего я существую. А сколько, брат, в России людей, которые существуют неизвестно для чего. Ну,
все равно, циркуляция дела не в этом. Леонид Андреич, говорят, принял место, будет в банке, шесть тысяч в год… Только ведь не усидит, ленив очень…
Гаев(весело). В самом деле, теперь
все хорошо. До продажи вишневого сада мы
все волновались, страдали, а потом, когда вопрос был решен окончательно, бесповоротно,
все успокоились, повеселели даже… Я банковский служака, теперь я финансист… желтого в середину,
и ты, Люба, как-никак, выглядишь лучше, это несомненно.
Пищик. Постой… Жарко… Событие необычайнейшее. Приехали ко мне англичане
и нашли в земле какую-то белую глину… (Любови Андреевне.)
И вам четыреста… прекрасная, удивительная… (Подает деньги.) Остальные потом. (Пьет воду.) Сейчас один молодой человек рассказывал в вагоне, будто какой-то… великий философ советует прыгать с крыш… «Прыгай!», говорит,
и в этом
вся задача. (Удивленно.) Вы подумайте! Воды!..
Вы это очень хорошо знаете, Ермолай Алексеич; я мечтала… выдать ее за вас, да
и по
всему видно было, что вы женитесь. (Шепчет Ане, та кивает Шарлотте,
и обе уходят.) Она вас любит, вам она по душе,
и не знаю, не знаю, почему это вы точно сторонитесь друг друга. Не понимаю!
Лопахин. Я сам тоже не понимаю, признаться. Как-то странно
все… Если есть еще время, то я хоть сейчас готов… Покончим сразу —
и баста, а без вас я, чувствую, не сделаю предложения.
Сцена пуста. Слышно, как на ключ запирают
все двери, как потом отъезжают экипажи. Становится тихо. Среди тишины раздается глухой стук топора по дереву, звучащий одиноко
и грустно.