Вместо того, чтобы вся жизнь наша была установлена на насилии, чтобы каждая радость наша добывалась и ограждалась насилием; вместо того, чтобы каждый из нас был наказываемым или наказывающим с детства и до глубокой старости, я представил себе, что всем нам внушается
словом и делом, что месть есть самое низкое животное чувство, что насилие есть не только позорный поступок, но поступок, лишающий человека истинного счастья, что радость жизни есть только та, которую не нужно ограждать насилием, что высшее уважение заслуживает не тот, кто отнимает или удерживает свое от других и кому служат другие, а тот, кто больше отдает свое и больше служит другим.
Неточные совпадения
Учение Христа о смирении, неосуждении, прощении обид, о самоотвержении
и любви на
словах возвеличивалось церковью,
и вместе с тем одобрялось на
деле то, что было несовместимо с этим учением.
И я понял, откуда возникло мое заблуждение. Оно возникло из исповедания Христа на
словах и отрицания его на
деле.
Теперь, поняв прямой смысл учения, я вижу ясно то странное противоречие с самим собой, в котором я находился. Признав Христа богом
и учение его божественным
и вместе с тем устроив свою жизнь противно этому учению, что же оставалось, как не признавать учение неисполнимым? На
словах я признал учение Христа священным, на
деле я исповедывал совсем не христианское учение
и признавал
и поклонялся учреждениям не христианским, со всех сторон обнимающим мою жизнь.
Каждый гражданин должен прийти в суд
и быть участником суда
и наказаний, т. е. каждый должен отречься от заповеди Христа непротивления злому не
словом только, но
делом.
Но почему
слова эти, противно всему учению Христа, понимаются так узко, что в запрещении судить не входит запрещение судов, почему предполагается, что Христос, запрещая осуждение ближнего, невольно сорвавшееся с языка, как дурное
дело, такое же осуждение, совершаемое сознательно
и связанное с причинением насилия над осужденным, не считает дурным
делом и не запрещает, — на это нет ответа;
и ни малейшего намека о том, чтобы можно было под осуждением разуметь
и то осуждение, которое происходит на судах
и от которого страдают миллионы.
И вот, вместо этого простого
и ясного понимания самых простых
слов, как они сказаны
и как они подтверждаются всем учением Христа, подставляется туманное толкование, вводящее противоречие туда, где его нет,
и тем уничтожающее значение учения Христа, сводящее его на
слова и восстановляющее на
деле учение Моисея во всей его дикой жестокости.
Отступи я в этом, я могу отступить в другом по своему произволу; другие могут сделать то же. Всё
дело в одном
слове. Не будь этого
слова, всё было бы ясно.
И я делаю попытку объяснить как-нибудь филологически это
слово «напрасно»так, чтобы оно не нарушало смысла всего.
Исключение это, относящееся до виновной в прелюбодеянии жены, когда
дело идет о муже, вообще странно
и неожиданно, но в этом месте просто глупо, потому что оно уничтожает
и тот сомнительный смысл, который был в этих
словах.
В самом
деле, прочтите эти
слова по-немецки, по-французски, где прямо сказано: pour cause d’infidélité, или à moins que cela ne soit pour cause d’infidélité,
и догадайтесь, что это значит совсем другое.
Вместо устройства нашей жизни, при котором считается необходимым
и хорошим, чтобы молодой человек распутничал до женитьбы, вместо того, чтобы жизнь, разлучающую супругов, считать самой естественной, вместо узаконения сословия женщин, служащих разврату, вместо допускания
и благословления развода, — вместо всего этого я представил себе, что нам
делом и словом внушается, что одинокое безбрачное состояние человека, созревшего для половых сношений
и не отрекшегося от них, есть уродство
и позор, что покидание человеком той, с какой он сошелся, перемена ее для другой есть не только такой же неестественный поступок, как кровосмешение, но есть
и жестокий, бесчеловечный поступок.
Иаков говорит, что единственный признак веры —
дела, вытекающие из нее,
и что потому вера, из которой не вытекают
дела, есть только
слова, которыми как не накормишь никого, так
и не сделаешь себя праведным
и не спасешься.
И потому вера, из которой не вытекают
дела, не есть вера. Это только желание верить во что-нибудь, это только ошибочное утверждение на
словах, что я верю в то, во что я не верю.
Вот почему
и не могут верующие в благо личной жизни поверить в учение Христа.
И все усилия их поверить этому всегда останутся тщетны. Чтобы поверить, — им надо изменить свой взгляд на жизнь. А пока они не изменили его,
дела их будут всегда совпадать с их верой, а не с их желаниями
и словами.
Я верю, что разумная жизнь моя — свет мой на то только
и дан мне, чтобы светить перед человеками не
словами, но добрыми
делами, чтобы люди прославляли отца (Матф. V, 16).
Церковь, составлявшаяся из тех, которые думали соединить людей воедино тем, что они с заклинаниями утверждали про себя, что они в истине, давно уже умерла. Но церковь, составленная из людей не обещаниями, не помазанием, а
делами истины
и блага, соединенными воедино — эта церковь всегда жила
и будет жить. Церковь эта как прежде, так
и теперь составляется не из людей, взывающих: господи, господи!
и творящих беззаконие (Матф. VII, 21, 22), но из людей, слушающих
слова сии
и исполняющих их.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь
и не в свое
дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался
словах…
И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени
и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».
И русскую
деву влекли на позор, // Свирепствовал бич без боязни, //
И ужас народа при
слове «набор» // Подобен был ужасу казни?
— Даю вам
слово верное: // Коли вы
дело спросите, // Без смеху
и без хитрости, // По правде
и по разуму, // Как должно отвечать. // Аминь!.. —
Тут только понял Грустилов, в чем
дело, но так как душа его закоснела в идолопоклонстве, то
слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть в нее. Он даже заподозрил в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар
и которая во время отпадения глуповцев в идолопоклонстве одна осталась верною истинному богу.
Стало быть, все
дело заключалось в недоразумении,
и это оказывается тем достовернее, что глуповцы даже
и до сего
дня не могут разъяснить значение
слова"академия", хотя его-то именно
и напечатал Бородавкин крупным шрифтом (см. в полном собрании прокламаций № 1089).