Неточные совпадения
Появившись, она проводила со мною весь тот
день, ревизовала мое белье, платье, разъезжала со мной на Кузнецкий
и в город, покупала мне необходимые вещи, устроивала, одним
словом, все мое приданое до последнего сундучка
и перочинного ножика; при этом все время шипела на меня, бранила меня, корила меня, экзаменовала меня, представляла мне в пример других фантастических каких-то мальчиков, ее знакомых
и родственников, которые будто бы все были лучше меня,
и, право, даже щипала меня, а толкала положительно, даже несколько раз,
и больно.
Мы с нею с первого
слова поссорились, потому что она тотчас же вздумала, как прежде, шесть лет тому, шипеть на меня; с тех пор продолжали ссориться каждый
день; но это не мешало нам иногда разговаривать,
и, признаюсь, к концу месяца она мне начала нравиться; я думаю, за независимость характера.
Дело очень простое, вся тайна в двух
словах: упорство
и непрерывность.
— А что именно, я
и до сих пор не знаю. Но что-то другое,
и, знаешь, даже весьма порядочное; заключаю потому, что мне под конец стало втрое при нем совестнее. Он на другой же
день согласился на вояж, без всяких
слов, разумеется не забыв ни одной из предложенных мною наград.
— Он действительно даром
слова не владеет, но только с первого взгляда; ему удавалось делать чрезвычайно меткие замечания;
и вообще — это более люди
дела, аферы, чем обобщающей мысли; их надо с этой точки судить…
— Да, просто, просто, но только один уговор: если когда-нибудь мы обвиним друг друга, если будем в чем недовольны, если сделаемся сами злы, дурны, если даже забудем все это, — то не забудем никогда этого
дня и вот этого самого часа! Дадим
слово такое себе. Дадим
слово, что всегда припомним этот
день, когда мы вот шли с тобой оба рука в руку,
и так смеялись,
и так нам весело было… Да? Ведь да?
— Полноте, полноте, все это так старо
и притом — одни
слова; а нужно
дело.
Тут какая-то ошибка в
словах с самого начала,
и «любовь к человечеству» надо понимать лишь к тому человечеству, которое ты же сам
и создал в душе своей (другими
словами, себя самого создал
и к себе самому любовь)
и которого, поэтому, никогда
и не будет на самом
деле.
— Приду, приду, как обещал. Слушай, Лиза: один поганец — одним
словом, одно мерзейшее существо, ну, Стебельков, если знаешь, имеет на его
дела страшное влияние… векселя… ну, одним
словом, держит его в руках
и до того его припер, а тот до того унизился, что уж другого исхода, как в предложении Анне Андреевне, оба не видят. Ее по-настоящему надо бы предупредить; впрочем, вздор, она
и сама поправит потом все
дела. А что, откажет она ему, как ты думаешь?
Да
и в
словах ли, в выражениях ли теперь
дело?
— Ты раскаиваешься? Это хорошо, — ответил он, цедя
слова, — я
и всегда подозревал, что у тебя игра — не главное
дело, а лишь вре-мен-ное уклонение… Ты прав, мой друг, игра — свинство,
и к тому же можно проиграться.
— Твоя мать — совершеннейшее
и прелестнейшее существо, mais [Но (франц.).]… Одним
словом, я их, вероятно, не стою. Кстати, что у них там сегодня? Они за последние
дни все до единой какие-то такие… Я, знаешь, всегда стараюсь игнорировать, но там что-то у них сегодня завязалось… Ты ничего не заметил?
Он заглядывал мне в глаза, но, кажется, не предполагал, что мне что-нибудь более вчерашнего известно. Да
и не мог предположить: само собою разумеется, что я ни
словом, ни намеком не выдал, что знаю «об акциях». Объяснялись мы недолго, он тотчас же стал обещать мне денег, «
и значительно-с, значительно-с, только способствуйте, чтоб князь поехал.
Дело спешное, очень спешное, в том-то
и сила, что слишком уж спешное!»
А Лизу я не «забыл», мама ошиблась. Чуткая мать видела, что между братом
и сестрой как бы охлаждение, но
дело было не в нелюбви, а скорее в ревности. Объясню, ввиду дальнейшего, в двух
словах.
С мамой еще говорила вначале, но с каждым
днем становилась скупее на
слова, отрывистее
и даже жестче.
Дело в высшей степени пустое; я упоминал уже о том, что злобная чухонка иногда, озлясь, молчала даже по неделям, не отвечая ни
слова своей барыне на ее вопросы; упоминал тоже
и о слабости к ней Татьяны Павловны, все от нее переносившей
и ни за что не хотевшей прогнать ее раз навсегда.
Дело в том, что в
словах бедного старика не прозвучало ни малейшей жалобы или укора; напротив, прямо видно было, что он решительно не заметил, с самого начала, ничего злобного в
словах Лизы, а окрик ее на себя принял как за нечто должное, то есть что так
и следовало его «распечь» за вину его.
— Макар Иванович, вы опять употребили
слово «благообразие», а я как раз вчера
и все
дни этим
словом мучился… да
и всю жизнь мою мучился, только прежде не знал о чем. Это совпадение
слов я считаю роковым, почти чудесным… Объявляю это в вашем присутствии…
Но из
слов моих все-таки выступило ясно, что я из всех моих обид того рокового
дня всего более запомнил
и держал на сердце лишь обиду от Бьоринга
и от нее: иначе я бы не бредил об этом одном у Ламберта, а бредил бы, например,
и о Зерщикове; между тем оказалось лишь первое, как узнал я впоследствии от самого Ламберта.
Надеялся тоже
и рассчитывал на то, что я
и выговаривать
слова тогда у него не в силах был ясно, об чем у меня осталось твердое воспоминание, а между тем оказалось на
деле, что я
и выговаривал тогда гораздо яснее, чем потом предполагал
и чем надеялся.
А может быть
и то, что Ламберт совсем не хитрил с этою девицею, даже ни минуты, а так-таки
и брякнул с первого
слова: «Mademoiselle, или оставайтесь старой
девой, или становитесь княгиней
и миллионщицей: вот документ, а я его у подростка выкраду
и вам передам… за вексель от вас в тридцать тысяч».
Теперь сделаю резюме: ко
дню и часу моего выхода после болезни Ламберт стоял на следующих двух точках (это-то уж я теперь наверно знаю): первое, взять с Анны Андреевны за документ вексель не менее как в тридцать тысяч
и затем помочь ей напугать князя, похитить его
и с ним вдруг обвенчать ее — одним
словом, в этом роде. Тут даже составлен был целый план; ждали только моей помощи, то есть самого документа.
Фактами, фактами!.. Но понимает ли что-нибудь читатель? Помню, как меня самого давили тогда эти же самые факты
и не давали мне ничего осмыслить, так что под конец того
дня у меня совсем голова сбилась с толку. А потому двумя-тремя
словами забегу вперед!
Читатель поймет теперь, что я, хоть
и был отчасти предуведомлен, но уж никак не мог угадать, что завтра или послезавтра найду старого князя у себя на квартире
и в такой обстановке. Да
и не мог бы я никак вообразить такой дерзости от Анны Андреевны! На
словах можно было говорить
и намекать об чем угодно; но решиться, приступить
и в самом
деле исполнить — нет, это, я вам скажу, — характер!
Я тогда ничего не понял, но
дело состояло в том, что этот образ давно уже завещан был Макаром Ивановичем, на
словах, Андрею Петровичу,
и мама готовилась теперь передать его.
— Mon ami! Mon enfant! — воскликнул он вдруг, складывая перед собою руки
и уже вполне не скрывая своего испуга, — если у тебя в самом
деле что-то есть… документы… одним
словом — если у тебя есть что мне сказать, то не говори; ради Бога, ничего не говори; лучше не говори совсем… как можно дольше не говори…
Хотя она
и сама слишком понимала эти события
и могла бы с двух
слов схватить
дело, однако изложение заняло у нас, я думаю, минут десять.
Катерина Николаевна стремительно встала с места, вся покраснела
и — плюнула ему в лицо. Затем быстро направилась было к двери. Вот тут-то дурак Ламберт
и выхватил револьвер. Он слепо, как ограниченный дурак, верил в эффект документа, то есть — главное — не разглядел, с кем имеет
дело, именно потому, как я сказал уже, что считал всех с такими же подлыми чувствами, как
и он сам. Он с первого
слова раздражил ее грубостью, тогда как она, может быть,
и не уклонилась бы войти в денежную сделку.
По смерти его
и когда уже выяснились
дела, Катерина Николаевна уведомила Анну Андреевну, через своего поверенного, о том, что та может получить эти шестьдесят тысяч когда захочет; но Анна Андреевна сухо, без лишних
слов отклонила предложение: она отказалась получить деньги, несмотря на все уверения, что такова была действительно воля князя.