Неточные совпадения
— Уж слишком
вы полагаетесь на слова вашей сестрицы, — злорадно говорила Вершина. —
Ну, а скажите, она много старше
вас? Лет на пятнадцать? Или больше? Ведь ей под пятьдесят?
—
Ну, что там валять петрушку, — перебила Варвара. — Ведь
вы знаете, у него все привереды. Приходите и варите.
—
Ну, как не захотят, — ответила Преполовенская, — уж больно
вы скромны некстати.
—
Ну, полноте, что
вы беспокоитесь, — отвечала ей Преполовенская. — Мало ли что пьяная баба сболтнет.
—
Ну, что ваша ворожка, знаю я, — сказала со смехом Варвара, — нет,
вы мне иначе должны помочь.
—
Ну, чем же
вам угодить? — спросила она.
—
Ну, уж
вы, Ардальон Борисыч, всегда такое скажете! — жалобно сказала она.
—
Ну уж
вы, туда же, сами ничего придумать не умеете, на готовенькое прохаживаетесь! Володин обиделся и сказал с достоинством...
—
Ну, что крепость, — пробормотал он, — до этого далеко, а только вообще про меня всякие глупости говорят, так это больше из зависти.
Вы ничему такому не верьте. Это они доносят, чтоб от себя отвести подозрение, а я и сам могу донести.
—
Ну, если
вы думаете, что тесно, — сказала Вершина, — то Владя и пешком может итти.
—
Ну, хорошо, я поеду с
вами, — сказал он Марте.
—
Ну да, если
вас отпустить одного,
вы еще убежите куда-нибудь. Нет уж, мы
вас лучше свезем к отцу, пусть он
вам задаст.
—
Ну, уж я так сделаю, — казал он, — что
вам отлично будет сидеть.
—
Ну да, это
вы только так говорите, а
вы русских ненавидите.
—
Ну, да, — возразил Передонов, — хозяйки, сверху чисто, а юбки грязные.
Ну, да за что у
вас Мицкевич был. Он выше нашего Пушкина. Он у меня на стене висит. Прежде там Пушкин висел, да я его в сортир вынес, — он камер-лакеем был.
—
Ну, да, я знаю, что
вы — бедные. Босые ежеденком дома ходите.
—
Ну, это
вы врете, — грубо возразил Передонов.
А что
вы пожаловали, так это мне лестно, потому что мы хоть и лыком шиты, дальше уездного училища свету не видали,
ну, а все-таки почтен доверием общества, третий срок головой хожу, так мое слово у господ горожан чего-нибудь да стоит.
— С повинной? человека убили? поджог устроили? почту ограбили? — сердито закричал Авиновицкий, пропуская Передонова в зал. — Или сами стали жертвой преступления, что более чем возможно в нашем городе? Город у нас скверный, а полиция в нем еще хуже. Удивляюсь еще я, отчего на этой вот площади каждое утро мертвые тела не валяются. Ну-с, прошу садиться. Так какое же дело? преступник
вы или жертва?
—
Ну, а если
вы ничего такого, — со свирепыми ударениями на словах сказал прокурор, — так я
вам предложу чего-нибудь этакое.
—
Ну, это
вы из другой оперы хватили, — бесцеремонно сказал Авиновицкий. — «Колокол» Герцен издавал, а не Мицкевич.
—
Ну вот, постойте, я
вам расскажу.
—
Ну, что ж, говорите, — настаивал Передонов, —
вы обязаны сказать, нельзя покрывать.
—
Ну вот я директору скажу, так
вас заставят, — злорадно сказал Передонов.
—
Ну вот ей-богу, никому не скажу, — уверяла Марта, —
вы только скажите поскорей.
—
Ну вот, мы их наказали, то есть отец их наказал, а
вы знаете, кто это
вам сделал.
—
Ну что же,
вы все уроки учите? Книжки-то читаете какие-нибудь?
—
Ну, как не понимаете! — недоверчиво сказал Передонов. —
Ну, я прямо скажу: Павел Васильевич просит у
вас руки и сердца. И я за него прошу.
—
Ну вот,
вы слышите, я решительно не могу, — сказала Надежда.
— Так, значит, окончательно, Надежда Васильевна? Эх! Коли так, — сказал он, махнув рукою, —
ну, так давай
вам бог всего хорошего, Надежда Васильевна. Значит, уж такая моя горемычная судьба. Эх! Любил парень девицу, а она не любила. Видит бог!
Ну, что ж, поплачу, да и все.
—
Ну, не ждите больше ничего, пряничков
вам не принесла.
—
Ну, это ты врешь, — решительно сказала Людмила, — уж у
вас положение такое — колы получать. Припрятал, поди.
—
Ну, ладно, не буду, — сказал он. — Строгости какие! Душитесь же
вы духами!
— Что же
вы так сердитесь, голубушка Людмилочка!
Ну, чем же по-вашему он пахнет?
—
Ну, да, — сердито сказал он, — чего
вам богатеть! Будет с
вас и того, что есть.
—
Ну, это
вы врете, — грубо сказал Передонов. — Это не бывает, в одном городе два выигрыша. Говорят
вам, я выиграю.
—
Ну да, дела, — сердито отвечал Передонов, — какие у
вас дела!
Вы не служите, а так деньги наживаете. Это вот у меня дела.
—
Ну, — крикнул Передонов с выражением ужаса на лице. — Зачем же
вы его отпустили?
—
Ну, к чему это
вы? Напрасно беспокоились.
—
Ну, много
вы пониматете! — обиженно сказала Грушина, — эти картинки очень хорошие и дорогие. Художникам без таких нельзя.
—
Ну, провалились, — выговаривал он ей ворчливо, — двое суток
вас не видать.
— Уж ты всегда нарядная.
Ну, что ж, начнемте вбивать. Гвозди-то у
вас есть? — спросил он озабоченно.
—
Ну, еще накажите, — строптиво, с видом несправедливо обижаемого, сказал Саша. — Сами тогда простили, а теперь мало. А я ведь
вас тогда не просил прощать, стоял бы на коленях хоть весь вечер. А то, что ж все попрекать!
—
Ну, актер, так что же из того! Ведь
вы же сами давали билеты!
—
Ну, как
вы там дойдете по такой слякоти на ваших деревяшках, надо извозчика, — уверенно возразил актер.
— Что же тут худого, скажите пожалуйста, что мы приняли участие в мальчике, на которого напал этот ваш грубый, сумасшедший Передонов, — и когда его уберут из нашего города! И разве же
вы сами не видите, что этот ваш Пыльников — совсем еще дитя,
ну, право, совсем дитя!
—
Ну, с госпожой-то Пыльниковой мы мирно сговорились, — весело сказала Людмила, — а вот
вы на Сашу не нападайте из-за нас. Если уж наш дом такой опасный для гимназистов, то мы его, если хотите, и пускать не будем.