Неточные совпадения
Как ни сдержан
был Глумов, но на этот
раз и он счел неуместным охлаждать мой восторг.
— Ну, да, я. Но как все это
было юно! незрело! Какое мне дело до того, кто муку производит, как производит и пр.! Я
ем калачи — и больше ничего! мне кажется, теперь — хоть озолоти меня, я в другой
раз этакой глупости не скажу!
В конце концов я почти всегда оказываюсь в выигрыше, но это нимало не сердит Глумова. Иногда мы даже оба от души хохочем, когда случается что-нибудь совсем уж необыкновенное: ренонс, например, или дама червей вдруг покажется за короля. Но никогда еще игра наша не
была так весела, как в этот
раз. Во-первых, Глумов вгорячах пролил на сукно стакан чаю; во-вторых, он, имея на руках три туза, получил маленький шлем! Давно мы так не хохотали.
Все уж по нескольку
раз перебывали у нас: и письмоводители частных приставов, и брантмейстеры, и помощники квартальных и старшие городовые; все
пили водку, восхищались икрой и балыком, спрашивали, нет ли Поль де Кокца в переводе почитать и проч. — один Иван Тимофеич с какой-то необъяснимою загадочностью воздерживался от окончательного сближения.
— Какая сладость! Первое дело, за сто верст киселя
есть, а второе, как еще свидетельствовать
будешь! Иной
раз так об себе засвидетельствуешь, что и домой потом не попадешь… ахти-хти! грехи наши, грехи!
— Право, иной
раз думаешь-думаешь: ну, чего? И то переберешь, и другое припомнишь — все у нас
есть! Ну, вы — умные люди! сами теперь по себе знаете! Жили вы прежде… что говорить, нехорошо жили! буйно! Одно слово — мерзко жили! Ну, и вам, разумеется, не потакали, потому что кто же за нехорошую жизнь похвалит! А теперь вот исправились, живете смирно, мило, благородно, — спрошу вас, потревожил ли вас кто-нибудь? А? что? так ли я говорю?
— Тогда еще у меня таксы-то этой не
было! — сказал он, но на этот
раз так благодушно, что не укоризна слышалась в его голосе, а скорее благодарное воспоминание о шалостях, свойственных юношам, получившим образование в высших учебных заведениях.
— Que voulez-vous, mon cher! [Что вы хотите, дорогой мой!] Эти ханы… нет в мире существ неблагодарнее их! Впрочем, он мне еще пару шакалов прислал, да черта ли в них! Позабавился несколько дней, поездил на них по Невскому, да и отдал Росту в зоологический сад. Главное дело, завывают как-то — ну, и кучера искусали. И представьте себе, кроме бифштексов, ничего не
едят, канальи! И непременно, чтоб из кухмистерской Завитаева — извольте-ка отсюда на Пески три
раза в день посылать!
— Всего я испытал! и на золотых приисках
был; такие, я вам скажу, самородки находил, что за один мне
разом пять лет каторги сбавили. Теперь он в горном институте, в музее, лежит.
Один только
раз улыбнулась мне надежда на что-то оседлое — это когда я
был определен на должность учителя танцевания в кадетский корпус, но и тут я должен
был сделать подлог, то
есть скрыть от начальства свою прошлую судимость.
Однако ж вскоре случилось событие, которое омрачило наше счастье: скончалась добрая Дарья Семеновна. Вы, конечно, помните, господа, какое потрясающее действие произвела эта безвременная утрата на всех"гостей", но для меня она
была вдвойне чувствительна. Я
разом потерял и друга, и единственную доходную статью. Однако провидение и на этот
раз помогло мне.
— Да ты пойми, за какое дело тебе их дают! — убеждал его Глумов, — разве труды какие-нибудь от тебя потребуются! Съездишь до свадьбы
раза два-три в гости — разве это труд? тебя же напоят-накормят, да еще две-три золотушки за визит дадут — это не в счет! Свадьба, что ли, тебя пугает? так ведь и тут — разве настоящая свадьба
будет?
Теория эта хотя и давно нам
была знакома, но на этот
раз она
была высказана так безыскусственно, прямо и решительно, что мы на минуту умолкли, как бы под влиянием приятной неожиданности.
— Все равно-с, после
разом за все отдадите! — отозвался добродушный старик, которому, по-видимому,
было даже приятнее получить сразу более или менее крупный куш, нежели в несколько приемов по двугривенному.
— Именно, сударь, так! — подтвердил и Очищенный, — меня, когда я под следствием по делу об убийстве Зона прикосновенным
был, не
раз этак буживали. Встанешь, бывало, сейчас это водки, закуски на стол поставишь, покажешь свою совесть — и опять заснул! Однажды даже меня в острог после этого повели — я и там крепко-прекрепко заснул!
— Гм… на случай воров! Ну, в таком
разе мы вот что сделаем: чтобы у всякой квартиры два ключа
было, один у жильца, а другой — в квартале!
Однажды, правда, она чуть
было не увлеклась, и именно когда к ней привели на показ графа Ломпопо, который отрекомендовал себя камергером Дона Карлоса, состоящим, в ожидании торжества своего повелителя, на службе распорядителем танцев в Пале-де-Кристаль (рюмка водки 5 к., бутылка пива 8 к.); но Ломпопо с первого же
раза выказал алчность, попросив заплатить за него извозчику, так что Фаинушка заплатить заплатила, но от дальнейших переговоров отказалась.
— Чеканить не чеканят, а так делают.
Ест, например, Сетивайо крокодила, маленькую косточку выплюнет — рубль серебра! побольше косточку — пять, десять рублей, а ежели кость этак вершков в десять выдастся — прямо сто рублей. А министры тем временем таким же порядком разменную монету делают. Иной
раз как присядут, так в один день миллиончик и подарят.
— Эк, батюшка, хватились! Я после того еще два
раза под судом
был. Хотите, я вам, в кратких словах, весь свой формуляр расскажу? — Отчего ж! с удовольствием! В Ташкенте —
был, обрусителем —
был, под судом —
был. Купца — бил, мещанина — бил, мужика — бил. Водку —
пил. Ха-ха!
— Производство разведок поручается опытным статистикам (непременное условие, чтоб не меньше двух
раз под судом
был… ха-ха!), которые устраивают их, согласуясь с обстоятельствами. Например, лето нынче стоит жаркое, и, следовательно, много купальщиков. Сейчас наш статистик — бултых в воду! — и начинает нырять.
— И странное дело! — заключил он, — сколько бы
раз ни
был человек под судом, а к нам, поступит — все судимости
разом как рукой с него снимет?
К чести своей, однако ж, я должен сказать, что устоял. Одно время чуть
было у меня не сползло с языка нечто вроде обещания подумать и посмотреть, но на этот
раз, слава богу, Выжлятников сам сплошал. Снялся с кресла и оставил меня, обещавши в непродолжительном времени зайти опять и возобновить разговор.
— Прекрасно, — сказал я, — но меня смущает одно. Упомянули вы про народную политику. Допустим, что при ней вам легко
будет исходатайствовать разрешение на осуществление предприятия, польза коего для народа несомненна. Но представьте себе такой случай: завтра народная политика выходит из употребления, а на ее место вступает политика не народная. Как в сем
разе поступить? Не предвидите ли вы, что данное вам разрешение
будет немедленно отменено? И в таком случае какую
будут иметь ценность ваши акции или паи?
Однако ж дело кое-как устроилось. Поймали
разом двух куриц, выпросили у протопопа кастрюлю и, вместо плиты, под навесом на кирпичиках сварили суп. Мало того: хозяин добыл где-то связку окаменелых баранок и крохотный засушенный лимон к чаю. Мы опасались, что вся Корчева сойдется смотреть, как имущие классы суп из курицы
едят, и, чего доброго, произойдет еще революция; однако бог миловал.
Поевши, все ободрились и почувствовали прилив любознательности.
Как-то
разом все сознали себя невиноватыми, а известное дело, что ежели человек не виноват, то ты хоть его режь, хоть жги — он все-таки
будет не виноват.
Он обеими руками схватился за обод, несколько
раз повернул его вверх и вниз и наконец с силой раскачал и пустил — колесо завертелось. Несколько оборотов оно сделало довольно быстро и плавно — слышно
было, однако ж, как внутри обода мешки с песком то напирают на перегородки, то отваливаются от них, — потом начало вертеться тише, тише; послышался треск, скрип, и, наконец, колесо совсем остановилось.
— Зацепочка, стало
быть,
есть, — сконфуженно объяснял изобретатель и опять напрягся и размахал колесо. Но во второй
раз повторилось то же самое.
— И трение в расчете
было… Что трение? Не от трения это, а так… Иной
раз словно порадует, а потом вдруг… закапризничает, заупрямится — и шабаш! Кабы колесо из настоящего матерьялу
было сделано, а то так, обрезки кое-какие… Недостатки наши…
Собственно говоря,
раз колесо
было налажено, ему и делать ничего не оставалось.
Начался заправский допрос. Какие песни, сказки; нет ли слепенького певца… Куда бы он привел нас — не знаю.
Быть может, к вопросу о недостаточном вознаграждении труда или к вопросу о накоплении и распределении богатств, а там, полегоньку да помаленьку, и прямо на край бездны. Но гороховое пальто и на этот
раз не оставило нас.
Не
было в этом доме окна, из которого я несчетное число
раз не вопрошал бы пространство, в смутном ожидании волшебства; не
было в этом саду куста, который не подглядел бы потаенного процесса, совершавшегося в юноше, того творческого процесса, в котором, как солнечный луч в утренних сумерках, брезжится будущий"человек".
И всякий
раз будет при этом слезы проливать и приговаривать: видит бог, что я сей вред для собственной ихней пользы делаю!
Наконец устал звонить, сбежал вниз, опять вынул коробку со спичками, зажег их все
разом, и только
было ринулся в толпу, как все мгновенно брызнули в разные стороны, и он остался один.
Когда я проезжал здесь в последний
раз, он
был еще жив, но уже мало распоряжался по хозяйству, а только хранил семейную казну и бродил около усадьбы, осматривая, нет ли где порухи.
В Корчеву мы пришли в исходе восьмого часа вечера, когда уже
были зажжены огни. Нас прямо провели в полицейское управление, но так как это
было 25-го августа, память апостола Тита и тезоименитство купца Вздошникова, у которого по этому случаю
было угощение, то в управлении, как и в первый
раз, оказался один только Пантелей Егорыч.
А
раз белуджистанский рынок
будет завоеван для кашинских хересов, тогда нашим виноделам останется только оправдать доверие начальства, а нам, всем остальным — высоко держать русское знамя.
Но, кроме того, даже вызванные защитой головастики — и те свидетельствуют, что еще задолго до исчезновения пискареи у них уже
были шумные сходки, на которых потрясались основы и произносились пропаганды и превратные толкования; а лягушка, видевшая в лугу вола, прямо показывает, что не только знает о сходках, но и сама не
раз тайно, залегши в грязь, на них присутствовала и слышала собственными ушами, как однажды
было решено: в уху не идти.
Пискарь — рыба робкая, вашескородие! убывала она не
разом, а небольшими партиями; вот почему долгое время и невдомек
было, что между ними бунт пошел.
Когда он услышал, как все село
разом заорало (нельзя
было не орать: и батюшка, и становой приглашали), то почувствовал, что внутри у него что-то словно оборвалось.
А стрикулисты между тем делали свое дело без послабления. Отрезывали леса и луга, а из остального устраивали крестьянские наделы (вроде как западни), имея при этом в расчете, чтоб мало-мальски легкомысленная крестьянская курица непременно по нескольку
раз в день
была уличаема в безвозмездном пользовании господскими угодьями, а следовательно, и в потрясении основ.
По одиночке — пожалуй, заплатить присудят, а когда все
разом будут расчета требовать, то выйдет бунт, а там как
раз и неповиновение властям…
Замечательно, что
раз человек вступил на стезю благонамеренности, он становится деятелен, как бес. Бежит во все лопатки вперед, и уже никакие ухищрения либерализма, как бы они ни
были коварны, не остановят его. Подставьте ему ножку — он перескочит; устройте на пути забор — перелезет; киньте поперек реку — переплывет; воздвигните крепостную стену — прошибет лбом.
Как бы то ни
было, но я решительно уклонился от осмотра бежецких достопримечательностей и убедил Глумова прямо отправиться на станцию железной дороги, с тем чтобы с первым же поездом уехать в Петербург. Однако ж и на этот
раз случилось обстоятельство, которое удержало нас в прежней фантастической обстановке.
Плескали руками и мы с Глумовым, во-первых, потому, что попробуй-ка в сем
разе не поплескать — как
раз в изменники попадешь, а во-вторых, и потому, что, в сущности, это
была своего рода беллетристика, а до беллетристики все мы, грешным делом, падки. И Глумов очень чутко выразил общее настроение, сказав...
Стулья на этот
раз усиленно застучали. В зале произошло общее движение. Дорожный телеграф дал знать, что поезд выехал с соседней станции и через двадцать минут
будет в Бежецке. В то же время в залу ворвалась кучка новых пассажиров. Поднялась обычная дорожная суета. Спешили брать билеты, закусывали,
выпивали. Стыд — скрылся. Мы с Глумовым простились с Редедей и выбежали на платформу. Как вдруг мой слух поразил разговор.
Тройка, долженствовавшая увезти его в Кашин на совещание с виноделами, уже с час ожидала у подъезда. Еще
раз провозгласили тост — последний! — и через десять минут мы уже
были за стенами Бежецка.
А он (т. е. Кубышкин) только пыхтел и радовался, глядя на нас. Передовых статей он лично не читал — скучно! — но приказывал докладывать, и на докладе всякий
раз сбоку писал:"верно". Но статьи Очищенного он читал сам от первой строки до последней, и когда
был особенно доволен, то в первый же воскресный день, перед закуской, собственноручно подносил своему фавориту рюмку сладкой водки, говоря...
Гонорара определенного он нам не назначил, но от времени до времени"отваливал", причем всякий
раз говорил:"напоминать мне незачем, я сам вашу нужду знаю". В общем результате, мы
были сыты. И чем больше мы
были сыты, тем больше ярились.
И всякий
раз при этом
будет слезы лить и приговаривать: видит бог, как мне тяжко!
Думал-думал, и вдруг его словно свет озарил."Рассуждение" — вот причина! Начал он припоминать разные случаи, и чем больше припоминал, тем больше убеждался, что хоть и много он навредил, но до настоящего вреда, до такого, который бы всех сразу прищемил, все-таки дойти не мог. А не мог потому, что этому препятствовало"рассуждение". Сколько
раз бывало: разбежится он, размахнется, закричит"разнесу!" — ан вдруг"рассуждение": какой же ты, братец, осел! Он и спасует. А кабы не
было у него"рассуждения", он бы…