Это казалось тем менее трудным, что два года счастливого супружества должны были порядком-таки избаловать хорошенькую молодку, и, следовательно, при такой набалованности ей не легко
было разом покончить с утехами прошлого.
Неточные совпадения
Я взглянул: передо мною
были те же гориллы. В третий
раз...
Он кончил, а я стоял и все слушал. Я удивлялся только тому: как это мне самому сто
раз не пришли в голову мысли столь простые и естественные. Каждый день я вижу сотни телег, а никогда-таки не приходило на мысль, что тут-то именно и сидит вся
суть цивилизующего русского дела. По-видимому, и Пьер убедился, что я понял его намерения, потому что прервал свои объяснения и ласково сказал мне...
Я помню, я в первый
раз тогда покраснел. До тех пор все это
было мне так ясно, так бесспорно — и вдруг… призывают к допросу!
Говорили обо всем, о социализме, о коммунизме, но без раздражения, без задора, и даже с видимым удовольствием. Один только
раз я принужден
был выразиться довольно строго, и именно по поводу той самой Marie, которую он уже вызывал в начале нашего прихода и которая теперь с самой изысканной любезностью потчевала нас пирогом и закуской.
Признаюсь, во всяком другом случае подобная предусмотрительность огорчила бы меня, но на этот
раз она даже обрадовала: так мне приятно
было за нашего доброго, радушного… и, вероятно, не по своей вине увлеченного хозяина!
На этот
раз было почти утро…
— Мы встретились в первый
раз на бале, и он танцевал со мной сначала кадриль, потом мазурку… Тогда лифы носили очень короткие — c'etait presqu'aussi ouvert qu'a present они
были почти так же открыты, как теперь. — и он все смотрел… это
было очень смешно!
Хотя же впоследствии события не один
раз напоминали ей об ужасных делах этих «ужасных людей» и она опять собиралась писать по этому поводу к «куколке», но Anatole с своей стороны тоже не дремал и
был так неистощим на blagues, что все усилия думать о чем-нибудь другом, кроме этих прелестных blagues, остались тщетными.
Он
был так щегольски и в то же время так просто одет, что Nicolas в своем мундирчике почувствовал себя как-то неловко (он в первый
раз упрекнул себя, зачем надел мундир, и не послушался maman, которая советовала надеть легкий палевый костюм).
— Я только
раз в жизни
пил подобное вино, — повествовал Мангушев, c'etait a Bordeaux, chez un nomme comte de Rubempre — un comte de l'Empire, s'il vous plait это
было в Бордо, у некоего графа де Рюбампре графа эпохи Империи, изволите ли видеть. — га! это
было винцо! И хоть я не очень-то долюбливаю этих comtes de l'Empire графов эпохи Империи., но это вино! Ah! ce vin! Ах! какое вино!
В другой
раз, это
было в Италии… в Сорренто, в Споленто — je ne sais plus lequel!.. не помню, где именно!..
— Тут уж есть эдакое… неприличное, вроде как о предках и родителях бесстыдный разговор в пьяном виде с чужими, да-с! А господин Томилин и совсем ужасает меня. Совершенно как дикий черемис, — говорит что-то, а понять невозможно. И на плечах у него как будто не голова, а гнилая и горькая луковица. Робинзон — это, конечно, паяц, — бог с ним! А вот бродил тут молодой человек, Иноков, даже у меня
был раза два… невозможно вообразить, на какое дело он способен!
План состоял в том, чтобы вдруг, без всяких подходов и наговоров, разом объявить все князю, испугать его, потрясти его, указать, что его неминуемо ожидает сумасшедший дом, и когда он упрется, придет в негодование, станет не верить, то показать ему письмо дочери: «дескать, уж
было раз намерение объявить сумасшедшим; так теперь, чтоб помешать браку, и подавно может быть».
Никто, кажется, не подумал даже, что могло бы быть, если бы Альфонс Богданыч в одно прекрасное утро взял да и забастовал, то есть не встал утром с пяти часов, чтобы несколько раз обежать целый дом и обругать в несколько приемов на двух диалектах всю прислугу; не пошел бы затем в кабинет к Ляховскому, чтобы получить свою ежедневную порцию ругательств, крика и всяческого неистовства, не стал бы сидеть ночи за своей конторкой во главе двадцати служащих, которые, не разгибая спины, работали под его железным началом, если бы, наконец, Альфонс Богданыч не обладал счастливой способностью являться по первому зову,
быть разом в нескольких местах, все видеть, и все слышать, и все давить, что попало к нему под руку.
И хотя бы мы были заняты самыми важными делами, достигли почестей или впали бы в какое великое несчастье — все равно не забывайте никогда, как нам
было раз здесь хорошо, всем сообща, соединенным таким хорошим и добрым чувством, которое и нас сделало на это время любви нашей к бедному мальчику, может быть, лучшими, чем мы есть в самом деле.
Споры возобновлялись на всех литературных и нелитературных вечерах, на которых мы встречались, — а это
было раза два или три в неделю. В понедельник собирались у Чаадаева, в пятницу у Свербеева, в воскресенье у А. П. Елагиной.
Неточные совпадения
Помнишь, как мы с тобой бедствовали, обедали на шерамыжку и как один
раз было кондитер схватил меня за воротник по поводу съеденных пирожков на счет доходов аглицкого короля?
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько
раз ему говорил. Вот еще на днях, когда зашел
было в класс наш предводитель, он скроил такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
Анна Андреевна. Ну, может
быть, один какой-нибудь
раз, да и то так уж, лишь бы только. «А, — говорит себе, — дай уж посмотрю на нее!»
— Во времена досюльные // Мы
были тоже барские, // Да только ни помещиков, // Ни немцев-управителей // Не знали мы тогда. // Не правили мы барщины, // Оброков не платили мы, // А так, когда рассудится, // В три года
раз пошлем.
Коли вы больше спросите, // И
раз и два — исполнится // По вашему желанию, // А в третий
быть беде!» // И улетела пеночка // С своим родимым птенчиком, // А мужики гуськом // К дороге потянулися // Искать столба тридцатого.