Неточные совпадения
В Эн-ске Годнев имел собственный домик
с садом, а под городом тридцать благоприобретенных
душ. Он был вдов, имел дочь Настеньку и экономку Палагею Евграфовну, девицу лет сорока пяти и не совсем красивого лица. Несмотря на это, тамошняя исправница, дама весьма неосторожная на язык, говорила, что ему гораздо бы лучше следовало на своей прелестной ключнице жениться, чтоб прикрыть грех, хотя более умеренное мнение других было таково, что какой уж может быть грех у таких стариков, и зачем им жениться?
В маленьком городишке все пало ниц перед ее величием, тем более что генеральша оказалась в обращении очень горда, и хотя познакомилась со всеми городскими чиновниками, но ни
с кем почти не сошлась и открыто говорила, что она только и отдыхает
душой, когда видится
с князем Иваном и его милым семейством (князь Иван был подгородный богатый помещик и дальний ее родственник).
— Что такое
с тобой,
душа моя? — спросил он
с беспокойством.
— Гоголь громадный талант, — начал он, — но покуда
с приличною ему силою является только как сатирик, а потому раскрывает одну сторону русской жизни, и раскроет ли ее вполне, как обещает в «Мертвых
душах», и проведет ли славянскую деву и доблестного мужа — это еще сомнительно.
— Неужели же, — продолжала Настенька, — она была бы счастливее, если б свое сердце, свою нежность, свои горячие чувства, свои, наконец, мечты, все бы
задушила в себе и всю бы жизнь свою принесла в жертву мужу, человеку, который никогда ее не любил, никогда не хотел и не мог ее понять? Будь она пошлая, обыкновенная женщина, ей бы еще была возможность ужиться в ее положении: здесь есть дамы, которые говорят открыто, что они терпеть не могут своих мужей и живут
с ними потому, что у них нет состояния.
Несмотря, однако, на все это, он не только не проматывался, но еще приобретал, и вместо трехсот
душ у него уже была
с лишком тысяча.
— У меня теперь гривенника на булавки нет, — продолжала Полина. — Что ж это такое? Пятьсот
душ покойного отца — мои по закону. Я хотела
с тобой, кузен, давно об этом посоветоваться: нельзя ли хоть по закону получить мне это состояние себе; оно мое?
Все это в
душах наших случайное: один только он стоит впереди нашего пути
с своей неизмеримо притягательной силой.
— Нет, не строгий, а дельный человек, — возразил князь, — по благородству чувств своих — это рыцарь нашего времени, — продолжал он, садясь около судьи и ударяя его по коленке, — я его знаю
с прапорщичьего чина; мы
с ним вместе делали кампанию двадцать восьмого года, и только что не спали под одной шинелью. Я когда услышал, что его назначили сюда губернатором, так от
души порадовался. Это приобретение для губернии.
— А! Вы думаете в Петербург? — спросил князь совершенно простодушным тоном и потом, все еще не выпуская руки Калиновича, продолжал: —
С богом… от
души желаю вам всякого успеха и, если встретится какая-нибудь надобность, не забывайте нас, ваших старых друзей: черкните строчку, другую.
Впереди были две дороги: на одной невеста
с тысячью
душами… однако, ведь
с тысячью! — повторял Калинович, как бы стараясь внушить самому себе могущественное значение этой цифры, но тут же, как бы наступив на какое-нибудь гадкое насекомое, делал гримасу.
— Много говорят, много… Я что? Конечно, моя изба
с краю, ничего не знаю, а что, почитавший Петра Михайлыча за его добрую
душу, жалко, ей-богу, жалко!..
Увидится ли когда-нибудь все это опять, или эти два года,
с их местами и людьми, минуют навсегда, как минует сон, оставив в
душе только неизгладимое воспоминание?..» Невыносимая тоска овладела при этой мысли моим героем; он не мог уж более владеть собой и, уткнув лицо в подушку, заплакал!
«
С какой только важностью и о каком вздоре рассуждают эти два господина!» — подумал Калинович
с досадой в
душе.
Чрез несколько дней, впрочем, из пятисот тысяч жителей нашлась одна добрая
душа: это был сосед Калиновича, живший еще этажом выше его, — молодой немец,
с толстыми ногами, простоватой физиономией и
с какими-то необыкновенно добродушными вихрами по всей голове.
«Вот
с этим человеком, кажется, можно было бы потолковать и отвести хоть немного
душу», — подумал он и, не будучи еще уверен, чтоб тот пришел, решился послать к нему записку, в которой, ссылаясь на болезнь, извинялся, что не был у него лично, и вместе
с тем покорнейше просил его сделать истинно христианское дело — посетить его, больного, одинокого и скучающего.
— О боже мой! Но каким же образом можно отделить, особенно в деле любви,
душу от тела? Это как корни
с землей: они ее переплетают, а она их облепляет, и я именно потому не позволяю себе переписки, чтоб не делать девушке еще большего зла.
— Именно, — подхватила Настенька, — и в нем всегда была эта наклонность. Форма ему иногда закрывала глаза на такое безобразие, которое должно было
с первого же разу возмутить
душу. Вспомни, например, хоть свои отношения
с князем, — прибавила она Калиновичу, который очень хорошо понимал, что его начинают унижать в споре, а потому рассердился не на шутку.
Для вас в этом нет никакой опасности, потому что у вас нет копейки за
душой, а мне сажать вас в яму,
с платою кормовых, тоже никакого нет ни расчета, ни удовольствия…
— Говорить! — повторил старик
с горькою усмешкою. — Как нам говорить, когда руки наши связаны, ноги спутаны, язык подрезан? А что коли собственно, как вы теперь заместо старого нашего генерала званье получаете, и ежели теперь от вас слово будет: «Гришка! Открой мне свою
душу!» — и Гришка откроет. «Гришка! Не покрывай ни моей жены, ни дочери!» — и Гришка не покроет! Одно слово, больше не надо.
Калинович между тем при виде целой стаи красивых и прелестных женщин замер в
душе, взглянув на кривой стан жены, но совладел, конечно,
с собой и начал кланяться знакомым. Испанский гранд пожал у него руку, сенаторша Рыдвинова, смотревшая, прищурившись, в лорнет, еще издали кивала ему головой. Белокурый поручик Шамовский, очень искательный молодой человек, подошел к нему и, раскланявшись, очень желал
с ним заговорить.
Так укреплял себя герой мой житейской моралью; но таившееся в глубине
души сознание ясно говорило ему, что все это мелко и беспрестанно разбивается перед правдой Белавина. Как бы то ни было, он решился заставить его взять деньги назад и распорядиться ими, как желает, если принял в этом деле такое участие.
С такого рода придуманной фразой он пошел отыскивать приятеля и нашел его уже сходящим
с лестницы.
Кто испытывал приятное ощущение входить начальническим образом на лестницы присутственных мест, тот поймет, конечно, что решительно надобно быть человеком
с самыми тупыми нервами, чтоб не испытать в эта минуты какого-то гордого сознания собственного достоинства; но герой мой, кажется, не ощущал этого — так, видно, было много на
душе его тяжелых и мрачных мыслей. Он шел, потупя голову и стараясь только не отстать от своего начальника.
Даже помещики
с тремя сотнями
душ перед баллотировкой говаривали: «Сделай, говорит, меня в Эн-ске исправником, так я в английские короли не захочу».
С полчаса, я думаю, сидели обе дамы молча. У каждой из них так много наболело на
душе, что говорить даже было тошно, и они только перекидывались фразами.
— Нет, можно: не говорите этого, можно! — повторяла молодая женщина
с раздирающей
душу тоской и отчаянием. — Я вот стану перед вами на колени, буду целовать ваши руки… — произнесла она и действительно склонилась перед Калиновичем, так что он сам поспешил наклониться.
«Все меня проклинают, все меня ненавидят, и за что?» — проговорил он
с ироническою улыбкою и потом, как бы желая
задушить внутреннюю муку, хотел чем-нибудь заняться и позвонил.
Она,
с одной стороны, испугалась за мужа, который пользовался дружбой прежнего губернатора, а
с этим был только что не враг, но
с другой — глубоко обрадовалась в
душе, что эта длинновязая губернаторша будет, наконец, сведена
с своего престола.
Впрочем, надобно сказать, что и вся публика, если и не так явно, то в
душе ахала и охала. Превосходную актрису, которую предстояло видеть, все почти забыли, и все ожидали, когда и как появится новый кумир, к которому устремлены были теперь все помыслы. Полицейский хожалый первый завидел двух рыжих вице-губернаторских рысаков и,
с остервенением бросившись на подъехавшего в это время к подъезду
с купцом извозчика, начал его лупить палкой по голове и по роже, говоря...
Председатель казенной палаты всеми силами
души желал, чтобы он заговорил
с ним первым.
— Это совсем
душа! — сказал магистр, и вместе
с ним, у сотни тут сидевших картежников, взяточников, даже в райке у плутов-купцов, полупьяных лакеев, развратных горничных — у всех навернулись слезы.
Дамы высшего круга, забыв приличие, высунулись из лож — и так прошло все явление довольно тихо; но когда привели детей, Эйлалия кинулась в объятия мужа
с каким-то потрясающим
душу воплем, так что вздрогнула вся толпа;
с сестрой управляющего палатой государственных имуществ сделалось дурно.
Куда стремился Калинович — мы знаем, и, глядя на него, нельзя было не подумать, что богу еще ведомо, чья любовь стремительней: мальчика ли неопытного, бегущего
с лихорадкой во всем теле,
с пылающим лицом и
с поэтически разбросанными кудрями на тайное свидание, или человека
с солидно выстриженной и поседелой уже головой, который десятки лет прожил без всякой уж любви в мелких служебных хлопотах и дрязгах, в ненавистных для
души поклонах, в угнетении и наказании подчиненных, — человека, который по опыту жизни узнал и оценил всю чарующую прелесть этих тайных свиданий, этого сродства
душ, столь осмеянного практическими людьми, которые, однако, платят иногда сотни тысяч, чтоб воскресить хоть фальшивую тень этого сердечного сродства
с какой-нибудь не совсем свежей, немецкого или испанского происхождения, m-lle Миной.
Да и кроме того, если бы даже он немного и глуповат был, зато в приданое
с ним шло две тысячи
душ; а это такая порядочная цифра, что я знаю, например, очень хороших людей, которые некогда не устояли против половины… — пошутила Настенька и взглянула на Калиновича; но, заметив, что он еще более нахмурился, сейчас переменила тон.
— За то, что я не имел счастия угодить моей супруге Полине Александровне. Ха, ха, ха! И мне уж, конечно, не тягаться
с ней. У меня вон всего в шкатулке пятьдесят тысяч, которые мне заплатили за женитьбу и которыми я не рискну, потому что они все равно что кровью моей добыты и теперь у меня остались последние; а у ней, благодаря творцу небесному, все-таки еще тысяча
душ с сотнями тысяч денег. Мне
с ней никак не бороться.
Вскоре после того как закончилось печатание «Тысячи
душ» в «Отечественных записках», вышло отдельное издание романа, где
с некоторыми изменениями был воспроизведен журнальный текст.