Неточные совпадения
С самого раннего утра до поздней ночи она мелькала то тут, то там
по разным хозяйственным заведениям: лезла зачем-то на сеновал, бегала в погреб, рылась в саду; везде, где только можно было, обтирала, подметала и, наконец, с восьми часов утра, засучив рукава и надев передник, принималась стряпать — и надобно отдать ей честь: готовить
многие кушанья была она великая мастерица.
Постоянный костюм капитана был форменный военный вицмундир. Курил он, и курил очень
много, крепкий турецкий табак, который вместе с пенковой коротенькой трубочкой носил всегда с собой в бисерном кисете. Кисет этот вышила ему Настенька и,
по желанию его, изобразила на одной стороне казака, убивающего турка, а на другой — крепость Варну. Каждодневно, за полчаса да прихода Петра Михайлыча, капитан являлся, раскланивался с Настенькой, целовал у ней ручку и спрашивал о ее здоровье, а потом садился и молчал.
— Я живу здесь
по моим делам и
по моей болезни, чтоб иметь доктора под руками. Здесь, в уезде, мое имение,
много родных, хороших знакомых, с которыми я и видаюсь, — проговорила генеральша и вдруг остановилась, как бы в испуге, что не
много ли лишних слов произнесла и не утратила ли тем своего достоинства.
— Почти, — отвечал Калинович, — но дело в том, что Пушкина нет уж в живых, — продолжал он с расстановкой, — хотя, судя
по силе его таланта и
по тому направлению, которое принял он в последних своих произведениях, он бы должен был сделать
многое.
По деревянному провалившемуся во
многих местах тротуару идет молодой человек из дворян, недоросль Кадников, недавно записавшийся, для составления себе карьеры, в канцелярию предводителя.
Зайдут к Семенову, а тут кстати раскупорят, да и разопьют бутылочки две мадеры и домой уж возвратятся гораздо повеселее, тщательно скрывая от жен, где были и что делали; но те всегда догадываются
по глазам и делают
по этому случаю строгие выговоры, сопровождаемые иногда слезами. Чтоб осушить эти слезы, мужья дают обещание не заходить никогда к Семенову; но им весьма основательно не верят, потому что обещания эти нарушаются много-много через неделю.
—
По моему характеру и
по моим обстоятельствам надобно, чтоб меня любили слишком
много и даже слишком безрассудно! — отвечал Калинович и вздохнул.
— Огласка может быть, пустых слов
по сторонам будут
много говорить! — заметил капитан.
Хотя поток времени унес далеко счастливые дни моей юности, когда имел я счастие быть вашим однокашником, и фортуна поставила вас, достойно возвыся, на слишком высокую, сравнительно со мной, ступень мирских почестей, но, питая полную уверенность в неизменность вашу во всех благородных чувствованиях и зная вашу полезную, доказанную
многими опытами любовь к успехам русской литературы, беру на себя смелость представить на ваш образованный суд сочинение в повествовательном роде одного молодого человека, воспитанника Московского университета и моего преемника
по службе, который желал бы поместить свой труд в одном из петербургских периодических изданий.
Она очень
многим по секрету сообщила, что Настенька приходила к Калиновичу одна-одинехонька, сидела у него на кровати, и чем они там занимались — почти сомнения никакого нет.
— Теперь критики только и дело, что расхваливают его нарасхват, — продолжал между тем Годнев гораздо уже более ободренным тоном. — И мне тем приятнее, — прибавил он, склоняя
по обыкновению голову набок, — что вы, человек образованный и знакомый со
многими иностранными литературами, так отзываетесь, а здешние некоторые господа не хотят и внимания обратить на это сочинение и еще смеются!
И я вот,
по моей кочующей жизни в России и за границей,
много был знаком с разного рода писателями и художниками, начиная с какого-нибудь провинциального актера до Гете, которому имел честь представляться в качестве русского путешественника, и, признаюсь, в каждом из них замечал что-то особенное, не похожее на нас, грешных, ну, и, кроме того, не говоря об уме (дурака писателя и артиста я не могу даже себе представить), но, кроме ума, у большей части из них прекрасное и благородное сердце.
Очень
много на свете людей, сердце которых нельзя тронуть ни мольбами, ни слезами, ни вопиющей правдой, но польсти им — и они смягчатся до нежности, до службы; а герой мой, должно сказать,
по преимуществу принадлежал к этому разряду.
В остальную часть вечера не случилось ничего особенного, кроме того, что Полина,
по просьбе князя, очень
много играла на фортепьяно, и Калинович должен был слушать ее, устремляя
по временам взгляд на княжну, которая с своей стороны тоже несколько раз, хоть и бегло, но внимательно взглядывала на него.
— Все это, князь, может быть, очень справедливо, — возразил Калинович, — но чрезвычайно обще и требует слишком
многих исключений.
По вашему правилу, очень бы немногим пришлось жениться.
— Ну да, — положим, что вы уж женаты, — перебил князь, — и тогда где вы будете жить? — продолжал он, конечно, здесь,
по вашим средствам… но в таком случае, поздравляю вас, теперь вы только еще, что называется, соскочили с университетской сковородки: у вас прекрасное направление,
много мыслей,
много сведений, но,
много через два — три года, вы все это растеряете, обленитесь, опошлеете в этой глуши, мой милый юноша — поверьте мне, и потом вздумалось бы вам съездить, например, в Петербург, в Москву, чтоб освежить себя — и того вам сделать будет не на что: все деньжонки уйдут на родины, крестины, на мамок, на нянек, на то, чтоб ваша жена явилась не хуже другой одетою, чтоб квартирка была хоть сколько-нибудь прилично убрана.
Через несколько минут Калинович увидел, что она ходила
по зале под руку с одутловатым, толстым гусарским офицером, что-то
много ему говорила,
по временам улыбалась и кидала лукавые взгляды. На все это тот отвечал ей самодовольной улыбкой.
— Да, почти, — отвечал Белавин, — но дело в том, — продолжал он, — что эмансипация прав женских потому выдвинула этот вопрос на такой видный план, что
по большей части мы обыкновенно, как Пилаты, умываем руки, уж бывши
много виноватыми.
По этому случаю разная, конечно, идет тут болтовня, хотя, разумеется, с ее стороны ничего нельзя предположить серьезного: она слишком для этого молода и слишком большого света; но как бы то ни было, сильное имеет на него влияние, так что через нее всего удобнее на него действовать, — а она довольно доступна для этого: помотать тоже любит, должишки делает; и если за эту струнку взяться, так
многое можно разыграть.
Про героя моего я
по крайней мере могу сказать, что он искренно и глубоко страдал: как бы совершив преступление, шел он от князя
по Невскому проспекту, где тут же встречалось ему столько спокойных и веселых господ, из которых уж, конечно,
многие имели на своей совести в тысячу раз грязнейшие пятна. Дома Калинович застал Белавина, который сидел с Настенькой. Она была в слезах и держала в руках письмо. Не обратив на это внимания, он молча пожал у приятеля руку и сел.
Как и зачем он тут появился? Еще полчаса перед тем он выбежал, как полоумный, из дому, бродил несколько времени
по улицам, случайно очутился на пожаре и бросился в огонь не погибающую, кажется, спасать, а искать там своей смерти: так, видно,
много прелести и наслаждения принесло ему брачное ложе.
Совратителей, говорят, и сейчас же указывают вам на богатого мужика или купца; он, говорят, пользуется уважением; к нему народу
много ходит
по торговле,
по знакомству; но чтоб он был действительно совратителем — этого еще ни одним следствием не доказано, а только есть в виду какой-нибудь донос, что вот такая-то девка, Марья Григорьева, до пятидесяти лет ходила в православную церковь, а на шестидесятом перестала, и совратил ее какой-нибудь Федор Кузьмич — только!
Я, может быть,
по десяти копеек на день стану человека разделывать, а другому и за три четвертака не найти, — так тут
много надо денег накинуть!
«
По почерку вы узнаете, кто это пишет. Через несколько дней вы можете увидеть меня на вашей сцене — и, бога ради, не обнаружьте ни словом, ни взглядом, что вы меня знаете; иначе я не выдержу себя; но если хотите меня видеть, то приезжайте послезавтра в какой-то ваш глухой переулок, где я остановлюсь в доме Коркина. О, как я хочу сказать вам
многое,
многое!.. Ваша…»
Сами, может быть, ваше превосходительство, изволите знать: у других из их званья
по два,
по три за раз бывает, а у нас, что-что при театре состоим, живем словно в монастыре: мужского духу в доме не слыхать, сколь ни
много на то соискателей, но ни к кому как-то из них наша барышня желанья не имеет.
— Хорошо играют, ваше превосходительство, — продолжал он, не зная от радости, что говорить, — труппа чистенькая, с поведеньем! Ко мне тоже
много артистов просилось, и артисты хорошие, да запивают либо в картишки зашибаются — и не беру. Я лучше дороже заплачу, да
по крайней мере знаю, что человек исправный.
— Бог ведь знает, господа, как, и про что, и за что у нас человека возвышают. Больше всего, чай, надо полагать, что письмами от Хованского он очень хорошую себе рекомендацию делает, а тут тоже говорят, что и через супругу держится. Она там сродственница другой барыне, а та тоже
по министерии-то у них фавер большой имеет. Прах их знает! Болтали
многое… Я другого, пожалуй, и не разобрал, а
много болтали.