Неточные совпадения
Капитан отложил трубку, но присек огня к труту собственного производства и, подав
его на кремне гостю, начал с большим
вниманием осматривать портсигар.
Соскучившись развлекаться изучением города,
он почти каждый день обедал у Годневых и оставался обыкновенно там до поздней ночи, как в единственном уголку, где радушно
его приняли и где все-таки
он видел человечески развитых людей; а может быть, к тому стала привлекать
его и другая, более существенная причина; но во всяком случае, проводя таким образом вечера, молодой человек отдал приличное
внимание и службе; каждое утро
он проводил в училище, где, как выражался математик Лебедев, успел уж показать когти: первым
его распоряжением было — уволить Терку, и
на место
его был нанят молодцеватый вахмистр.
К объяснению всего этого ходило, конечно, по губернии несколько темных и неопределенных слухов, вроде того, например, как чересчур уж хозяйственные в свою пользу распоряжения по одному огромному имению, находившемуся у князя под опекой; участие в постройке дома
на дворянские суммы, который потом развалился; участие будто бы в Петербурге в одной торговой компании, в которой князь был распорядителем и в которой потом все участники потеряли безвозвратно свои капиталы; отношения князя к одному очень важному и значительному лицу,
его прежнему благодетелю, который любил
его, как родного сына, а потом вдруг удалил от себя и даже запретил называть при себе
его имя, и, наконец, очень тесная дружба с домом генеральши, и ту как-то различно понимали: кто обращал особенное
внимание на то, что для самой старухи каждое слово князя было законом, и что она, дрожавшая над каждой копейкой, ничего для
него не жалела и, как известно по маклерским книгам, лет пять назад дала
ему под вексель двадцать тысяч серебром, а другие говорили, что m-lle Полина дружнее с князем, чем мать, и что, когда
он приезжал,
они, отправив старуху спать, по нескольку часов сидят вдвоем, затворившись в кабинете — и так далее…
— Теперь критики только и дело, что расхваливают
его нарасхват, — продолжал между тем Годнев гораздо уже более ободренным тоном. — И мне тем приятнее, — прибавил
он, склоняя по обыкновению голову набок, — что вы, человек образованный и знакомый со многими иностранными литературами, так отзываетесь, а здешние некоторые господа не хотят и
внимания обратить
на это сочинение и еще смеются!
На прочих лиц, сидевших в гостиной,
он не обратил никакого
внимания и только, заметив княжну, мотнул ей головой и проговорил...
Из числа
их обратил только
на себя некоторое
внимание священников работник — шершавый, плечистый малый, с совершенно плоским лицом, в поняве и лаптях, парень работящий, но не из умных, так что счету даже не знал.
В настоящем случае трудно даже сказать, какого рода ответ дал бы герой мой
на вызов капитана, если бы сама судьба не помогла
ему совершенно помимо
его воли. Настенька, возвратившись с кладбища, провела почти насильно Калиновича в свою комнату.
Он было тотчас взял первую попавшуюся
ему на глаза книгу и начал читать ее с большим
вниманием. Несколько времени продолжалось молчание.
На весь этот оживленный вид герой мой смотрел холодным и бесчувственным взором, и только скакавший
им навстречу, совсем уж
на курьерской тройке, господин средних лет, развалившийся в бричке и с владимирским крестом
на шее, обратил
на себя некоторое
внимание его.
По всем практическим соображениям,
он почти наверное рассчитывал, что тот примет
его с полным
вниманием и уважением, а потому, прищурившись, прочитал надпись
на дверях редакторской квартиры и смело дернул за звонок.
— Да-с, Маркову, именно! — подтвердил Забоков. — Вы вот смеяться изволите, а, может быть, через ее не я один, ничтожный червь, а вся губерния страдает. Правительству давно бы следовало обратить
внимание на это обстоятельство. Любовь сильна: она и не такие умы, как у нашего начальника, ослепляет и уклоняет
их от справедливости, в законах предписанной.
Про героя моего я по крайней мере могу сказать, что
он искренно и глубоко страдал: как бы совершив преступление, шел
он от князя по Невскому проспекту, где тут же встречалось
ему столько спокойных и веселых господ, из которых уж, конечно, многие имели
на своей совести в тысячу раз грязнейшие пятна. Дома Калинович застал Белавина, который сидел с Настенькой. Она была в слезах и держала в руках письмо. Не обратив
на это
внимания,
он молча пожал у приятеля руку и сел.
Причина тому очень простая:
они не избалованы
вниманием мужчин, но по своему уму, по своему развитию (жаждут любви;
им потребно это чувство, и когда подобная звезда восходит
на их горизонте,
они, как круглые бедняки, страстно и боязливо хватаются за свою последнюю лепту.
Жена
его, молоденькая и краснощекая дама, сидела тоже с работою, но губернаторша не обращала
на нее никакого
внимания; зато очень умильно взглядывал
на нее сам губернатор — замечательно еще бодрый старик, в сюртуке нараспашку, с болтающимися густыми эполетами и вообще в такой мере благообразный, что когда
он стоял в соборе за обедней в белых штанах и ботфортах, то многие из очень милых дам заверяли, что в
него решительно можно еще влюбиться.
Сидевшая с
ним рядом Полина тоже постарела и была худа, как мумия. Во всю последнюю станцию Калинович ни слова не проговорил с женой и вообще не обращал
на нее никакого
внимания. У подъезда квартиры, когда
он стал выходить из экипажа, соскочивший с своего тарантаса исправник хотел было поддержать
его под руку.
Но вице-губернатор не обратил даже
внимания на его слова и продолжал...
По левую сторону помешался некто Каламский, предводитель дворянства, служивший в военной службе только до подпоручика и потому никогда не воображавший, чтоб какой-нибудь генерал обратил
на него человеческое
внимание, но с поступлением в предводители, обласканный губернатором, почувствовал к
нему какую-то фанатическую любовь.
— Князь здесь, — проговорил, наконец, прапорщик, подведя ее к двери со стеклами. — Желаю вам воспользоваться приятным свиданием, а себя поручаю вашему высокому
вниманию, — заключил
он и, отворив дверь, пустил туда даму, а сам отправился в караульню, чтоб помечтать там
на свободе, как
он будет принят в такой хороший дом.
— Позвольте, позвольте, я с вами совершенно согласен, но позвольте и мне разъяснить, — подхватил опять Раскольников, обращаясь не к письмоводителю, а все к Никодиму Фомичу, но стараясь всеми силами обращаться тоже и к Илье Петровичу, хотя тот упорно делал вид, что роется в бумагах и презрительно не обращает
на него внимания, — позвольте и мне с своей стороны разъяснить, что я живу у ней уж около трех лет, с самого приезда из провинции и прежде… прежде… впрочем, отчего ж мне и не признаться в свою очередь, с самого начала я дал обещание, что женюсь на ее дочери, обещание словесное, совершенно свободное…
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить
внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами.
Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть
его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения.
Он не в состоянии остановить постоянного
внимания на какой-нибудь мысли. Речь
его отрывиста, и слова вылетают из уст
его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более
он выиграет. Одет по моде.
Городничий. Да постойте, дайте мне!.. (К Осипу.)А что, друг, скажи, пожалуйста:
на что больше барин твой обращает
внимание, то есть что
ему в дороге больше нравится?
В одной письме развивает мысль, что градоначальники вообще имеют право
на безусловное блаженство в загробной жизни, по тому одному, что
они градоначальники; в другом утверждает, что градоначальники обязаны обращать
на свое поведение особенное
внимание, так как в загробной жизни
они против всякого другого подвергаются истязаниям вдвое и втрое.
Легко было немке справиться с беспутною Клемантинкою, но несравненно труднее было обезоружить польскую интригу, тем более что она действовала невидимыми подземными путями. После разгрома Клемантинкинова паны Кшепшицюльский и Пшекшицюльский грустно возвращались по домам и громко сетовали
на неспособность русского народа, который даже для подобного случая ни одной талантливой личности не сумел из себя выработать, как
внимание их было развлечено одним, по-видимому, ничтожным происшествием.