— Это ужасно! — воскликнул он. — Из целого Петербурга мне выпали на долю только эти два дуралея, с которыми, если еще пробыть месяц, так и сам поглупеешь, как бревно. Нет! — повторил он и, тотчас позвав к себе лакея, строжайшим образом приказал ему студента совсем не пускать, а немца решился больше не требовать. Тот, с своей стороны, очень остался этим доволен
и вовсе уж не являлся.
Неточные совпадения
— Что ж плакать над участью Индианы? — возразила Настенька. — Она, по-моему,
вовсе не жалка, как другим, может быть, кажется; она по крайней мере жила
и любила.
Калинович обрадовался. Немногого в жизни желал он так, как желал в эту минуту, чтоб Настенька вышла по обыкновению из себя
и в порыве гнева сказала ему, что после этого она не хочет быть ни невестой его, ни женой; но та оскорбилась только на минуту, потому что просила сделать ей предложение очень просто
и естественно,
вовсе не подозревая, чтоб это могло быть тяжело или неприятно для любившего ее человека.
Тот же камин освещал еще молодого человека, весьма скромного роста
и с физиономией,
вовсе уж ничего не обещающей.
Проводить время с Амальхенами было
вовсе для моего героя не обычным делом в жизни: на другой день он пробирался с Гороховой улицы в свой номер каким-то опозоренным
и расстроенным… Возвратившись домой, он тотчас же разделся
и бросился на постель.
—
И наконец, — продолжал Калинович, — во мне самом, как писателе,
вовсе нет этой обезьянской, актерской способности, чтоб передразнивать различных господ
и выдавать их за типы. У меня один смысл во всем, что я мог бы писать: это — мысль; но ее-то именно проводить
и нельзя!
«Мой единственный
и бесценный друг! (писал он) Первое мое слово будет: прост» меня, что так долго не уведомлял о себе; причина тому была уважительная: я не хотел
вовсе к тебе писать, потому что, уезжая, решился покинуть тебя, оставить, бросить, презреть — все, что хочешь,
и в оправдание свое хочу сказать только одно: делаясь лжецом
и обманщиком, я поступал в этом случае не как ветреный
и пустой мальчишка, а как человек, глубоко сознающий всю черноту своего поступка, который омывал его кровавыми слезами, но поступить иначе не мог.
— Извольте, — сказала она
и, желая загладить насмешливый тон Калиновича, взяла книгу, сначала просмотрела всю предназначенную для чтения сцену, а потом начала читать
вовсе не шутя.
Надобно было иметь нечеловеческое терпенье, чтоб снести подобный щелчок. Первое намерение героя моего было пригласить тут же кого-нибудь из молодых людей в секунданты
и послать своему врагу вызов; но дело в том, что, не будучи
вовсе трусом, он в то же время дуэли считал решительно за сумасшествие. Кроме того, что бы ни говорили, а направленное на вас дуло пистолета не безделица —
и все это из-за того, что не питает уважение к вашей особе какой-то господин…
Козленев,
вовсе уж не шутя
и не стесняясь тем, что сидел в ложе, стучал руками
и ногами.
На полных рысях неслась вице-губернаторская карета по главной Никольской улице, на которой полицеймейстер распорядился, чтоб все фонари горели светлейшим образом, но потом — чего никак не ожидал полицеймейстер — вице-губернатор вдруг повернул в Дворянскую улицу, по которой ему
вовсе не следовало ехать
и которая поэтому была совершенно не освещена. В улице этой чуть-чуть не попали им под дышло дрожки инспектора врачебной управы, тоже ладившие объехать лужу
и державшиеся к сторонке.
В большом зале генерал-губернаторского дома собралось все чиновное сословие города, начиная от губернатора до титулярного советника: правители канцелярий и дел, советники, асессоры, Кислоедов, Красноносов, Самосвистов, не бравшие, бравшие, кривившие душой, полукривившие
и вовсе не кривившие, — все ожидало с некоторым не совсем спокойным ожиданием генеральского выхода.
Ну да положим, он «проговорился», хоть и рациональный человек (так что, может быть,
и вовсе не проговорился, а именно в виду имел поскорее разъяснить), но Дуня-то, Дуня?
Неточные совпадения
Хлестаков (голосом
вовсе не решительным
и не громким, очень близким к просьбе).Вниз, в буфет… Там скажи… чтобы мне дали пообедать.
Со вступлением в должность градоначальника Угрюм-Бурчеева либерализм в Глупове прекратился
вовсе, а потому
и мартиролог не возобновлялся.
Разума он не признавал
вовсе и даже считал его злейшим врагом, опутывающим человека сетью обольщений
и опасных привередничеств.
Горчицу перестали есть
вовсе, а плантации перепахали, засадили капустою
и засеяли горохом.
Но это был все-таки либерализм, а потому
и он успеха иметь не мог, ибо уже наступила минута, когда либерализма не требовалось
вовсе.