Неточные совпадения
Сказать правду, Петр Михайлыч даже и не знал, в чем были
дела у соседки, и действительно ли хорошо, что они по начальству пошли, а говорил это только так, для утешения ее.
— Напиши. Кто вас разберет? У вас свои
дела… —
сказал старик с улыбкою.
Взяв рукопись, Петр Михайлыч первоначально перекрестился и, проговорив: «С богом, любезная, иди к невским берегам», — начал запаковывать ее с таким старанием, как бы отправлял какое-нибудь собственное сочинение, за которое ему предстояло получить по крайней мере миллион или бессмертие. В то время, как он занят был этим
делом, капитан заметил, что Калинович наклонился к Настеньке и
сказал ей что-то на ухо.
— Поди сейчас к господину исправнику,
скажи, чтоб его разбудили, и попроси сюда по очень важному
делу.
— Вам, видно, было очень весело у ваших новых знакомых; вы обедали там и оставались потом целый
день! —
сказала она.
Наперед ожидая посланного от Годневых, он не велел только сказываться, но сам был целый
день дома и, так
сказать, предвкушал тонкое авторское наслаждение, которым предстояло в тот вечер усладиться его самолюбию.
— В самом
деле, господа, пора на покой, —
сказал судья.
— Глас народа, говорит пословица, глас божий. Во всякой сплетне есть всегда тень правды, — начал он. — Впрочем, не в том
дело.
Скажите вы мне… я вас решительно хочу сегодня допрашивать и надеюсь, что вы этим не обидитесь.
Распоряжаясь таким образом, Калинович никак не имел духу
сказать о том Годневым, и — странное
дело! — в этом случае по преимуществу его останавливал возвратившийся капитан: стыдясь самому себе признаться, он начинал чувствовать к нему непреодолимый страх.
—
Дело ваше еще не рассмотрено, следовательно, я ничего не знаю и ничего не могу вам
сказать, — проговорил он скороговоркой и, быстро повернувшись спиной, ушел в кабинет.
Старший сын мой, мальчик, не хвастаясь
сказать, прекрасный, умный; кончил курс в Демидовском лицее первым студентом, ну и поступил было в чиновники особых поручений — шаг хороший бы, кажется, для молодого человека, как бы
дело в порядке шло, а то, при его-то неопытности, в начальники попался человек заносчивый, строптивый.
— Пожалуйста, monsieur Калинович, не забывайте меня. Когда-нибудь на целый
день; мы с вами на свободе поговорим, почитаем. Не написали ли вы еще чего-нибудь? Привезите с собою, пожалуйста, —
сказала она.
— Славная голова! — продолжал он. — И что за удивительный народ эти англичане, боже ты мой! Простой вот-с, например, машинист и, вдобавок еще, каждый вечер мертвецки пьян бывает; но этакой сметки, я вам говорю, хоть бы у первейшего негоцианта. Однако какое же собственно ваше, мой милый Яков Васильич,
дело,
скажите вы мне.
Условливается это, конечно, отчасти старым знакомством, родственными отношениями, участием моим во всех ихних
делах, наконец, установившеюся дружбой в такой мере, что ни один человек не приглянулся Полине без того, что б я не знал этого, и уж, конечно, она никогда не сделает такой партии, которую бы я не опробовал;
скажу даже больше: если б она, в отношении какого-нибудь человека, была ни то ни се, то и тут в моей власти подлить масла на огонь — так?
— Что ваша, однако, баронесса,
скажите? Я видел ее как-то на
днях и говорил с ней о вас, — начал было князь.
Перед ужином пробежал легкий говор, что он своему партнеру проиграл две тысячи серебром, и, в оправдание моего героя, я должен
сказать, что в этом случае он не столько старался о том, сколько в самом
деле был рассеян: несносный образ насмешливо улыбавшегося Белавина, как привидение, стоял перед ним.
— Ах, да, и в самом
деле это много! —
сказала, как бы сконфузившись, мадам Четверикова. — Решительно не умею наливать этого несносного чаю! — прибавила она.
— Эх ты, братец ты мой! Словно вострым колом ударил ты меня этим словом! — отозвался он и потом продолжал в раздумье: — Манохинская ваша гать, выходит,
дело плевое, так надо
сказать.
«По почерку вы узнаете, кто это пишет. Через несколько
дней вы можете увидеть меня на вашей сцене — и, бога ради, не обнаружьте ни словом, ни взглядом, что вы меня знаете; иначе я не выдержу себя; но если хотите меня видеть, то приезжайте послезавтра в какой-то ваш глухой переулок, где я остановлюсь в доме Коркина. О, как я хочу
сказать вам многое, многое!.. Ваша…»
— А хоть бы и про себя мне
сказать, — продолжал между тем тот, выпивая еще рюмку водки, — за что этот человек всю жизнь мою гонит меня и преследует? За что? Что я у его и моей, с позволения
сказать, любовницы ворота дегтем вымазал, так она, бестия, сама была того достойна; и как он меня тогда подвел, так по все
дни живота не забудешь того.
— Ваш губернатор, господа, вообще странный человек; но в
деле князя он поступал решительно как сумасшедший! —
сказал он по крайней мере при сотне лиц, которые в ответ ему двусмысленно улыбнулись, но ничего не возразили, и один только толстый магистр, сидевший совершенно у другого столика, прислушавшись к словам молодого человека, довольно дерзко обратился к нему и спросил...
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо
скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом
деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Аммос Федорович. Но
скажите, пожалуйста, Антон Антонович, каким образом все это началось, постепенный ход всего, то есть,
дела.
Хлестаков. Вот вздор какой! я этого не принимаю. Ты
скажи ему: что это, в самом
деле, такое!.. Этого мало.
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое
дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела
сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».
«Не надо бы и крылышек, // Кабы нам только хлебушка // По полупуду в
день, — // И так бы мы Русь-матушку // Ногами перемеряли!» — //
Сказал угрюмый Пров.