Неточные совпадения
— Очень вам благодарен, —
сказал председатель и закурил папироску. — Какое же
дело пустим первым?
— Ну, хорошо, отравление, так отравление, —
сказал председатель, сообразив, что это такое
дело, которое можно кончить до 4-х часов, а потом уехать. — А Матвея Никитича нет?
— Разумеется, я всегда готов, —
сказал товарищ прокурора. — Какое
дело первое?
— Я, —
сказал представительный господин, знавший все судейские
дела.
— Теперь повторяйте за мной, —
сказал он и начал: — Обещаюсь и клянусь всемогущим Богом, пред святым Его Евангелием и животворящим крестом Господним, что по
делу, по которому… — говорил он, делая перерыв после каждой фразы.
— Очень хорошо, —
сказал председатель, очевидно довольный достигнутыми результатами. — Так расскажите, как было
дело, —
сказал он, облокачиваясь на спинку и кладя обе руки на стол. — Расскажите всё, как было. Вы можете чистосердечным признанием облегчить свое положение.
— Главное
дело в том, что прислуга не могла знать о деньгах, если бы Маслова не была с ними согласна, —
сказал приказчик еврейского типа.
— Господин председатель, —
сказал Нехлюдов, подходя к нему в ту минуту, как тот уже надел светлое пальто и брал палку с серебряным набалдашником, подаваемую швейцаром, — могу я поговорить с вами о
деле, которое сейчас решилось? Я — присяжный.
— Суд постановил решение на основании ответов, данных вами же, —
сказал председатель, подвигаясь к выходной двери, — хотя ответы и суду показались несоответственны
делу.
— Вот в этом всё
дело, — улыбаясь,
сказал председатель, глядя на часы.
Нехлюдов вернулся в суд, снял пальто и пошел наверх. В первом же коридоре он встретил Фанарина. Он остановил его и
сказал, что имеет до него
дело. Фанарин знал его в лицо и по имени и
сказал, что очень рад сделать всё приятное.
— Хотя я и устал… но если недолго, то
скажите мне ваше
дело, — пойдемте сюда.
— Прежде всего я буду вас просить, —
сказал Нехлюдов, — о том, чтобы никто не знал, что я принимаю участие в этом
деле.
— Вознаграждение, расходы по этому
делу я беру на себя, какие бы они ни были, —
сказал он, краснея.
Она молча, вопросительно посмотрела на него, и ему стало совестно. «В самом
деле, приехать к людям для того, чтобы наводить на них скуку», подумал он о себе и, стараясь быть любезным,
сказал, что с удовольствием пойдет, если княгиня примет.
«Plutôt une affaire d’amour sale», [Скорее
дело, в котором замешана грязная любовь, — непереводимый каламбур.] хотела
сказать и не
сказала Мисси, глядя перед собой с совершенно другим, потухшим лицом, чем то, с каким она смотрела на него, но она не
сказала даже Катерине Алексеевне этого каламбура дурного тона, а
сказала только.
И он вспомнил, как за
день до смерти она взяла его сильную белую руку своей костлявой чернеющей ручкой, посмотрела ему в глаза и
сказала: «Не суди меня, Митя, если я не то сделала», и на выцветших от страданий глазах выступили слезы.
— Видно, у них всё так, —
сказала корчемница и, вглядевшись в голову девочки, положила чулок подле себя, притянула к себе девочку между ног и начала быстрыми пальцами искать ей в голове. — «Зачем вином торгуешь?» А чем же детей кормить? — говорила она, продолжая свое привычное
дело.
— Так-с, —
сказал прокурор и, подняв глаза, внимательно оглядел Нехлюдова. —
Дело ее слушалось или еще нет?
— Так-с. Если она приговорена только вчера, —
сказал прокурор, не обращая никакого внимания на заявление Нехлюдова о невинности Масловой, — то до объявления приговора в окончательной форме она должна всё-таки находиться в доме предварительного заключения. Свидания там разрешаются только в определенные
дни. Туда вам и советую обратиться.
— Я третьего
дня был присяжным, —
сказал он, — когда вас судили. Вы не узнали меня?
— А, князь, пожалуйте, —
сказал Фанарин, увидав Нехлюдова, и, кивнув еще раз удалявшемуся купцу, ввел Нехлюдова в свой строгого стиля деловой кабинет. — Пожалуйста, курите, —
сказал адвокат, садясь против Нехлюдова и сдерживая улыбку, вызываемую успехом предшествующего
дела.
— Уж очень он меня измучал — ужасный негодяй. Хотелось душу отвести, —
сказал адвокат, как бы оправдываясь в том, что говорит не о
деле. — Ну-с, о вашем
деле… Я его прочел внимательно и «содержания оной не одобрил», как говорится у Тургенева, т. е. адвокатишко был дрянной и все поводы кассации упустил.
Далее: «Во-вторых, защитник Масловой, — продолжал он читать, — был остановлен во время речи председателем, когда, желая охарактеризовать личность Масловой, он коснулся внутренних причин ее падения, на том основании, что слова защитника якобы не относятся прямо к
делу, а между тем в
делах уголовных, как то было неоднократно указываемо Сенатом, выяснение характера и вообще нравственного облика подсудимого имеет первенствующее значение, хотя бы для правильного решения вопроса о вменении» — два, —
сказал он, взглянув на Нехлюдова.
— Еще я хотел спросить вас: прокурор дал мне пропуск в тюрьму к этому лицу, в тюрьме же мне
сказали, что нужно еще разрешение губернатора для свиданий вне условных
дней и места. Нужно ли это?
— Видите, сколько у меня разнообразных
дел, —
сказал Анатоль, разводя руками, улыбаясь и указывая на жену, выражая этим невозможность противустоять такой обворожительной особе.
В приемной помощник передал Нехлюдову готовое прошение и на вопрос о гонораре
сказал, что Анатолий Петрович назначил 1000 рублей, объяснив при этом, что собственно таких
дел Анатолий Петрович не берет, но делает это для него.
— Нет, я съезжу и возьму ее подпись, —
сказал Нехлюдов, радуясь случаю увидать ее раньше назначенного
дня.
— Нет, особенное
дело, —
сказал он.
— Хорошо, я сделаю, узнаю, —
сказал Нехлюдов, всё более и более удивляясь ее развязности. — Но мне о своем
деле хотелось поговорить с вами. Вы помните, что я вам говорил тот раз? —
сказал он.
— Ну, это ваше
дело. Только мне от вас ничего не нужно. Это я верно вам говорю, —
сказала она. — И зачем я не умерла тогда? — прибавила она и заплакала жалобным плачем.
— В остроге есть одно лицо, которым я очень интересуюсь (при слове острог лицо Масленникова сделалось еще более строго), и мне хотелось бы иметь свидание не в общей, а в конторе, и не только в определенные
дни, но и чаще. Мне
сказали, что это от тебя зависит.
— Ах, Фанарин! — морщась
сказал Масленников, вспоминая, как в прошлом году этот Фанарин на суде допрашивал его как свидетеля и с величайшей учтивостью в продолжение получаса поднимал на смех. — Я бы не посоветовал тебе иметь с ним
дело. Фанарин — est un homme taré. [человек с подорванной репутацией.]
— Ну, так в четверг, пожалуйста. Это ее приемный
день. Я ей
скажу! — прокричал ему Масленников с лестницы.
— Да, мне рассказывали про ваше
дело, —
сказал Нехлюдов, проходя в глубь камеры и становясь у решетчатого и грязного окна, — и хотелось бы от вас самих услышать.
— И в мыслях, барин, не было. А он, злодей мой, должно, сам поджег. Сказывали, он только застраховал. А на нас с матерью
сказали, что мы были, стращали его. Оно точно, я в тот раз обругал его, не стерпело сердце. А поджигать не поджигал. И не был там, как пожар начался. А это он нарочно подогнал к тому
дню, что с матушкой были. Сам зажег для страховки, а на нас
сказал.
Третье
дело, о котором хотела говорить Вера Ефремовна, касалось Масловой. Она знала, как всё зналось в остроге, историю Масловой и отношения к ней Нехлюдова и советовала хлопотать о переводе ее к политическим или, по крайней мере, в сиделки в больницу, где теперь особенно много больных и нужны работницы. Нехлюдов поблагодарил ее за совет и
сказал, что постарается воспользоваться им.
На другой
день Нехлюдов поехал к адвокату и сообщил ему
дело Меньшовых, прося взять на себя защиту. Адвокат выслушал и
сказал, что посмотрит
дело, и если всё так, как говорит Нехлюдов, что весьма вероятно, то он без всякого вознаграждения возьмется за защиту. Нехлюдов между прочим рассказал адвокату о содержимых 130 человеках по недоразумению и спросил, от кого это зависит, кто виноват. Адвокат помолчал, очевидно желая ответить точно.
—
Дело после; что прикажешь — всё сделаю, — говорил Масленников, проходя с Нехлюдовым через залу. — Доложите генеральше, что князь Нехлюдов, — на ходу
сказал он лакею. Лакей иноходью, обгоняя их, двинулся вперед. — Vous n’avez qu’à ordonner. [Тебе стоит только приказать.] Но жену повидай непременно. Мне и то досталось за то, что я тот раз не привел тебя.
— Почти уехал, —
сказал Нехлюдов. —
Дела задерживают. Я и сюда приехал по
делу.
— Ах, ты об этом? Нет, mon cher, решительно тебя не надо пускать, тебе до всего
дело. Пойдем, пойдем, Annette зовет нас, —
сказал он, подхватывая его под руку и выказывая опять такое же возбуждение, как и после внимания важного лица, но только теперь уже не радостное, а тревожное.
— Это ваше
дело, я больше говорить не буду, —
сказала она, и опять губы ее задрожали.
— Я теперь еду в деревню, а потом поеду в Петербург, —
сказал он, наконец оправившись. — Буду хлопотать по вашему, по нашему
делу, и, Бог даст, отменят приговор.
— Разлюбезное
дело, —
сказал один старик.
— Как же, на деревне, никак не могу с ней справиться. Шинок держит. Знаю и обличаю и браню ее, а коли акт составить — жалко: старуха, внучата у ней, —
сказал приказчик всё с той же улыбкой, выражавшей и желание быть приятным хозяину и уверенность в том, что Нехлюдов, точно так же как и он, понимает всякие
дела.
— Вы поймите, — желая разъяснить
дело, улыбаясь,
сказал пришедший за Нехлюдовым приказчик, — что князь отдает вам землю за деньги, а деньги эти самые опять в ваш же капитал, на общество отдаются.
— Я завтра пробуду здесь
день, — если передумаете, то пришлите ко мне
сказать.
— Что ж,
дело доброе, —
сказал старец с моисеевыми завитками, очевидно подразумевая то, что Нехлюдов хочет отдать ее внаймы.
— Как сделали?
Разделили бы всю по-душам всем поровну, что мужику, что барину, —
сказал печник, быстро поднимая и опуская брови.
— Нельзя, —
сказал Нехлюдов, уже вперед приготовив свое возражение. — Если всем
разделить поровну, то все те, кто сами не работают, не пашут, — господа, лакеи, повара, чиновники, писцы, все городские люди, — возьмут свои паи да и продадут богатым. И опять у богачей соберется земля. А у тех, которые на своей доле, опять народится народ, а земля уже разобрана. Опять богачи заберут в руки тех, кому земля нужна.