Неточные совпадения
—
Вот тебе, командирша, снеди
и блага земные! — говорил он, подавая экономке кулек, который та, приняв, начинала вынимать из него запас, качая головой
и издавая восклицания вроде: «Э… э… э… хе, хе, хе…»
— Да, да,
вот так, хорошо, — ободрял его Петр Михайлыч
и обратился к Румянцеву: — Ну, а
ты, голубчик, Иван Петрович, что?
— Отчего ж не стоит? Здесь люди все почтенные…
Вот это в
тебе, душенька, очень нехорошо,
и мне весьма не нравится, — говорил Петр Михайлыч, колотя пальцем по столу. — Что это за нелюбовь такая к людям! За что? Что они
тебе сделали?
— Я, сударь, говорит, не ищу;
вот те царица небесная, не ищу; тем, что он человек добрый
и дал только
тебе за извет, а ничего не ищу.
— Без сомнения, — подхватил князь, — но, что дороже всего было в нем, — продолжал он, ударив себя по коленке, — так это его любовь к России: он, кажется, старался изучить всякую в ней мелочь:
и когда я
вот бывал в последние годы его жизни в Петербурге, заезжал к нему, он почти каждый раз говорил мне: «Помилуй, князь,
ты столько лет живешь
и таскаешься по провинциям: расскажи что-нибудь, как у вас,
и что там делается».
—
Вот тебе за это! — проговорил он я потом, не зная от удовольствия, что бы такое еще сделать, прибавил, потирая руки
и каким-то ребячески добродушным голосом...
— «Не хочу, говорит, почто работу из рук отпускать?» — «Так
вот же
тебе!..» — говорю,
и пошел к Никите Сапожникову.
— Я, конечно, не знал, что
ты тут участник
и распорядитель, — начал он с принужденною улыбкою, —
и, разумеется, ни к кому бы не отнесся, кроме
тебя; теперь
вот тоже привез одну вещь
и буду
тебя просить прочесть ее, посоветовать там, где что нужным найдешь переменить, а потом
и напечатать.
— Тогда, как
ты уехал, я думала, что
вот буду жить
и существовать письмами; но вдруг человек не пишет месяц, два, три… полгода, наконец!
— Я знаю чему! — подхватила Настенька. —
И тебя за это, Жак, накажет бог.
Ты вот теперь постоянно недоволен жизнью
и несчастлив, а после будет с
тобой еще хуже — поверь
ты мне!.. За меня тоже бог
тебя накажет, потому что, пока я не встречалась с
тобой, я все-таки была на что-нибудь похожа; а тут эти сомнения, насмешки…
и что пользы? Как отец же Серафим говорит: «Сердце черствеет, ум не просвещается. Только на краеугольном камне веры, страха
и любви к богу можем мы строить наше душевное здание».
— Славная голова! — продолжал он. —
И что за удивительный народ эти англичане, боже
ты мой! Простой вот-с, например, машинист
и, вдобавок еще, каждый вечер мертвецки пьян бывает; но этакой сметки, я вам говорю, хоть бы у первейшего негоцианта. Однако какое же собственно ваше, мой милый Яков Васильич, дело, скажите вы мне.
— Ну, скажите, пожалуйста, что он говорит? — воскликнула она, всплеснув руками. —
Тебя, наконец, бог за меня накажет, Жак! Я
вот прямо вам говорю, Михайло Сергеич; вы ему приятель; поговорите ему… Я не знаю, что последнее время с ним сделалось: он мучит меня… эти насмешки… презрение… неуважение ко мне… Он, кажется, только того
и хочет, чтоб я умерла. Я молюсь, наконец, богу: господи! Научи меня, как мне себя держать с ним! Вы сами теперь слышали… в какую минуту, когда я потеряла отца,
и что он говорит!
— Нет, васе пиисхадитество, хоть бы копеечка, — ей-богу-с. Этто
вот мужичок нас принес было мне тли целковеньких, да смотритель увидал
и те отнял! «
Ты, говорит, еще ноз купишь, да зарежешься»; а посто я стану лезаться? Дурак, сто ли, я какой!
И за сто они меня тут держат с сумасшедшими, на-ка?
— Да, скажи ей! — повторил Калинович. — А
тебе вот на покуда на твои нужды, — прибавил он
и, взяв со стола бумажку в пятьдесят рублей серебром, подал ее суфлеру.
— Ну-с, так
вот как! — продолжала Настенька. — После той прекрасной минуты, когда вам угодно было убежать от меня
и потом так великодушно расплатиться со мной деньгами, которые мне ужасно хотелось вместе с каким-нибудь медным шандалом бросить
тебе в лицо…
и, конечно, не будь тогда около меня Белавина, я не знаю, что бы со мной было…
— Она умерла, друг мой; году после отца не жила.
Вот любила так любила, не по-нашему с
тобой, а потому именно, что была очень простая
и непосредственная натура… Вина тоже, дядя, дайте нам: я хочу, чтоб Жак у меня сегодня пил… Помнишь, как пили мы с
тобой, когда
ты сделался литератором? Какие были счастливые минуты!.. Впрочем, зачем я это говорю?
И теперь хорошо! Ступайте, дядя.
Неточные совпадения
Аммос Федорович.
Вот тебе на! (Вслух).Господа, я думаю, что письмо длинно. Да
и черт ли в нем: дрянь этакую читать.
Анна Андреевна. Ну
вот! Боже сохрани, чтобы не поспорить! нельзя, да
и полно! Где ему смотреть на
тебя?
И с какой стати ему смотреть на
тебя?
Вот что он пишет: «Любезный друг, кум
и благодетель (бормочет вполголоса, пробегая скоро глазами)…
и уведомить
тебя».
Разговаривает все на тонкой деликатности, что разве только дворянству уступит; пойдешь на Щукин — купцы
тебе кричат: «Почтенный!»; на перевозе в лодке с чиновником сядешь; компании захотел — ступай в лавочку: там
тебе кавалер расскажет про лагери
и объявит, что всякая звезда значит на небе, так
вот как на ладони все видишь.
Аммос Федорович (в сторону).
Вот выкинет штуку, когда в самом деле сделается генералом!
Вот уж кому пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат, нет, до этого еще далека песня. Тут
и почище
тебя есть, а до сих пор еще не генералы.