Неточные совпадения
И при этом они пожали друг другу руки и не так, как обыкновенно пожимаются руки между мужчинами, а как-то очень уж отделив большой палец от других пальцев, причем
хозяин чуть-чуть произнес: «А… Е…», на что Марфин слегка как бы шикнул: «Ши!». На указательных пальцах у того и у другого тоже
были довольно оригинальные и совершенно одинакие чугунные перстни, на печатках которых
была вырезана Адамова голова с лежащими под ней берцовыми костями и надписью наверху: «Sic eris». [«Таким
будешь» (лат.).]
Особа эта
была единственная дочь
хозяина и отчасти представляла фамильное сходство с ним.
Хозяин дома, бывший, должно
быть, несмотря на свою грубоватую наружность, человеком весьма хитрым и наблюдательным и, по-видимому, старавшийся не терять графа из виду, поспешил, будто бы совершенно случайно, в сопровождений даже ничего этого не подозревавшего Марфина, перейти из залы в маленькую гостиную, из которой очень хорошо можно
было усмотреть, что граф не остановился в большой гостиной, исключительно наполненной самыми почтенными и пожилыми дамами, а направился в боскетную, где и уселся в совершенно уединенном уголку возле m-me Клавской, точно из-под земли тут выросшей.
— Куда же вы?.. Оставайтесь у нас обедать! — стал
было удерживать его
хозяин.
Хозяин позвал лакея и велел ему принести бутылку шампанского. Ченцов сейчас же принялся
пить из нее и
выпил почти всю залпом.
Сверстов побежал за женой и только что не на руках внес свою gnadige Frau на лестницу. В дворне тем временем узналось о приезде гостей, и вся горничная прислуга разом набежала в дом. Огонь засветился во всех почти комнатах. Сверстов, представляя жену Егору Егорычу, ничего не сказал, а только указал на нее рукою. Марфин, в свою очередь, поспешил пододвинуть gnadige Frau кресло, на которое она села,
будучи весьма довольна такою любезностью
хозяина.
Тут gnadige Frau сочла нужным сказать несколько слов от себя Егору Егорычу, в которых не совсем складно выразила, что хотя она ему очень мало знакома, но приехала с мужем, потому что не расставаться же ей
было с ним, и что теперь все ее старания
будут направлены на то, чтобы нисколько и ничем не обременить великодушного
хозяина и
быть для него хоть чем-нибудь полезною.
За ужином Егор Егорыч по своему обыкновению, а gnadige Frau от усталости — ничего почти не
ели, но зато Сверстов все
ел и все
выпил, что
было на столе, и, одушевляемый радостью свидания с другом,
был совершенно не утомлен и нисколько не опьянел. Gnadige Frau скоро поняла, что мужу ее и Егору Егорычу желалось остаться вдвоем, чтобы побеседовать пооткровеннее, а потому, ссылаясь на то, что ей спать очень хочется, она попросила у
хозяина позволения удалиться в свою комнату.
Чтобы не дать в себе застынуть своему доброму движению, Егор Егорыч немедленно позвал
хозяина гостиницы и поручил ему отправить по почте две тысячи рублей к племяннику с коротеньким письмецом, в котором он уведомлял Валерьяна, что имение его оставляет за собой и
будет высылать ему деньги по мере надобности.
В одно утро, когда дождь ливмя лил и когда бы хороший
хозяин собаки на двор не выгнал, Антип Ильич, сидевший в своей комнатке рядом с передней и бывший весь погружен в чтение «Сионского вестника» [«Сионский вестник» — журнал, издававшийся русским мистиком А.Ф.Лабзиным в 1806 и 1817—1818 годах.], услыхал вдруг колокольцы, которые все ближе и ближе раздавались, и наконец ясно
было, что кто-то подъехал к парадному крыльцу.
После обеда Муза и Лябьев, по просьбе
хозяина, стали играть в четыре руки, и хотя Лябьев играл секондо, а Муза примо, но gnadige Frau хорошо поняла, как он много
был образованнее и ученее в музыкальном смысле своей соигрицы. Gnadige Frau втайне чрезвычайно желала бы сыграть с Лябьевым что-нибудь, чтобы показать ему, как и она тоже
была образована в этом отношении, но, отстав столь давно от музыки, она не решалась высказать этого желания.
Потом все вошли в гостиную, где сидели вдвоем Егор Егорыч и Сусанна Николаевна, которые, увидав, кто к ним приехал, без сомнения, весьма удивились, и затем началась обычная сцена задушевных, хоть и бестолковых, деревенских свиданий:
хозяева и гости что-то такое восклицали; все чуть-чуть не обнимались; у Сусанны Николаевны оба прибывшие гостя поцеловали с чувством руку; появилась тут же вдруг и gnadige Frau, у которой тоже оба кавалера поцеловали руку; все о разных разностях отрывочно спрашивали друг друга и, не получив еще ответа, рассказывали, что с ними самими
было.
— Мне угодно объясниться с вами, — отвечал помещик, садясь без приглашения
хозяина на стул, — супруга ваша поручала одному моему ямщику передать моему почтовому старосте, что вы недовольны той платой, которую мы, почтосодержатели, платили прежнему господину почтмейстеру, то
есть по десяти рублей с дуги, и желаете получать по пятнадцати! Плата такая, говорю вам откровенно,
будет для всех нас обременительна!..
Затем
хозяин и гости чинно уселись по местам и стали рассуждать о том, как предстоящее дело устройства дворянского пансиона при гимназии осуществить, и тут сразу же затеялся спор между Иваном Петровичем и губернским предводителем, из коих последний объявил, что капитал, жертвуемый господином Тулузовым, должен
быть внесен в депутатское дворянское собрание и причислен к дворянским суммам.
Войдя в двери парадного крыльца, которые, как водится,
были не заперты, наши гости увидали, что за длинным столом в зале завтракало все семейство
хозяина, то
есть его жена, бывшая цыганка, сохранившая, несмотря на свои сорок пять лет, здоровый и красивый вид, штуки четыре детей, из которых одни
были черномазенькие и с курчавыми волосами, а другие более белокурые, и около них восседали их гувернантки — француженка с длинным носом и немка с скверным цветом лица.
Самого
хозяина не
было за столом с семьей, и он обретался у себя в своих низеньких антресолях.
Так ворковали, как бы две кроткие голубки, между собою сестры; но беседа их прервана
была, наконец, приездом
хозяина и Углакова.
Танцы производились в зале под игру тапера, молодой, вертлявый
хозяин почти ни на шаг не отходил от m-me Марфиной, которая, говоря без лести,
была красивее и даже наряднее всех прочих дам: для бала этого Сусанна Николаевна, без всякого понуждения со стороны Егора Егорыча, сделала себе новое и весьма изящное платье.
Конфузу и смущению стариков-хозяев пределов не
было, а также и удивлению со стороны Марьи Федоровны.
Затем все главные события моего романа позамолкли на некоторое время, кроме разве того, что Английский клуб, к великому своему неудовольствию, окончательно узнал, что Тулузов мало что представлен в действительные статские советники, но уже и произведен в сей чин, что потом он давал обед на весь официальный и откупщицкий мир, и что за этим обедом только что птичьего молока не
было; далее, что на балу генерал-губернатора Екатерина Петровна
была одета богаче всех и что сам
хозяин прошел с нею полонез; последнее обстоятельство если не рассердило серьезно настоящих аристократических дам, то по крайней мере рассмешило их.
— Вольно ж ему
было вовремя не позамаслить полиции… Вон
хозяина, у кого это произошло, небось, не посадили.
Обыкновенно
хозяева и gnadige Frau все почти время проводили в спальне у Егора Егорыча, и разговор у них, по-видимому, шел довольно оживленный, но в то же время все беседующие чувствовали, что все это
были одни только слова, слова и слова, говоримые из приличия и совершенно не выражавшие того, что внутри думалось и чувствовалось.
На это Рамзаев, извинившись в своем поступке, объяснил, что этот пикник он дает в благодарность своим добрым знакомым и потому просит у Дмитрия Васильича позволения
быть немножко
хозяином в его саду.
Гаускнехт, громадный и сильный мужик, едва смог в несколько приемов перетаскать из кареты в номера многообильный багаж Марфиных и, заключив из этого, что приехавшие иностранцы
были очень богатые господа, возвестил о том
хозяину своему, обыкновенно сидевшему в нижнем отделении отеля и с утра до ночи евшему там или пившему с кем-либо из друзей своих.
Пани Вибель очутилась в весьма неприятном положении, потому что сверх запасов надобно
было купить дров, заплатить
хозяевам за квартиру; кроме того, много других мелочных расходов предстояло, о которых пани Вибель, ни
бывши девушкой, ни выйдя замуж за Вибеля, ни даже убегая с офицером в Вильну, понятия не имела.
За столом
хозяева посадили Екатерину Петровну по правую руку самого амфитриона [Амфитрион — гостеприимный
хозяин (греч.).], а по левую он, злодей, пригласил сесть пани Вибель, которая на такую честь, кажется, не обратила никакого внимания и весь обед занята
была сравнением фрака Аггея Никитича, еще прошлой зимой сильно поношенного, с фраком мизерного камер-юнкера, который у того, по начавшей уже проникать в Россию моде,
был очень широкий, но вместе с тем сидел на нем складно.
Пока Марья Станиславовна делала все эти наблюдения,
хозяином провозглашен
был тост за здравие государя императора; оркестр сыграл народный гимн [Народный гимн.
После мазурки вплоть до ужина, без которого
хозяева никого из гостей своих не хотели пустить домой, Марьей Станиславовной завладел откупщик и стал объяснять ей, что вот жена его столь счастлива, что
была с визитом у пани, но что он не смеет себе позволить этого.